Несколько дней прошли в Хабаровске под знаком Харуки Мураками - писателя, который довольно серьезно изменил отношение к японской литературе во всем мире. Он вот уже более двадцати лет занимает умы читателей самых разных стран. В России Мураками появился благодаря переводчику Дмитрию Коваленину.

Коваленин, появившись у нас по приглашению Генерального консульства Японии, поднял на ноги и объединил всех почитателей необычной и экстравагантной прозы Мураками. На пресс-конференции в международном Доме прессы, театре «Триада», книжном магазине «Мирс», а также на вечерних «посиделках», проходивших в более узком составе, только и было разговору, что о мирах далеко не юного писателя, который для молодых японцев крут и элитарен одновременно. Люди более старшего поколения его не принимают, потому что он «бата-кусай» - «воняющий маслом». Так в Японии обозначают нечто пришлое, чужое, не вписывающееся в традиционные каноны.

И, действительно, герои Мураками носят джинсы, слушают Эллу Фитцджеральд или Боба Дилана, смотрят голливудские фильмы, читают какого-нибудь Кафку, любят странных, загадочных женщин и не хотят соответствовать стереотипному образу современного японца как «безликого трудоголика». Но при всём том они всё равно остаются японцами - по духу, мировоззрению или, если хотите, менталитету. Между прочим, примерно те же самые духовные процессы происходят сейчас и в России. Запивая кока-колой какой-нибудь чизбургер под джазовую импровизацию Дюка Эллингтона, мы навряд ли перестаем быть русскими...

Тем, кто никогда не читал Мураками, даже не знаю, как объяснить, что это за писатель. Пожалуй, его можно сравнить с джазменом, который берет одну тему и разыгрывает бесконечное количество импровизаций, от которых иной нормальный человек, привыкший к всяческим стереотипам и канонам, может запросто одуреть. Хотя чего дуреть-то? Писатель прижимает к губам саксофон и, чуть покачиваясь под мелодию блюза, вспоминает о чем-то таком, что оказывается похожим на жизненные истории другого человека, который сидит в темноте холодного зала и понимает, что теперь не одинок. Но если нечего понимать ни в самом себе, ни в окружающем мире - тогда Мураками не ваш писатель.

Но навряд ли только для этого сэнсей пишет джаз на бумаге. «Многое меняется сейчас - и в Японии, и во всем мире. Многое сдвигается. Нет никакой определенной системы или строгого порядка. Многие чувствуют себя незащищенными... И я пообещал себе, что больше никогда не примкну ни к каким движениям, идеологии или «-измам». Они разочаровали меня. Они предали меня. И я начал записывать то, что чувствовал...»

Одна из книг Мураками, «Охота на овец», попала в руки Дмитрия Коваленина. Он работал тогда в Японии - переводил какие-то технические тексты, обслуживал различные переговоры, в общем, занимался рутиной. Зарабатывал, по нашим понятиям, неплохие деньги, но душа хотела еще чего-то. И он начал переводить «в стол». А когда текст был готов, в России появился Интернет. И Коваленин «вывесил» перевод «Овец» на одном из сайтов.

- Это что-то вроде самиздата, - рассказывает он. - Между прочим, мой отец в шестидесятых-семидесятых годах был активным сахалинским самиздатчиком. Он вечно перепечатывал на пишущей машинке запрещенных тогда авторов, раздавал их друзьям и знакомым. Сейчас молодым даже трудно объяснить, зачем нужно было вставлять в машинку пять листов бумаги и «набивать» текст через копирку. Пятый экземпляр почти не читался. Сейчас все просто: нажал кнопочку на компьютере, и принтер распечатает любой текст в любом количестве экземпляров. И получилось так, что «Охота на овец» перекочевала из Интернета на бумажные страницы на много лет раньше, чем вышла в виде книги. Из Тынды, например, мне писали: «Мы распечатали сразу сто экземпляров...»

И этот интернетовский самиздат продолжался до тех пор, пока однажды Мураками не прочитал один предприниматель, у которого где-то в Прибалтике было несколько заводиков и которому ничего не стоило дать денег на издание «Охоты на овец» в издательстве «Азбука». Очень уж он, что называется, от неё «тащился». Кстати, перевод благословил сам Григорий Чхартишвили - один из лучших российских японистов, больше известный широкому читателю как Борис Акунин - сочинитель детективных историй о сыщике Фандорине.

Как только «Охота на овец» пришла к читателю в виде книги, в России начался самый настоящий муракамий бум. Он докатился до самых до окраин. Объяснять его причины не берусь - пусть это сделают другие, если сумеют. Хотя, возможно, всё очень просто: наши книгоиздатели так «опустили» читателя всеми этими детективами, эротикой и прочей макулатурой, что люди, истомленные по настоящей литературе, тут же и кинулись на книгу, будоражащую не отдельные части тела, а голову.

- Но, возможно, дело не только в этом, - считает Дмитрий Коваленин. - У читателя рафинируется вкус, ему хочется чего-то изысканного, и чтобы все это отвечало на какие-то его внутренние вопросы. Почему я выбрал Мураками? Потому что рос на «битлах», «роллингах», эстетике «детей-цветов» - все это мне гораздо ближе, чем то, что вытворяется сейчас на всех этих дискотеках. Конечно, есть другой неплохой писатель - Рю Мураками, однофамилец, и он тоже динамичный, отличный, но вкладывать в его перевод год-два своей жизни я не стану, потому что это не мой язык, его герои не моего поколения, и он мало волнует меня, потому что пишет для более молодой публики. А в Мураками я «попал», так сказать, по поколению: главному герою «Овцы» тридцать лет, и мне тоже было тридцать, когда я его переводил. Следующий роман - «Дэнс...», герою - тридцать четыре года, мне - тоже. То есть произошло совпадение эмоциональное, поколенческое, к тому же чисто психологические проблемы созвучны с тем, что чувствуем и мы здесь, в России. Если бы я был талантливее, то, может, сам такое же написал.

Сам он, кстати, тоже пишет. Первый опус опубликовал в Дальневосточном государственном университете, где учился на восточном факультете. Его «Кофейные зерна», жанр которых определен как рэгтайм с двумя модуляциями (!), пока ходит по рукам читателей в «копирайтах». Однако Дмитрий считает, что свое он еще успеет сочинить и потому все время отдает переводам Мураками.

А написал Мураками уже столько, что Коваленину переводить его и переводить, не поднимая головы. И это при том, что он вообще-то зарабатывает на жизнь не литературой (гонорары смехотворно малы!).

Дмитрия удручает то, что в нынешнюю систему книгоиздания пришло много непрофессиональных людей. Куда-то пропали хорошие редакторы, корректоры. И это просто счастье, что еще в ДВГУ он познакомился с Максимом Немцовым, который мало того, что сам переводит иностранных авторов, так еще и обладает тонким редакторским чутьем. Это именно он завел в Интернете сайт «Лавка языков», который нынче имеет бешеную популярность: там «выложены» произведения самых читаемых зарубежных авторов. Немцов редактирует и переводы Мураками.

А еще Коваленин мечтает о том, чтобы в России появились настоящие книжные магазины. Нет, они, конечно, есть, и порой неплохие. Но где вы видели, допустим, в Хабаровске магазин, где можно было бы выпить с друзьями кофе или пива, пообщаться, полистать «Книжное обозрение», а потом перейти в торговый зал, чтобы покопаться в развалах?

Такие магазины, между прочим, уже появились в Москве. И Дмитрий Коваленин рассказал о них руководству одной хабаровской книготорговой фирмы, в магазине которой ему особенно понравилось (не называю ее, поскольку это уже будет походить на рекламу).

И кто знает, может, в следующий раз культовый переводчик культового писателя Мураками будет встречаться со своими хабаровскими читателями именно в таком магазине? А всем нам будет куда ходить, чтобы наговориться...

Николай СЕМЧЕНКО.