Сегодня российской прокуратуре исполняется 279 лет - если считать со дня издания царем Петром I указа об учреждении этого важнейшего государственного органа, который великий самодержец образно назвал «государевым оком».

Нынче это «государево око» довольно многочисленно: есть прокуратуры простые и военные, природоохранные и транспортные. И везде работают люди, которые когда-то выбрали себе совсем непростую профессию: стоять на страже закона, расследовать особо тяжкие преступления. Многие из них достойны газетной публикации, но сегодня мы все же отдали предпочтение женщине - молодой, красивой, способной и целеустремленной.

...Татьяна училась в десятом классе, когда со старшим братом ее самой близкой подруги приключилась беда - обвинили его в том, чего он не совершал. Сначала они наивно верили, что в этой ситуации быстро разберутся, и невиновного парня со дня на день выпустят. Но дни проходили за днями, потом стремительно полетели недели.

Мать подруги часами томилась в приемных важных начальников, и вся жизнь добрейшей тети Нины вдруг превратилась в череду бесконечных хождений по инстанциям. И все в надежде на справедливость, человечность и понимание, без которых, как мыслила себе простая сельская женщина, не могло быть правосудия. А были только следователь, бесцеремонно закинувший ноги на стол, где лежало уголовное дело, и его циничный ультиматум: «Значит так, тетка. Неси восемь тысяч рублей, и твой сын будет на свободе».

Продавая дом, тетя Нина не выдержала однажды, и отчаяние ее вылилось на Татьяну: «Ну зачем тебе поступать на юридический? Чтобы людям судьбы ломать?». Потом спохватилась, прощения попросила, хотя все равно посоветовала идти учиться в педагогический или на врача. И именно тогда Татьяна твердо решила, что если станет следователем, то никогда не будет измываться над людьми, злоупотребляя властью. Никогда!

- Об этой работе, - вспоминает сегодня Татьяна Ламаш, старший следователь прокуратуры Хабаровского края, - я мечтала всю жизнь. Во всяком случае, с тех пор, как себя помню. Родные и друзья порой даже подсмеиваются надо мной: «Ну надо же, добилась все-таки своего. А стоило ли мечтать об этом - работа ведь не сахар?». Но так получилось... Может, детективы виноваты, которые я в детстве поглощала в огромном количестве.

- Неужели все произошло так просто?

- Звучит, конечно же, банально: дескать, мечтала стать следователем и стала им. Но даже если у кого-то именно так получается, не вижу в том ничего плохого. Мой же путь к своей профессии оказался ой каким тернистым. В 1987 году мне посчастливилось устроиться в краевой суд секретарем президиума. Параллельно училась в ВЮЗИ - Всесоюзный юридический заочный институт, помните такой? Большинство хабаровских юристов закончили его филиал здесь. Но я там проучилась два года: был у меня период сомнений, поиска себя, когда и работу в суде бросила, и институт. В общем, когда я в 1991 году поступила в школу милиции после всех этих проб и ошибок, то была уже не наивной и восторженной школьницей, смотрящей на жизнь сквозь розовые очки, а вполне сформировавшимся взрослым человеком, который четко знает, чего именно он хочет и зачем сюда пришел.

После школы милиции работала в УВД Индустриального района в отделе по расследованию имущественных преступлений, но потом все же ушла в прокуратуру.

- Татьяна, не знаю, насколько правда, но я слышала, что туда из милиции не очень охотно берут - дескать, у тех, кто там поработал, происходит деформация сознания.

- Да, такое мнение бытует, причем не только на уровне каких-то обывательских разговоров. При переходе в прокуратуру мне тоже об этом довольно откровенно намекали, хотя о какой деформации сознания можно говорить, когда я и года-то в милиции не проработала. По большому счету у нас в стране вся система гнилая - сверху донизу. Но кто вправе винить милиционеров в деформации сознания, если зарплата у них - мизерная, нет условий для нормальной работы, жилья не дождешься и даже на простую и необходимую в хозяйстве вещь денег не хватает?

- Думала, вы в канун профессионального праздника все же будете говорить про высокие идеалы, законность и прочие красивые слова. Неужели их после соприкосновения с действительностью не осталось?

- Когда я пришла в прокуратуру, мне было уже 28 лет. Не наивная восторженная девочка уже. Однако сколько веры даже тогда у меня было! Сколько надежд на торжество закона и принципов правосудия!.. А потом пошел вал уголовных дел. Начались будни, то есть жизнь без прикрас, такая, какая она есть, - реальная, со своими правилами. С той поры уже как бы не об абстрактных идеалах думаешь, а исключительно о работе. Она одна лишь на уме. Зачастую ночами от мыслей о ней не спишь. Какие уж тут пироги да уют...

- Наверное, поэтому замужняя женщина-следователь - это своего рода исключение?

- Наверное. Слишком поздно для многих из нас приходит понимание, что главное - это все-таки семья. Именно она превыше всего. Настоящее семейное счастье зависит все же прежде всего от людей, их взаимоотношений. Моя работа, к сожалению, стала одной из причин развода.

- А вы одиноки сейчас?

- Уже нет. Человек, который мне дорог, которого я люблю, работает, можно сказать, в нашей же системе. И, наверное, поэтому он способен понять мои жизненные ценности, мою работу.

- Признаться, Татьяна, мне трудно представить себе, как можно вежливо разговаривать с каким-нибудь насильником и убийцей, например. Перед вами, наверное, такие «отморозки», случается, сидят...

- Сидят, случается. Но испытываемые мной эмоции гораздо сложнее. Во-первых, они глубоко-глубоко в душе. Как у хирурга, который оперирует. От крика толка ведь не будет, согласитесь? Вы не поверите, но когда я допрашивала Алешина, который зарубил топором мать и отца, то испытывала совсем другие чувства. Все думала: как же этот человек дальше-то будет жить - с таким грехом на душе?

- Но, возможно, вы судите по себе, а этот Алешин так и не поймет, что сотворил, а значит, и мучить его совесть не будет?

- Не спорю. Хотя все равно кажется, что раскаяние должно пробудиться. Недавно я направила дело в краевой суд. Помните, летом в частном доме по переулку Трубному произошло кровавое преступление - 19-летняя девушка вдруг ни с того ни с сего, казалось бы, зарубила топором отца, мать и брата? Мне по-настоящему хотелось понять: почему эта красивая, вполне обеспеченная девочка взялась за топор? И даже разобравшись с мотивами этого преступления - корысть и неприязненные отношения, все равно так и не смогла понять ее до конца. Разумом я, конечно, могу объяснить ее поведение влиянием социума, деградацией личности, а все равно в голове подобное не укладывается... Кстати, урок, который мне однажды преподали, крепко запомнился. Про родственников преступников, которые ни в чем не виноваты, помню всегда, и унижать людей лишь потому, что их сын или муж оступился, себе не позволяю.

- Если уж вы про родственников преступников так помните, что уж тогда говорить про потерпевших.

- В нашей стране потерпевшие - это абсолютно бесправные люди. Моральный ущерб, разумеется, никакими деньгами не возместишь, да и имущественные иски практически не возмещаются. Конечно, это как-то казенно звучит. А если рассказать про конкретное дело, конкретных людей - не то что плакать, рыдать в голос хочется. Только вот даже не рыдается, просто ком в горле стоит от бессилия помочь.

Взять, к примеру, уголовное дело по банде Узенова - 11 томов горя и страданий. Эта банда напала на семью Холодовых. Мужа убили на глазах у жены. Она сама чудом в живых осталась, хотя ее ударили ножом в глаз и голову. Сегодня эта 32-летняя молодая и удивительно красивая женщина - инвалид первой группы, парализована. Ее ребенку четыре года. И все это свалилось на головы родителей-пенсионеров. Женщине массажи всякие нужны, лекарства дорогостоящие, ребенка поднимать надо. А на какие средства?

- Я вас только послушала, и у самой тяжело на душе стало. Как же вы-то с этим каждый день живете?

- Тяжело. Порой очень тяжело. Помню, я допрашивала восьмилетнюю девочку, мать которой на глазах ребенка жестоко изнасиловал и убил Миша Сидоренко. Часа четыре пыталась найти подход к девочке - она ведь главнейший свидетель. Сутки потом не могла прийти в себя: так страшно и больно было за пережившего трагедию ребенка. Вот такая у нас работа.

- Наверное, после этого на детективы и не смотрите.

- Отчего же? Не откажусь, особенно от хорошего зарубежного. Но все наши так называемые бестселлеры я тоже прочитала. Иногда даже что-то старалась почерпнуть для себя: интересную тактику следственных действий, особенности проведения следственного эксперимента, и версии иногда любопытные попадаются. Однако, по большому счету, детективы и впрямь мне нынче неинтересны, а порой даже смешны. Сегодня я люблю читать про простые человеческие истины, вечные и незыблемые - это важно и в работе, и в жизни. Но особое значение придаю книгам по психологии, на это всегда нахожу время, как, впрочем, и на периодику.

- А фильмы-детективы?

- Тоже люблю, но опять же для меня важен вопрос качества. Нравится мне, к примеру, и сериал «Улицы разбитых фонарей».

- Да что вы говорите! Там ведь на каждом шагу нарушения Уголовно-процессуального кодекса!

- Но ведь это же как в жизни. Или вы предпочитаете эту лживую сказочку про ведущих следствие знатоков? Да, в фильме «Улицы разбитых фонарей» преступления порой раскрывают не совсем стерильными, с точки зрения закона, методами и способами. Но кому это, кроме специалистов, важно? Людям сегодня (а время-то нынче криминальное, как никогда) гораздо важнее знать, что преступнику не уйти от возмездия. И если какой-нибудь парень или девушка после этого фильма захотят пойти работать в милицию или стать следователем - да на здоровье! Главное, чтобы они потом считались как с буквой закона, так и с ее духом. Но это, наверное, можно пожелать всем нам, кто сегодня работает в системе правоохранительных органов и правосудия.

- Присоединяюсь к этому пожеланию. Рада, что мечта стать следователем сбылась и работа эта по-прежнему имеет смысл. Поскольку профессиональный успех зависит от вас, Татьяна, мне остается только пожелать здоровья, счастья и понимания со стороны любимого человека и друзей.

Татьяна СЛЕПЦОВА.