Улица Шелеста в Хабаровске стала своеобразной городской достопримечательностью. Пожалуй, нигде больше не встретишь такого скопления роскошных особняков. В народе этот «элитный район» называют Цыганской слободой. А особняки, по распространенному мнению, построены на деньги, вырученные от торговли наркотиками при попустительстве «купленной» милиции. В прокуратуре и милиции на мои вопросы ответили без обиняков: да, наркоторговля в Цыганской слободе расцвела махровым цветом, и роскошные дома - ее прямой результат. Что же происходит?

Все началось в первой половине 90-х годов. Тогда в скромном домишке по адресу: ул. Шелеста, 88 поселилась первая цыганская семья. И сразу привлекла внимание милицейских подразделений по борьбе с незаконным оборотом наркотиков. Во время одной из облав там были задержаны сбытчики зелья, вооруженные... ручными гранатами.

К первым поселенцам начала подтягиваться многочисленная родня, и на улице Шелеста постепенно стал формироваться современный цыганский «табор». Аналитические исследования МВД свидетельствуют, что цыганским сообществам основные средства всегда приносили криминальные промыслы: мошенничество, спекулятивная торговля, воровство. Однако клюющих на гадалок «лохов» становится все меньше, рынок лишил цыган прибылей от «коммерции», а воровство неизбежно рано или поздно ведет в тюрьму. А вот наркобизнес, несмотря на огромную общественную опасность, как выясняется, может оставаться практически безнаказанным.

Оптовые поставки наркотиков в Цыганскую слободу идут из города Ош в Киргизии, с Украины. Торгуют в основном опиумом и гашишным маслом. Сбытчиками в большинстве являются женщины, а порой и дети, которым амнистия дает надежду избежать наказания. Мужчины заняты более «важными» делами. Правда, бывают и исключения. В недавнем прошлом одним из самых дерзких и удачливых наркоторговцев был некто по кличке Янош. Но около трех лет назад его упрятали за решетку.

Механизм приобретения зелья прост. Покупатель появляется под окнами, условным свистом вызывает на улицу сбытчицу. Та сует покупателю пакетик с отравой, получает деньги и исчезает в доме. Торговля в духе времени ведется круглосуточно. Задержать участников «сделки» на месте практически невозможно. У наркоторговцев своя эффективная «служба безопасности». И роль «наружного наблюдения» в ней выполняют дети, снующие по окрестностям. Устроить скрытую засаду в частном секторе чрезвычайно сложно. Стоит постороннему появиться в окрестностях слободы, как «бизнес» немедленно замирает, и ловить становится некого. Соседи, напуганные «цыганской мафией», категорически отказываются помогать оперативникам - не позволяют воспользоваться дворовыми постройками для прикрытия, отказываются от дачи показаний и роли понятых. Упрекать их за это трудно.

Не веря в силу закона или не желая к ней прибегать, кое-кто пытается самостоятельно «разобраться» с наркомафией. В Цыганской слободе не раз вспыхивали пожары. По сведениям оперативников, они - дело рук местных жителей и «крутой братвы», которая получила в лице обитателей слободы серьезных конкурентов.

Что касается «купленности» стражей порядка, то сами они не скрывают: в нынешнюю эпоху тотальной коррупции милиция подвержена ей так же, как и большинство других государственных институтов. Примеров немало. К дому-«яме» подъезжает милицейский наряд и демонстративно останавливается под окнами. Стоит час, другой и третий. Сбытчица, которой «обломили» торговлю, не выдерживает, выходит и сует милиционерам 300 рублей, после чего наряд удаляется. А иной «страж порядка», не отягощая себя тратой времени, попросту является к хозяевам «ямы» и заявляет, что поиздержался, а на носу семейное торжество. Отказа ему, понятное дело, не бывает. Оперативники жалуются, что стоит наметить операцию против наркоторговцев, как в слободке устанавливается «полная тишина». Налицо утечка служебной информации.

Удивляться такому «сращиванию» не приходится. У наркоторговцев - огромные, «живые» и легкие деньги, а у милиции - нищенская зарплата и нецивилизованные условия службы. Далеко не каждый способен устоять перед соблазном.

Оперативники вылавливают предателей в милицейских погонах. Кого-то просто увольняют, а кто-то идет под суд. Проблема в том, что действия продажного мента, как и обычного уголовника, нужно задокументировать, а это удается далеко не всегда по причинам, о которых ниже. Уголовное дело против одного из таких корыстолюбивых «правоохранителей» уже второй год безрезультатно кочует по кабинетам прокуратуры и суда Железнодорожного района. Но борьба за чистоту рядов вряд ли может привести к желаемым результатам. В милицию, имеющую реальную власть, но эфемерный доход, на смену уволенным неизбежно стремятся люди, движимые отнюдь не благородной целью искоренять преступность.

И все же ни низкая зарплата, ни тяготы службы не могут оправдать бездействие правоохранительных органов. В чем же причина?

Когда знакомишься с практикой борьбы с наркоторговлей и принятыми в последние годы законами, создающими ее правовое обеспечение, возникает странное впечатление, что законодатели трудились не в перенасыщенной криминалом России, а в какой-нибудь полусонной западноевропейской стране, где кража газет из почтового ящика становится сенсацией. Понятно стремление соответствовать международным юридическим нормам, ставящим превыше всего права человека. Но эти благие побуждения в отечественном воплощении приобретают поистине карикатурный характер. Порой не понятно, чьи права столь бережно стремится охранять закон - общества или криминалитета?

Опергруппа отправляется на поимку цыганки-наркосбытчицы. Милицейское подставное лицо благополучно покупает зелье у торговки, и та скрывается в доме. Задержать ее на месте невозможно, так как при приближении подозрительных людей «служба безопасности» подаст сигнал, и сделка попросту не состоится. Деньги, уплаченные за зелье, необходимо изъять. Но войти в дом и сделать это без санкции прокурора запрещает закон. А перед операцией прокурор - опять же в полном соответствии с законом - такой санкции не даст, какой бы убедительной информацией, вплоть до показаний свидетелей, ни располагали оперативники.

Но даже если сбытчицу удалось взять с поличным, преодолев массированное противодействие цыганской общины, это отнюдь не значит, что виновница понесет наказание и через нее начнется раскрутка всей наркосети. Следователи и оперативники не имеют права проводить обыски и кого-то задерживать до возбуждения уголовного дела. Основанием для возбуждения дела является заключение химической экспертизы, подтверждающее, что изъятое вещество - действительно наркотик. А основанием для проведения такой экспертизы служит... возбуждение уголовного дела.

Практики нашли выход из порочного круга. Уголовные дела возбуждаются по данным экспресс-анализа, а экспертиза проводится позже, что все же не соответствует букве закона. Но пока длится вся эта канитель, наркоторговцы времени зря не теряют. Когда тяжеловесная машина правосудия доберется до них, никаких концов уже не найдешь и никакую наркосеть не раскрутишь.

Но даже при возбужденном уголовном деле где взять прокурорскую санкцию, например, ночью или когда всякое промедление работает на преступника? Существующее законодательство предусматривало выход: в экстренных случаях следователи могли провести обыск без санкции прокурора, уведомив его об этом в течение суток. Но вот недавно из Генпрокуратуры поступило указание исключить из практики такие несанкционированные обыски. А в готовящемся к принятию новом УПК такая норма вообще отсутствует. Благие намерения понятны: исключить всякую возможность произвола. Но, к сожалению, правозащитные инициативы, поступающие из верхов, нередко вместе с водой выплескивают и ребенка.

При задержании наркодельца закон требует непременного присутствия понятых. Но попробуйте найти их в глухой час или в безлюдном месте, где зачастую заключаются сделки. К тому же люди боятся выступать в этой роли, опасаясь мести и не желая, чтобы потом их месяцами таскали по следователям и судам. И их опасения вполне резонны при полном отсутствии в нашей правоохранительной системе чего-то, хоть отдаленно напоминающего программу защиты свидетелей. В качестве понятых оперативники в «добровольно-принудительном» порядке используют теперь солдат и студентов-юристов. В западном правосудии показания полицейского являются самым веским доказательством, никакие понятые там не требуются. Но отечественные суды верят офицеру милиции несравнимо меньше, чем закоренелому рецидивисту.

Но самая восхитительная деталь нынешнего законодательства - норма о «добровольной выдаче». Раньше она распространялась только на огнестрельное оружие, и бандиты вместе с нелегальным стволом носили заявление в милицию о его «добровольной сдаче», что освобождало их от ответственности в случае задержания. Теперь та же ситуация в точности повторяется с наркоторговцами. Используя «великодушие» законодателя, распространитель отравы, проявив минимум находчивости, может выйти сухим из воды, имея при себе любое количество самого опасного зелья.

Еще одна дань западным правовым образцам: доказательства, добытые с нарушением процессуальных норм, судом не принимаются. И это, конечно, правильно. Но лишь при условии, что существует реальная возможность добыть улики, не вступая в конфликт с законом. Чего не скажешь, знакомясь с нынешним «антинаркотическим» законодательством.

Но бестолковые законы порой находят еще и весьма своеобразное жизненное воплощение. На протяжении двух последних лет следствием направлено в суд 37 уголовных дел, возбужденных против торговцев наркотиками из Цыганской слободы. Из осужденных по ним обвиняемых 34 приговорены к условной мере наказания и лишь три - к лишению свободы. У суда есть формальные основания для подобной мягкости: огромное количество детей в цыганских семьях, различные недуги обвиняемых. Фемиде надлежит быть беспристрастной, ей нет дела до конъюнктуры. И все же не до такой степени, чтобы не замечать, как наркомания в России превращается в национальное бедствие. Как выразился один из моих собеседников, вычерпывать воду из дырявой лодки противно, потому что бессмысленно. Но что делать, если с этой лодкой рискует пойти ко дну все наше будущее, отравленное наркотической заразой.

Кирилл ПАРТЫКА.