В соответствии с законом «О средствах массовой информации» депутат Госдумы Вячеслав Шпорт не воспользовался своим правом опровержения - он использовал лишь свое право на ответ газете. И это, видимо, не случайно - без доказательств опровергать трудно. Поэтому я, как автор опубликованного материала, в соответствии с тем же законом воспользуюсь правом на комментарий реплики Шпорта.

Дело в том, что 15 марта (т.е. после публикации) мы беседовали с Вячеславом Ивановичем по телефону. И кое-какие позиции прояснили. Но, видимо, не до конца поняли друг друга. А коллизия такова, что требует предельной ясности. Во-первых, в том, что являет собой депутат Госдумы. Во-вторых, в том, есть ли грех на редакции. А в-третьих, что творится в Госдуме в отдельные ответственные моменты.

Конечно, нас всех здесь, в российской глубинке, весьма греет, когда наши депутаты отстаивают интересы края в столице. Вплоть до личных бесед с президентом. Понятно, что президент - высоко, дойти до него - нелегко. Но стоит ли делать из этого подвиг? Насколько известно хабаровчанам, и губернатор края, и все поголовно его заместители «исходили ноги до колен» по всем возможным президентско-правительственным коридорам еще задолго до Вячеслава Ивановича. Да, он нынче тоже в этой «упряжке». Он вместе с другими, скажем не стесняясь, патриотами края воюет за деньги, объекты, проекты и т.д. И спасибо ему за это! Он - человек, разбирающийся не только в самолетостроении, но и в государственной политике, а теперь вот и вхожий в кабинеты больших госчиновников. Однако при всем этом Вячеслав Иванович прежде всего - депутат, а уж потом - лоббист. И если он позволяет себе порой менять эти понятия местами, то это уже его проблема. Ибо ответственности за участие именно в законодательном процессе с него никто не снимал. В частности, за то, как он распорядился своим голосом в ситуации с 100-й поправкой.

Что стряслось тогда, 22 февраля, на заседании в Госдуме? Правительство хотело протащить поправки в закон о федеральном бюджете-2001. Требовалось найти дополнительные деньги для выплаты части внешнего долга. Взаймы никто не дал - решили найти в стране. Среди разных источников был и такой, как пустить на приватизацию ряд лакомых объектов. Приватизации этой мешала 100-я статья закона о федеральном бюджете. Она ограничивает этот процесс тем, что объекты требуется согласовывать с Госдумой в виде закона о программе приватизации.

В чем была интрига? В том, что-бы разбить мнения депутатского корпуса по интересам. Загнать их в угол необходимостью погашения внешнего долга. Ублажить найденными внутренними ресурсами. Заставить их пободаться на предмет, какая часть дополнительных денег и в каком порядке пойдет на расходы внутри страны. А под сенью этого невода большой рыбалки незаметно будет пойман и малек приватизации. Ну, что значат какие-то 15 млрд. рублей от приватизации на фоне других источников допдоходов в пределах 180 млрд. рублей?

Но случился бунт. Почти пять часов пылали страсти: от большой политики до мелких, но уязвимых моментов нарушения регламента, незаконности протаскивания

100-й поправки. Рассказанное Борисом Резником в беседе - это лишь бледная улыбка на фоне истеричного оскала заседания. В зале кричали: «Позор! Позор! Что вы делаете?». А делался весьма запутанный детектив и со сменой позиций у авторов поправок, и с заключениями на них правительства, и с «выкручиванием» депутатам рук. И все ради того, чтобы получить бесконтрольное право на последние остатки собственности. В итоге к концу дня остался один «старый» проект, второй - измененный, но оба с новыми авторами. За первый, где предлагалось снять ограничения на приватизацию, голосовали «за» (еще раз повторяю) наши депутаты М. Баржанова, Е. Галичанин, В. Шпорт. «Против» был Б. Резник. Не голосовал В. Кныш. И этот проект закона не прошел. Во втором проекте скандальная поправка была исключена (то есть 100-я статья об ограничении приватизации осталась действующей). Речь в этом проекте шла лишь о дележе дополнительных доходов - и «за» него уже смело голосовали все.

Вот такой был расклад. И какой бы ни была «хорошо известная и постоянная» позиция В. Шпорта, но его голос был отдан в пользу развязывания рук правительству на приватизацию. Не им самим (поскольку он болел), но теми, кому Шпорт оставлял свое заявление. Что было в заявлении, я не знаю, но известно, как им распорядились. Почему Вячеслав Иванович в это не вник, не мне судить. Могу только предполагать. К 100-й поправке прилагался список объектов на приватизацию. По телефону Шпорт мне сказал, что он три месяца обхаживал правительство, чтобы в список не попали КнААПО и другие хабаровские предприятия. И их там, якобы, не было. Есть большой вопрос: можно ли было на этом успокаиваться? Знающие законодатели сказали бы: нет! Список - это ублажающая фикция. Будь принята поправка с 100-й статьей, на всех списках стоял бы жирный крест. Потому что закон главенствует над любыми «списками».

И еще: судя по давлению на депутатов, можно предполагать и об ультиматуме Шпорту. Или по обходным каналам продвигают бумаги в интересах края, или он отзывает свою карточку для голосования. В таком случае Шпорт рисковал двояко: и судьбой бумаг, и собственной репутацией. Если это факт, то непонятно: для чего весь его благородный пафос реплики в редакцию?

И последнее: по поводу готовности Шпорта «ответить на все интересующие земляков вопросы». Надежда Смирнова (Чубатая) - доверенное лицо В. Шпорта в Чумикане - спрашивает: отчего депутат после избрания больше года не показывается избирателям-чумиканцам, которым он обещал льготные авиарейсы авиакомпании КнААПО?

Раиса ЦЕЛОБАНОВА.