Изобретение - как «диверсия»

Даже не верится, что с той поры минуло уже четыре года. Тогда в одном из сентябрьских номеров «Тихоокеанской звезды» был напечатан очерк «Неудобный человек с претензиями». Рассказано в нем было о Юрии Панарине, человеке судьбы редкостной и во многом нескладной.

Он строил атомные подводные лодки, как сдаточный механик участвовал в многомесячных ходовых испытаниях субмарин. Стал дважды мастером спорта - по боксу и гимнастике. «Поймал» на испытаниях лишние рентгены. Перенес несколько операций по подозрению в онкологическом характере заболевания, а потом и операцию на сердце. Мог бы еще одиннадцать лет назад выйти на пенсию, но его самолюбию была унизительной перспектива сидения «в валенках на завалинке». И он стал мастером централизованного ремонта на Хабаровской ТЭЦ-3.

И по натуре, и по многолетней морской выучке Панарин ко всему привык присматриваться пристально, особенно же к тому, что входило в круг его служебных обязанностей. На станции он обнаружил много такого, что устарело или было в запущенном состоянии, что сводило к минимуму КПД не только технологического оборудования, но и человеческого труда. А это вело к напрасному расходованию тысяч тонн угля, к лишней перекачке сотен кубометров воды, к трате впустую миллионов рублей финансовых средств. Это держало централь в состоянии постоянной угрозы аварий, а, возможно, и полной аварийной остановки. Но больше всего его волновала работа циркуляционных насосов. Возможно, выскажу слишком преувеличенное и довольно избитое сравнение, но все же немалая доля справедливости в нем есть: насосы эти, как сердце, гонят по трубосистемам воду, эту живую кровь станции. Но именно они, эти насосы, по мнению Панарина, были наиболее слабым местом во всей сложной системе энергооборудования станции. Он самовольно, надев акваланг, спускался под воду в шандорах градирен и видел там такое, что приводило его едва ли не в шоковое состояние. Какого только хлама там не было. И все это могло попасть и попадало на рабочие колеса насосов, могло вывести и выводило их из строя, ломая стальные его лопасти.

Только ему самому да Богу известно, сколько бессонных ночей провел он в своей каморке общежития, выделенной ему, одинокому человеку, под жилье, «примеривая» к своей задумке идеи академика И. Фридляндера, призывавшего смелее заменять сталь композитными материалами. Он использует старые связи, ведет оживленную переписку с научно-исследовательскими институтами, заводами. Наконец в лаборатории Дальневосточного НИИ технологии судостроения были изготовлены первые лопасти из композитных материалов на колесо циркуляционного насоса. Эти лопасти в десятки раз дешевле стальных, они надежнее в работе, их можно ставить под любым углом, что невозможно сделать с напрочь зафиксированными стальными, перо лопасти становилось съемным и на замену его в металлическом хвостовике уходит всего несколько дней, а на эту же операцию со стальной лопастью требуются месяцы.

Это была большая удача Панарина. Он был счастлив. Он был уверен, что его изобретение, а то, что это изобретение, заключили ученые и специалисты-практики, без промедления будет внедрено на станции. Ведь экономическая и технологическая выгода огромна, это очевидно. Но, странное дело, шли месяцы, потом годы, а его предложение, переведенное на ТЭЦ в разряд рационализаторских, лежало без движения.

А в это время заводы-изготовители различных насосов тормошили Панарина: дайте расчеты и технологию изготовления лопастей из композитных материалов. Ему обещали высокие гонорары. Но он не мог делиться своими идеями ни с кем, пока на ЕГО предприятии они не получат практического воплощения.

Но он не зациклился только на стеклопластиковых лопастях. Он подает и добивается внедрения одного за другим рационализаторское предложение. За одни ему выплачивают мизер, за другие не платят вовсе, хотя станция от этого имеет немалый экономический эффект.

Время от времени мы с ним перезванивались, несколько раз встречались, и я видел, с какой самоотверженностью бьется Панарин за жизнь своей идеи и за то, чтобы пустить в работу многие другие свои предложения. И волей-неволей вспоминал о другой истории, описанной мной в очерке «Хождение по мукам изобретателя Герольда Пальшина» («Тихоокеанская звезда», 11.08.95г.). (Заметьте, временная разница в опубликовании очерков о Пальшине и Панарине всего в месяц. Заметить это очень важно. - Л.Г.).

В августовском очерке о Пальшине та же ситуация. Слесари котельного цеха Хабаровской ТЭЦ-1 Герольд Пальшин и Анатолий Солодов усовершенствовали конструкцию багерных насосов. Тогда мне удалось разыскать заключение главного инженера станции, где утверждалось: «Внедрение данного предложения действительно повысило устойчивость работы багерных насосов, позволило сократить количество аварийных остановок. Межремонтный период увеличился, внеплановые ремонты сократились на 45 процентов».

Но после этого фанфары в честь изобретателей не прозвучали. Даже более того, им не выплатили полагавшегося вознаграждения. С оскорбленным самолюбием Пальшин подает иск в суд к руководителям ТЭЦ-1. Его соавтор Анатолий Солодов, не дождавшись платы за изобретение, умирает. И лишь когда в это дело вмешивается правление краевого отделения ВОИР и его председатель Алла Осипкина дает авторитетное заключение об изобретении, суд решает вопрос в пользу Пальшина. Но станция выплатила ему сущие гроши.

Конечно, пожалуй, не стоит наших изобретателей ставить в один ряд с авторами великих открытий и изобретений в нашем Отечестве. Но их горький пример еще раз доказывает, как разбросанно, как небережливо относятся у нас к людям талантливым. Сколько энергии тратят они на то, чтобы «пробить», дать жизнь своему детищу. И бывает порой так, что вся физическая и интеллектуальная сила их уходит не на само изобретение или открытия, а на признание и защиту прав на существование этих изобретений и открытий, на их практическое использование.

Пример Пальшина и Панарина невольно наталкивает на кощунственный вывод, что руководителям региональной энергетики выгодно держать станции в таком состоянии. Это дает им возможность диктовать свою волю краевым властям. Это превосходная возможность высасывать из краевого бюджета финансовые дотации на ежегодный ремонт оборудования. Это для них веский довод того, что постоянно повышаются тарифы на тепловую и электрическую энергию.

Панарин «влезал» во все узкие места станции. Им двигало вовсе не желание изобличить руководителей предприятия в чем-то, а лишь стремление помочь станции избавиться от технических просчетов и обветшания того, что создавалось много лет назад. Ведь наши теплоэлектрические централи нуждаются в усовершенствовании, в реконструкции. Ведь мало кто знает, что два с небольшим месяца назад Хабаровск стоял у критической энергетической черты: из четырех циркуляционных насосов в рабочем состоянии был только один. Малейшая его поломка могла поставить город в тяжелое положение. Но эту ситуацию постарались скрыть. Панарин начал бить тревогу.

И вот эта его дотошность сослужила ему дурную службу: он окончательно испортил и служебные, и чисто человеческие отношения с руководителями станции. Директор предприятия Вячеслав Лохманов, по свидетельству очевидцев, заявил, что если бы на месте Панарина был кто-то другой, он «заплатил бы за эту «рацуху» не сорок рублей, а сорок тысяч».

В его изобретении счет идет на миллиметры, граммы и доли градусов. И эти мизерные цифры дают выгоду в тысячи и тысячи долларов. Но начальственная амбиция, оказывается, стоит куда дороже. Панарин, теряя остатки здоровья, идет к генеральному директору Хабаровскэнерго Владимиру Попову, главному инженеру Валерию Левиту, к другим руководителям энергетики края. Но всюду - глухая, непробиваемая стена.

Мне казалось, что после появления в «Тихоокеанской звезде» двух очерков о хабаровских изобретателях в Хабаровскэнерго обратят внимание на эту ситуацию. Ничего подобного не произошло. И положение приняло такой оборот, что без промедления нужно создавать экспертную комиссию, которая бы скрупулезно изучила положение на наших ТЭЦ. А там можно обнаружить очень даже много интересного.

Председатель правления Хабаровского отделения ВОИР Алла Осипкина в разговоре со мной сказала горькую фразу:

- Таких людей, как Панарин, у нас гнетут и унижают. А ведь предприятие имело бы огромную выгоду только от того, чтобы этот человек просто ходил по цехам, подмечал недостатки и делал свои предложения.

Держу в руках решение Российского агентства по патентам и товарным знакам за № 31/1 о свидетельстве на полезную модель «Рабочее колесо насоса» Панарина Юрия Викторовича и Колотыгина Валерия Владимировича. Спрашиваю Аллу Григорьевну: а почему же не изобретение, а только «полезная модель»?

- Это явное изобретение. Но получить свидетельство на полезную модель легче и быстрее. А нам нужно этим свидетельством защитить Панарина. Иначе на ТЭЦ-3 сделают все, чтобы не признать авторское право Юрия Викторовича.

И вот заключение ведущего государственного патентного эксперта Е. Липовенко: «Рабочее колесо насоса, содержащее корпус с установленными в нем съемными лопастями, представляющими собой перо и хвостовик, отмечаются тем, что съемные лопасти выполнены разборными. Перо лопасти съемное, установленное с возможностью взаимозаменяемости»... Эти характеристики говорят о том, что найдена оригинальная и довольно эффективная конструкция главной детали насоса.

Но вот акт комиссии Хабаровск-энерго во главе с главным инженером ТЭЦ-3 А. Рачеком: «В процессе опытной эксплуатации отмечено улучшение эксплуатационных свойств насоса. Улучшилось вибрационное состояние насоса, даже при разрушении части лопастей вибрация опор не достигает аварийных значений».

А дальше - как «в огороде бузина, а в Киеве дядька»: «считать рационализаторское предложение

№ 1 от 4.01.95г. не создающим экономии...»

Конечно, амбиции начальника, в данном случае Вячеслава Лохманова, куда важнее здравого смысла.

Леонид ГАПИЧ.