Гаражный мужик

Один мой знакомый регулярно, раз в месяц, дежурит на гаражах. Гаражный кооператив, в котором он состоит, с прошлого года отказался от штатных сторожей, сами себя сторожат. А одному, как известно, даже ложку ко рту скучно подносить, вот он и приглашает меня время от времени разделить с ним тяготы и лишения самоохраны.

Всякое дежурство - это хороший повод в меру выпить: с одной стороны - вроде и при деле, не оторвешься, а с другой - ну что делать всю ночь взрослым мужикам нормальной ориентации?

Но гараж, он и есть гараж, комфорта никакого, от дверей дует. И вот только сели, только разложили нехитрую снедь на каком-то засаленном ящике, окинул мой знакомый критическим взглядом стеллажи с инструментом и трехлитровыми банками солений, да и говорит:

- А чего мы тут сидим? Пошли к Сашке.

- Далеко?

- Рядом.

- Сашка кто?

- Гаражный мужик.

- Кто-кто?!

- Сейчас увидишь.

И, правда, оказалось недалеко. Представьте, последние двери в длинном ряду под одной крышей. И над дверями что-то вроде кирпичной надстройки с маленькими зарешеченными оконцами. С торца в этой кирпичной пристройке - дверь. Похоже, корабельная, с круглым иллюминатором. На плоской крыше - антенна, а лестницы или трапа не видать. Летает он туда, что ли? И явно кто-то есть в пристройке, потому что сквозь плотные темные шторы пробивается свет и доносится звук работающего телевизора.

- На лифтерскую похоже, - говорю, - или на голубятню!

- Точно! - засмеялся знакомый. - Семейный лифт рано или поздно кончается холодной голубятней, но это лучше, чем канализационный коллектор или подвал! Он как с женой поругается, сюда уходит. Бывает, по неделе живет! Сашка! Эй, Сашка, или ты подох там?!

На крик вдруг распахнулась дверца, и в ярко освещенном проеме встал средних лет мужик в камуфляжных штанах, тельняшке и недовольно уставился на нас:

- Кто это шумит? А, ты... Чего?

Знакомый молча показал бутылку.

Мужик так же молча спустил легкую дюралевую лесенку. Мы поднялись, будто в вертолет, лесенка втянулась, сложилась, дверь захлопнулась. Я огляделся, несколько обалдевший.

Помещение, в котором мы оказались, напоминало комнату общежития, в каких люди, бывает, живут десятилетиями, ожидая отдельной квартиры. Стены в обоях. На одной - ковер, на другой - потертая шкура то ли лося, то ли изюбра. Под низким потолком - лампочка в абажуре. Диван, круглый стол под скатертью, стулья, холодильник, черно-белый телевизор. В дальнем углу печка-буржуйка, а на кухонном столике - электроплитка. Даже умывальник присобачен, а над ним - бак. И даже половичок у того, что можно назвать порогом, через который шагать не рекомендуется, о чем предупреждает соответствующий плакатик.

- Были инциденты! - поймав наши взгляды, скупо пояснил хозяин и без лишних расспросов стал накрывать на стол, поглядывая на экран телевизора.

Конечно же, мы разулись!

- Воду, наверное, трудно поднимать? - предположил я, осторожно присаживаясь к столу.

- Почему трудно? Все равно из подвала качаю! - хозяин озабоченно осматривал доставаемые из шкафчика блюдца. - А канализацию заменяет пожарный рукав. Введен в канаву, до декабря действует... Ну давайте, ребята, садитесь!

И мы, конечно, сели. Русские мужские застолья в последние годы стали слишком часто кончаться поножовщиной, но как же без них? Попробуй-ка вычлени их из национальной культуры. Сколького сразу мы бы лишились! Мужским застольям мы обязаны появлению таких национальных шедевров, как, допустим, картина «Запорожцы пишут письмо турецкому султану» или «Охотники на привале». Василий Макарович Шукшин целиком из них вышел. Да мало ли! Мужское застолье содержит в себе моменты: культурно-образующий, политико-воспитательный и общепознавательный. До последнего времени оно успешно конкурирует с Интернетом. Послушаешь вот так умудренных жизнью людей и сразу станешь лучше ее понимать, если, конечно, здоровья хватит...

Вот взять хотя бы этого Сашку. Никакой он, конечно, не Сашка, а Александр Петрович, много поездивший и повидавший пятидесятилетний мужик. Из тех мужиков, у которых всегда все есть. Пусть не лучшее, не новое, но - все! Есть у него машина, подержанная «Королла», есть гараж, а в гараже - полный набор инструментов и приспособлений. От самодельных талей до подзорной трубы. Есть у него двухкомнатная квартира и в квартире есть все, что положено - стенка там, телевизор японский, кухонный комбайн, микроволновка и т.д. Есть у него, соответственно, жена и двое сыновей. Один уже отслужил, второй школу заканчивает. И вот он, Александр Петрович, всю жизнь работая то в морях, то на калымах, сам, своими руками, нажил себе квартиру со всей начинкой и гараж с машиной, и с какого-то времени стал ощущать, что среди всего этого нажитого становится ему тесно. В буквальном смысле. Квартирка-то маленькая. Парни растут. О том, чтоб жилье им купить, можно только мечтать. По всем статьям стало тесно! Деньги - впритирку, жилплощадь - впритирку. И вот тогда он себе построил эту голубятню в полкирпича.

Я его слушал и думал, что есть какой-то слабоумный парадокс в жизни нашей. У нас такие просторы! А живем, как тараканы. Редкий из нас миновал извечной русской триады: барак - казарма - коммуналка. Барак может быть лагерным, вместо коммуналки поставьте общагу. И что изменится? Та же скученность.

Из-за квартир людей убивают, молодые до седых волос мыкаются по чужим углам. А тайга год от года горит, и до сих пор есть чему гореть. Это мне знаете что напоминает? Вот ходит человек в лохмотьях всю жизнь, а в шкафу висит у него костюм с иголочки, и он с него пылинки сдувает, мечтая, что когда-нибудь его наденет. Вот в нем его в гроб и уложат...

Что у нас за страна такая - не понять! Леса - море, стройматериалов природных - океан, но ни построиться, ни купить свое жилье средний человек (не о среднем классе речь) не мог, не может и вряд ли сможет в ближайшие годы. Живем тесно, склочно, нервно, и эта теснота закладывается в самосознание, в этот самый менталитет, и потому даже политическая кухня напоминает коммунальную, с ее мелкими сварами, сплетнями, грязью, тухлятиной. И конца этому не видать...

- Ты думаешь, я один такой? - смеется Сашка. - Да много мужиков только гаражом и спасаются! А как же? Не у телевизора же торчать днями! Надо иногда и в компании посидеть, и в картишки перекинуться. Вот как начнут иного пилить да скоблить: денег мало приносишь! много ешь! много спишь! - он соберется, и в гараж. Если машину имеет, причина всегда найдется! Или, хотя бы, вот только картошку привезли, а подвалы у всех в гаражах. Она ему: «Ты куда-а-а?! Опять в гараж?!» А он: «Картошку перебирать надо». Вот и будет теперь перебирать хоть до весны!

Есть мужики лесные и речные. Это те, кто зимой и летом в тайге, на Амуре. То у него осенний перелет, то сезон папоротника, то кетовая. А есть мужики дачные и гаражные. Это подвиды, так сказать, более цивилизованные. Но! Смысл остается все тем же - найти нишу, норку, где жизнь не так давит, где легче дышится.

Сашка смеется. А надо бы подумать вот о чем. Все наши новодарованные свободы на деле быстро расшибаются о некую тяжелую житейскую инерцию. Свобода слова напоминает сцену в вытрезвителе - нетрезвый гражданин требует у милиционера вызвать ему адвоката. Ничего, кроме насмешки, она не вызывает. То же с дарованной свободой передвижения. Пожалуй, раньше даже полегче было! Вот такой мужик, вроде Сашки, мог взять и уйти пешком по белу свету с одним лишь чемоданчиком, ничего не боясь - столько было кругом вербовок, столько строек, что практически в любом конце необъятной страны был приготовлен для такого путешественника и стол, и дом, и работа.

А нынче не побегаешь...

- Самое интересное, - говорит раскрасневшийся хозяин, - что меня моя стала больше уважать. Потому что знает: чуть что, я уйду в гараж! Лишний раз не трогает! А здесь у меня, как на подводной лодке, все готово к автономному плаванию на год! И, честно говоря, мне здесь лучше! В подвале картошка, огурцы, помидоры. Летом за гаражами на аэродроме такая трава, корову можно держать.

- А чего ж не заведешь?

- Скучать будет без быка, жаль корову.

- Он знаешь, как селедочку коптит! - прерывает ерничество мой знакомый. - У Сашки руки растут откуда надо!

- Руки - да! - кивает хозяин. - Только по нынешней жизни руки - это мало. Голова - тоже мало...

И мы киваем. Мы тоже знаем, что в русской жизни, чтобы быть успешным, и раньше, и нынче мало рук и головы мало. Голову отвинтят, по рукам дадут так, что навек отобьют охоту ими шевелить. Надо иметь что-то еще. Что? Деньги? Связи? Скорее, некое намыленное качество обращения с темной тяжелой силой, какой всегда была на Руси власть. Умение ходить по коридорам, не цепляясь за углы. Умение этих коридоров не бояться, а у большинства к ним - недоверие и страшок. Может, потому и сидят умельцы, самородки по своим углам, лепят голубятни, бункеры оборудуют в подвалах, с убеждением, всосанным в кровь, что все равно не дадут!

Чего не дадут, почему? А ничего не дадут! Это темное извечное убеждение в том, что власть изначально порочна и направлена на подавление человека - и есть главный тормоз, многопудовая гиря на шее самого гениального реформатора! Ему поверят, когда в руках у него увидят кнут или топор...

...Вот картина, достойная Третьяковки: «Электорат на крыше гаража обсуждает судьбу реформ в постельцинской России». Слишком часто, пожалуй, мелькает название многострадальной страны... Но куда без него? Оно адресно и созвучно общему абсурду бытия.

А его хоть отбавляй! И вот я, под хохот хозяина, оттаскиваю приятеля от открытых дверей, за которыми, как уже говорилось, нет лестницы. Вот скользит по черным гаражным крышам холодный луч прожектора и воет на него, перепутав с луной, кодла шелудивых псов. И мерцают кольца колючей проволоки «Егоза» над забором какой-то базы, и покосившийся силуэт караульной вышки как бы олицетворяет собой мрачное прошлое... И по соседству, на соседней крыше, символом-памятником нашего настоящего поблескивает раздолбанный в лепешку чей-то «Ниссан», привезенный с необъятных свалок захламленной Японии... И этот контраст - вертухайская вышка и раздолбанный «Блюберд» - вдруг наполняет русские сердца надеждой и оптимизмом, а ночной магазин неподалеку, чего там. И ночь летит на своих вороных над бессонными нами, и ни один вор так и не осмелится покуситься на собственность кооператива.

Но все кончается. И с первыми лучами Сашка провожает нас, и, убрав лесенку, напутствует из открытых дверей:

- Так что, ребята, стройте себе хатки на крышах! А чего? Воздух чистый, и видно далеко! Такой вот одиночной камеры вполне достаточно, вы поверьте, уж я-то знаю!

И мы уходим, утомленные бессонной ночью, дежурством, а он нам машет со своего второго этажа, гаражный мужик по имени Сашка. Гибок русский человек! И неистребим. Давят его со всех сторон, жмут, а он - р-раз! - и ускользнет. Были мужики барачные, а вот появились гаражные. Того гляди, скоро появятся космические. Вот только говорить они будут о том же самом!

Владимир ИЛЮШИН.