15 февраля 1989 года по мосту через Амударью в Термезе из Афганистана вернулись советские войска. Так через девять с лишним лет для нашей страны завершилась афганская война.

С того дня прошло 13 лет. Страна уже другая, но в ней по-прежнему живут десятки тысяч людей, судьба и память которых связаны с той войной навсегда. Только у нас в крае разбросаны по городам и селам несколько тысяч участников афганских событий. Десятки семей потеряли в горах и долинах соседней страны своих сыновей. А еще есть ветераны более дальних локальных войн и конфликтов. Теперь и ветераны чеченской кампании…

Почти все объединены краевой общественной организацией ветеранов локальных войн и конфликтов «Боевое братство». Руководящее ядро братства знает о войне «за речкой» не понаслышке. Потому и защищают интересы ветеранов по-боевому.

В канун Дня памяти воинов-интернационалистов «Тихоокеанской звезде» удалось «разговорить» одного из руководителей организации, полковника в отставке Евгения Куцева, отдавшего Афгану несколько лет жизни.

В 1984-86 годах полковник Советской армии Е. Куцев служил в генштабе… Афганской народной армии. Советником. На этой штабной, казалось бы, должности Евгений Дмитриевич в боевых операциях провел более 200 дней. Был контужен.

В Афганистан попал из Дальневосточного военного округа. Комиссию по отбору возглавлял тогдашний командующий войсками ДВО И.М. Третьяк. Речь о том, хочешь или нет служить за пределами страны, не стоял. Зато почти каждого командированного, особенно будущих «ангольцев», обязательно спрашивали: квартиру сдал? Кстати, об «ангольцах». Первоначально Евгений Владимирович должен был служить именно в Анголе. Однако судьба распорядилась по-своему: когда нужно было туда отправляться, пришлось лечь на вынужденную операцию. Так вместо Анголы оказался в Кабуле.

Но перед этим на месяц пришлось задержаться в Москве, где офицеров знакомили с особенностями страны, Кораном или особой ролью любого муллы в повышении боеготовности афганской армии. Ну а потом началась служба.

Все операции афганских правительственных войск планировались в их генштабе, однако окончательное решение, проводить ту или иную, принималось в Москве. Дело в том, что аборигены, даже в высоких званиях, так легко относились к военной тайне, что в конце концов о ней становилось известно их землякам-душманам. Бывало, офицеры нередко по несколько раз меняли политическую ориентацию - сегодня он «наш», а завтра - уже по другую сторону окопов. Бывало и наоборот, когда крупный моджахед вдруг переходил со своим немалым отрядом на сторону правительства. Восток, одним словом.

С одним из таких «союзников» полковнику довелось познакомиться лично. Правительственные войска проводили серьезную операцию, и отряду перебежчика поручили прикрывать очень важный перевал. Но его почему-то там не оказалось. Пришлось советнику ехать в расположение отряда.

Прежде чем выйти на него, пришлось на одном БТР побывать в пяти кишлаках. Наконец нашли, но выяснилось, что командир отдыхает и принять советника никак не может. В конце концов все-таки принял и даже пригласил на обед. Какой обед, возмутился Евгений Владимирович - операция в разгаре, воевать надо! Никакой реакции. Гостей надо принять, как положено. Пришлось принимать предложение.

А как обедать: хозяин явно не хотел воевать, вел себя странно, может, уже договорился на ту сторону вернуться, сейчас отравит и прощение заслужит… И тут молоденький моджахед, заметив колебания советника, на хорошем русском успокоил: «Не надо бояться, с гостями мы плохо не поступаем». За яичницей с лепешками и чаем выяснилось, что юноша учится на пятом курсе в университете имени Патриса Лумумбы, а летние каникулы проводит «на военных сборах». Причем воюет там, где укажут старшие родственники. Ну а с кем, вопрос последний. Попал ли студент обратно в Москву, неизвестно, а вот командир его закончил плохо - вскоре его расстреляли его же сподвижники.

Кстати, отметил Евгений Дмитриевич, специалистов военного дела, окончивших наши училища или даже академии, среди афганцев было много. И среди тех, кто воевал с нами, и среди противников тоже. В генштабе правительственных войск, к примеру, ему почти не приходилось пользоваться услугами переводчика - общались на русском.

В армии действовали по нашему уставу, но воевали почему-то не так, как советские солдаты и офицеры. Как-то 45 суток бились, чтобы занять очень важную стратегически местность, в итоге заняли, а еще через день отдали без всякого сопротивления. Афганские офицеры перед каждой операцией мечтали вслух только об одном - вот бы сейчас хоть бы взводик ваших солдат.

Довелось полковнику повстречаться и с пленным американским военным советником. Целый час пробеседовали. Американца больше всего удивляло, почему мы здесь воюем. Все разговоры об интернациональном долге, патриотизме вызывали у него безудержный смех. Он хорошо знал, какие деньги здесь получают русские, а какие - американцы. И даже в плену был спокоен - жизнь его так застрахована, что семья будет жить безбедно всю оставшуюся жизнь. К тому же был уверен, что правительство обязательно его выкупит, заплатив столько денег, сколько потребуется…

Родина наша тоже, конечно, оплачивала службу на войне выше, чем на территории СССР, но оплата эта просто несопоставима с американской. Но, очевидно, было у наших что-то такое в душе, что заставляло даже отслуживших в Афгане свой срок вновь писать рапорт за рапортом и возвращаться на войну опять и опять. Хотя, конечно, было всякое - на войне как на войне. Были герои, но были и те, кто во все времена живут под девизом: кому война, а кому мать родна. Но не о таких сегодня речь. В этот день памяти вспомним о настоящих наших соотечественниках - живых и погибших. Они честно выполняли приказ. Причем везде, куда бы Родина не посылала своих сыновей.

Именно о таких пойдет речь 15 февраля. Так будет в 11 часов на встрече с «афганцами» в Окружном Доме офицеров и после неё у «Черного тюльпана», и в час дня на городском кладбище у могил погибших. Вспомнят всех.

Алексей ШАБАНОВ.