Сирота в лабиринте обстоятельств

Свое раннее детство Вовка не помнит. Сколько ни оглядывается в прошлое, нет там ничего, словно на чистом листе бумаги, и прошлое укладывается во фразу из любимого кинофильма: «Упал... Очнулся - гипс», потому что соображение пришло к Вовке Микушину уже в детском доме, где ни у кого не было ни отцов, ни матерей, только воспитатели, чужие, но добрые женщины, а от родителей у Вовки не сохранилось даже фотографий.

Встретил бы на улице мать, если она жива, разминулся бы безразлично, а может быть, ее давно и в живых нет. Отца точно нет, он умер, когда все трое детей Микушиных, Света, Алеша и Вовка, самый младший, были маленькими. А мать загуляла, запила, ухитрилась даже квартиру продать, после чего сгинула невесть куда, так что всех троих пришлось определять в детский дом. Там Вовка и ходил под стол пешком, отчего и напрочь выпали из его памяти отчий дом и родительские лица.

С братом и сестрой он тоже был недолго: их вскоре развели по разным детским домам, может, потому и не сложилось у них тесных родственных отношений.

Приготовившись рассчитывать только на себя, страшно было Вовке от этой зябкой самостоятельности, за которой, если называть вещи своими именами, крылось равнодушие пугающего и неведомого огромного мира, Вовка все-таки держал в душе нравственные ориентиры - добрых к нему людей, и среди них главный для себя - Светлану Владимировну Князюк.

Была она тоже навеянным образом - из песни «Учительница первая моя», потому что тогда - кажется, уже очень давно, - приняла к себе в класс хабаровской школы № 22 восемнадцать сирот из расположенного рядом детского дома № 2. Приняла и полюбила, сострадая их незадавшейся судьбе, а они, естественно, привязались к ней - дети ведь чувствуют искреннее к ним внимание, и все четыре года были со своей учительницей не разлей вода.

Но жизнь их разлучила. После четвертого класса группу распределили по другим детским домам. Вовку отправили в Богородское, и трудным было для учительницы и ребятишек наступившее прощание. Плакали и обещали друг друга не забывать...

После не один, так другой из этой группы нет-нет да и наведывался к Светлане Владимировне. О Микушине она не знала почти ничего, слышала лишь, что после девятого класса его направили в Хабаровск, в ПТУ-31 учиться на каменщика. Не сомневалась, что рано или поздно Вовка у нее объявится.

И вдруг, как снег на голову, Вовка.

- Что ж ты так долго не давал о себе знать? Ну рассказывай!

По лицу парнишки Светлана Владимировна сразу поняла, что пришел он к ней не с радостными вестями. Потухший был какой-то ее всегда веселый ученик, растерянный. А выслушав Вовку, Князюк и сама растерялась.

Ведь все вроде шло путем. В ПТУ-31, куда из Богородского Микушина и других проводили с подарками и после торжественного чаепития, Вовка жил в общежитии, и хотя профессия каменщика нравилась ему меньше, чем специальность водителя, о которой он мечтал, будущей «холодной», как он ее для себя окрестил, профессией каменщика Вовка хорошо овладел, без сучка без задоринки получил аттестат, только вот на стройке, где пэтэушники проходили практику, никто из них не зацепился. Там зарплату месяцами задерживали, что ребят и отпугнуло. Вовку тем более. Сироте на что кормиться?

- Тогда устраивайтесь сами, - сказали в ПТУ, выдав выпускникам на первый случай деньги, каких Вовка сроду в руках не держал - 3 тысячи с гаком.

Позже, анализируя всю эту ситуацию, Светлана Владимировна диву давалась: почему среди тех, кто напутствовал Вовку в самостоятельную жизнь, не нашлось человека, который бы проследил за такой малой малостью, как прописка в паспорте Микушина? Почему его не выписали в Богородском, почему не прописали в Хабаровске? Ведь целый год Вовкины документы были известны в ПТУ, кто-то же в них заглядывал и не побеспокоился подсказать ничего не смыслившему в этих тонкостях сироте хотя бы задним числом выписаться из Богородского, когда он туда летом поехал, похлопотать о прописке по новому месту жительства.

Вовкин летний вояж прошел в данном плане бесполезно и в дальнейшем вовлек сироту в такой лабиринт, из которого теперь ни он, ни Светлана Владимировна не нашли пока выхода.

В бюро по трудоустройству Микушина на учет не приняли. «Пропишешься, тогда поставим». В администрации города, куда Вовка однажды нашел дорогу, с работой тоже ничем не помогли, однако дали направление в общежитие, какое-то резервное и, разумеется, временное, где Вовка долго не задержался: платить за койку, понятно, было нечем.

В одном комитете социальной защиты (он уже все адреса изучил) посочувствовали, выдали талоны на бесплатные обеды, и в городской администрации, куда Вовка толкнулся вторично, вновь «решили» его проблемы, лишь бы отпихнуться: дали направление уже в другое общежитие, где суровая комендантша, полистав Вовкин паспорт, сразу предупредила: надолго не рассчитывай, а «не будешь платить за койку, тут же выселим» и привела в комнатушку с расхристанными дверями, грязную, запустелую.

Вовка и не выдержал. Стал метаться между теплым домом Князюк и стылым «дном», а дни-деньские проводить в хождениях по городу. Вывески способных помочь ему учреждений Микушин выучил назубок, но проклятая прописка как дьявольское клеймо не позволяла ему вывернуться из лабиринта.

Сначала надо прописаться, а прежде выписаться... Но не на что Вовке предпринимать дальний путь в Богородское, и почему бы не сделать так, чтобы Микушин прежде поработал, подкопил деньжонок на препятствующую его трудоустройству поездку, тогда бы и оформил прописку.

Ведь не преступник он какой в розыске, можно было бы как-то взглянуть на исполнение буквы закона применительно к сложившимся в жизни сироты обстоятельствам... Но, увы, не встретил Вовка пока в своем лабиринте человека, который бы протянул ему нить Ариадны. Тычется везде, как слепой котенок, понимая, что вернется на постой к Светлане Владимировне.

- Пока ничего, - стыдливо вздыхает Вовка, прекрасно понимая, что становится для Князюк натуральной обузой.

Вовка смутно слышал, что сиротам по закону полагается свое жилье. Но кто сейчас помнит и чтит этот благородный закон! Хоть бы работу, наконец, получить и место в нормальном общежитии, а не в том, где он со своими новыми дружками когда-нибудь запросто свернется в какую-нибудь криминальную неприятность или сопьется, как, по слухам, спивается брат Алешка, быстро сдавшийся перед вставшими перед ним преградами.

Вовка сдаваться не хочет. Намерен жить честно и по-доброму, зря, что ли, их этому учила Светлана Владимировна.

Вера ПОБОЙНАЯ.