Сказка о джакузи

Судьба творческой личности складывается не всегда быстро, успешно, ярко, но в нее обязательно вплетены талант, труд, страдания, радости. И весь долгий путь терзают сомнения. И приходит время, когда необходимо, прежде всего, самому себе ответить на вопрос: что же со мной произошло, кем я стал? Ответ на него у каждого свой.

Заслуженная артистка России Светлана Николаевна Глебова, десятилетия выходившая на сцену краевого театра драмы, сегодня, в юбилейную пору, наверняка задает себе эти непростые вопросы. Это ощущается и в предлагаемой читателям беседе с актрисой. Театр - это ее жизнь, рядом с ней всегда шла поэзия, в которой Глебова искала свой голос. Прочтите ее стихи - и вы, наверное, согласитесь с этим.

Мой ранний звонок, боялась, разбудит Светлану Николаевну. Но дело есть дело. Вслушиваясь в гудки, я представила, как телефон настойчиво и бесцеремонно нарушает утреннюю тишину в квартире артистки...

- Здравствуйте, Светлана Николаевна. Простите, разбудила?

- Да что вы, Танечка. Просто из этой джакузи пока вылезешь...

- Светлана Николаевна! У вас скоро юбилей. Правда, для женщин это не такой уж повод для оптимизма, но все-таки... Есть ли у вас какие-то особые чувства, ощущения, эмоции в связи со значимостью даты? Желание задать себе какие-то важные вопросы, подвести итоги?

- Итоги? Да какие там итоги. Мне кажется, желание подвести итоги возникает, ну, я не знаю, при тяжелой болезни, что ли. Итоги - это финиш.

- Ну почему же? Когда вы получили звание заслуженной артистки России, разве таких моментов не было? Кстати, когда это было?

- Лет двенадцать назад. Да, наверное, это так. Действительно, я тогда много думала - за что? Не зря ли? Что сделано?

- Вот давайте попробуем еще раз ответить на некоторые вопросы. Что же сделано на сегодня?

- Если считать студенческие годы, то за 42 сыграно около 160 ролей.

- Впечатляет. Перечисление даже самых любимых, я думаю, займет немало места. Но все же вот так, навскидку - какие приходят на ум самые-самые...

- Безусловно, любимые: Зинаида в «Наваждении» Галина, Любовь в «Последних» Горького, Юлисьевич в «Морали пани Дульской», Нелли в «Колее» Арро, прокурор в «Глазках...» Павловой...

- Все эти героини - женщины сильные. Вам нравятся сильные характеры?

- Пожалуй, да. Но меня, как актрису, в этих образах «задевало» другое: драматическое начало, надломленность, какая-то неустроенность, неблагополучность этих судеб.

- Несмотря на их силу?

- А, может, как раз из-за нее? Кто сказал, что сильному человеку легче жить? Сила, цельность - вовсе не гарантия счастливой жизни. Скорее, наоборот, у таких людей, как правило, непростая судьба.

- А вы сами - сильный человек?

- Я думаю, да. Иначе я бы уже не раз могла просто сломаться. Поводов было предостаточно. Кстати, когда я репетировала роль Нелли в пьесе Арро «Колея», как вы говорите, сильной женщины, дома у меня временно, в связи с болезнью мамы проживали 23 канарейки, кот Кузя, мой пес Бим. Каждый день, до или после репетиции, я спешила в больницу к маме. Кроме того, надо было найти время купить что-то в магазине и приготовить для нее. Ну и, конечно, готовиться к репетициям.

- И в театре никто об этой ситуации не знал?

- А зачем? Со мной параллельно работали над этой ролью еще две исполнительницы, это были мои проблемы, и я хотела выйти на сцену в этой роли.

- Кстати, роль была прекрасна, я вами любовалась. Так же, как и Диной Федоровной в спектакле «Пришел мужчина к женщине» Злотникова. Знаете, этот спектакль, который поставил, кажется, Иосиф Райхельгауз, я могла смотреть с любого места. В нем каждую минуту происходило что-то интересное. Было безумно любопытно наблюдать за актерами. И это при том, что в спектакле работали лишь вы с Эдуардом Мосиным. У вас какие воспоминания связаны с этой работой?

- Море воспоминаний. Кстати, о море. С этим спектаклем мы оказались на самых экзотических подмостках, если так можно сказать.

- То есть?

- В июле 1989 года, когда труппа была на гастролях на Камчатке, нас с этим спектаклем отправили... в Охотское море. Мы играли на плавбазах. Конечно, ни о каких театральных эффектах речи быть не могло. Помните, там в спектакле у нас был листопад, шел дождь, ветер колыхал занавеску, крутился круг, меняя декорации... Но принимали нас просто чудесно.

- Вероятно, потому что присутствовал главный из «театральных эффектов» - талант. А что из этих «морских» гастролей было самым необычным?

- Не знаю, как у Эдика Мосина, возможно, для него самыми «острыми» ощущениями были те, что посещают нормального человека во время девятибалльного шторма (были у нас и такие спектакли). Я же качку переносила прекрасно. Но вот акробатические прыжки с сейнера на очередную точку... Знаете, когда с одного качающегося пола надо перепрыгнуть на другой и между ними пространство, заполненное холодной водой, глубиной в несколько тысяч метров... Вот когда я вспомнила добрым словом свое босоногое детство. Я ведь до шести лет жила с бабушкой и дедушкой в Тамбовской области в деревне. Папа был военным, и этим все сказано. Так что закалка, в смысле физической подготовки, у меня была достаточная. Видимо, и мышечная память срабатывает через много лет.

- А откуда у деревенской девочки взялись мечты о сцене?

- О, тогда я уже жила на Дальнем Востоке. Во втором классе - это было в Уссурийске - я вдруг решила пойти на вечерний спектакль. Почему - не помню. Но я пошла одна, купила билет, пришла на спектакль. Как сейчас помню - это были «Три сестры» Чехова. Из театра я уже вышла с уверенностью - буду актрисой.

- И после - ни минуты сомнения?

- Были недолгие колебания в десятом классе. Я вдруг захотела стать следователем. Но эта «минутная слабость» не шла ни в какое сравнение со стойкой страстью к театру.

- А не жалели потом, что остались верны своему детскому выбору?

- Никогда! Я очень люблю свою профессию, театр, своих героинь. И не только сильных и волевых, но и характерных. Обожаю комедийное начало в таких образах, как миссис Квикли в «Фальстафе» Шекспира, Макевна в «Кадрили» Гуркина.

- Шекспир и Гуркин... Интересное соседство.

- А я не могу сказать, что предпочитаю что-то одно. Мне по душе и комедия, и трагедия, классика и современные авторы, если, конечно, это талантливо. Очень люблю, например, Островского, с нежностью отношусь к «Талантам и поклонникам», «Бешеным деньгам», «Лесу», где довелось работать. Но также с радостью вспоминаю «Энергичных людей» Шукшина, где сыграла даже две роли - Веры и Соньки. Хотя Шукшин теперь тоже классик... Вообще, критерий, по-моему, один - талант. А уж где он проявляется: в спектакле, на концерте...

- У микрофона...

- О, это моя вторая любовь после сцены! Я не просто люблю радио, обожаю микрофон и, мне кажется, что он меня тоже. Это могут быть стихи в прозе Тургенева и что-нибудь из Тэффи - философские произведения, как я говорю, для «замирания души» и, конечно, юмор. Недавно даже прочитала сценарий по радио. Для меня микрофон - возможность исповеди. Тебя никто не видит, только слышит. Вот я и исповедуюсь с помощью прекрасных авторов.

- Насколько я знаю, в ваших «исповедях» звучат не только чужие слова, ведь пишите стихи. Когда это к вам пришло?

- Мне кажется, я всегда их сочиняла. Эта потребность вылить, выразить на бумаге то, что томит, терзает, если хотите, она то появляется, то исчезает. Когда это чувство пропадает, значит, не надо и пытаться.

- Но для того, чтобы писать стихи, нужно обладать каким-то особым зрением? Видеть то, что видят все, но иначе, чем все, разве нет?

- А мы и видим каждый по-своему. Знаете, однажды в театре я подошла к расписанию, у которого стояла Елена Николаевна Паевская...

- Гордость и легенда нашего театра, жаль, что ее уже нет среди нас.

- Для меня она была еще и подругой. Так вот, Елена Николаевна стоит в зеленых брюках и такой желтенькой веселой кофточке. Я говорю: «Ой, ромашки на лугу!». А Лена смеется и отвечает: «Да? А до тебя подходила Таск, так она сказала: «Ты прямо как яичница с луком!». Так что для кого-то - ромашки на лугу, для кого-то - яичница с луком.

А я подумала: что бы мне пришло на ум при виде женщины в зеленых брюках и желтой кофточке? Эти мысли так заняли меня, что я чуть не уронила на рычаг трубку телефона, но вовремя вспомнила, что никакого телефона у заслуженной артистки России Светланы Глебовой нет. Равно как и джакузи. И разговор у нас был нетелефонный. Живет она в очень скромной однокомнатной квартире, где на полочке с книгами стоит портрет Высоцкого. А на стене большие часы, которые ходят только, когда им вздумается, как пояснила хозяйка. Напротив висит фотография красивой женщины с ясными глазами и открытой улыбкой. Женщина обнимает любимца - венгерскую овчарку безумной пушистости и белизны. «Это Бим. Его украли несколько лет назад. Слишком был красив», - скажет она.

И я задаю последний вопрос:

- Светлана Николаевна, вас посещает чувство обиды? Ведь у каждого человека накапливается свой счет к судьбе: что-то недодала, в чем-то обманула, где-то обделила...

- Никогда. Я ни разу не пожалела ни о чем. И ни на кого не обижена. Я - счастливый человек.

Татьяна КОПЫТИНА.