Смутьян Юрченко потрясает Париж

В небезызвестном парижском клубе «Симпозион», что на Рю де Паради, 14, несколько дней шел спектакль «Бермуды» в постановке известного режиссера Валерия Рыбакова.

Если кто не знает, то поясню: Валерий Рыбаков учился в ГИТИСе в мастерской Бориса Равенских, одного из последних учеников и ассистента великого Мейерхольда. За 20 лет он поставил около сорока спектаклей в России и Голландии, причем каждый стал событием. Премьера его спектакля по пьесе Рудольфа Штейна «Врата посвящения» в «Сюдден-театре» в Париже собрала столько народа, что можно было подумать: выступает какая-то культовая поп-группа. Ан нет! В Европе люди не перестали ходить в хорошие театры...

Автора пьесы «Бермуды» Юрия Юрченко французы вообще чуть ли не на руках носили. Он давно и прочно входит за рубежом в обойму самых модных современных драматургов. А начинал Юрий лет двадцать тому назад у нас, в Хабаровске. Тогда в Театр юного зрителя из Владивостока приехала целая группа выпускников тамошнего института искусств, и среди юных дарований был весельчак, бард, поэт, актер Юрченко. Между прочим, его песню о докерах до сих пор исполняют в ресторанах Ванино и Советской Гавани. Собственно, Юрий и написал ее в честь работяг из этих портов.

Тогда, в начале восьмидесятых годов в хабаровском Доме актера каждый понедельник происходило что-нибудь интересненькое: то демонстрировали какой-нибудь фильм, запрещенный цензурой для массового показа, то устраивали актерские «капустники», то конкурсы монологов, то вечера бардовской песни. И вообще, это было, пожалуй, единственное место в городе, где за чашкой кофе или рюмкой хорошего коньяка собиралась местная богема.

Юра уже тогда начал сочинять пьесы и туманно намекал, что его тексты - это, мол, нечто такое, чему пока не пришло время. Но что он писал - никто не знал. А вскоре Юрченко вообще собрался и, не устраивая громких прощаний, отбыл в Москву.

Юра поселился чуть ли не на сундуке в коридоре квартиры одной столичной поэтессы, и что-то такое на том сундуке кропал в своих тетрадках. Что это такое было, тогда знал, пожалуй, лишь Юлий Гриншпун. Он разглядел талант и, более того, поставил его спектакль «Американское счастье», а либретто спектакля «Мафиози» написал в соавторстве с Юрием. Эти спектакли - эдакие русские «вестерны в стихах», положенные на музыку, озорные представления, полные смеха и горечи.

Кстати, когда Приморский академический театр драмы им. Горького приехал в Москву на гастроли, в его репертуаре значились и «Мафиози». Но нежданно-негаданно перед руководителем театра Ефимом Звеняцким предстал Юрий Юрченко. Он был оскорблен: его соавторство в написании либретто в афишах указано не было. Объяснений и извинений бывший земляк приморцев и однокашник многих известных нынче приморских актеров не принимал, и за причиненный моральный ущерб потребовал компенсацию. Естественно, при этом он предъявил авторское свидетельство. Ну, кто бы мог подумать, что в столице случайно объявится Юрченко да еще что-то требовать станет? Такой вроде скромный парень был когда-то... Но, тем не менее, «Мафиози» приморцам пришлось исключить из гастрольного репертуара.

Между прочим, нечто подобное повторилось и в Париже после премьеры «Бермудов». По сообщению «Русской мысли», Юрий Юрченко кипятился: «Я автор!». А Валерий Рыбаков утверждал: «Нет, я!» Его учитель Мейерхольд ведь считал именно режиссера автором спектакля.

Этот спор могла бы продолжить и Татьяна Спасоломская - известный сценограф из Москвы, превратившая клуб «Симпозион» в ... бермудский сеновал. Говорят, что она там такого наворотила, что завсегдатаи клуба от изумления рты пораскрывали.

Татьяна Спасоломская, между прочим, начинала свое восхождение на театральный олимп именно в Хабаровске. Примерно в то же время, что и Юрий Юрченко, она работала художником Театра музыкальной комедии. Но тоже уехала в столицу: как-то тесно и неуютно ей стало у нас. А в Москве она развернулась и поставила около сотни спектаклей, чего, наверное, останься в Хабаровске, никогда бы не смогла сделать. А так Спасоломская стала одной из культовых фигур «Русских сезонов» в Париже.

Она оформила и одну из лучших книг Юрченко - «Фауст и Елена». А вообще, их у него много...

Несколько книг он через общего нашего знакомого передал мне - в память о тех временах, когда в хабаровском Доме актера творились безумно интересные вещи, и сами мы были молоды и жили без оглядки. Похоже, что в Юре это до сих пор сохранилось. Ибо, как пишет парижская «Русская мысль», «имя этого смутьяна в литературных и театральных кругах известно довольно широко. И следует заметить, что среди тех, кому оно известно, мало кто относится к нему равнодушно. Чаще всего Юрия Юрченко либо любят, либо ненавидят...» Впрочем, ничего нового: талант всегда вызывал эти два взаимоисключающие друг друга чувства.

«Этот Юрченко чертовски ядовит, остроумен, несомненно литературно широко образован - словом, талантлив, собака, умён и интересен», - написал о нем Михаил Рощин. А великий Параджанов вообще был краток: «Обожаю Уитмена и Юрченко».

Юрий передал несколько своих книг с пьесами в Хабаровский ТЮЗ. Как выяснилось из беседы с заведующей его литературной частью Натальей Ангарской, там с интересом их прочитали, написали ответ на парижский адрес Юрченко, но навряд ли что-то будут ставить на сцене. Ему вообще как-то больше везет на фестивалях в Авиньоне, Мобёже, Мюнхене, и, по большому счёту, какая ему разница - увидят его пьесы в Хабаровске сейчас или много лет спустя?

Юрченко, одетый так же небрежно, как двадцать лет назад - в свитер, кожаный пиджачок, с гитарой на спине, колесит, видно, по городам и странам: на письма нет пока ответа. Впрочем, он их никогда не любил писать. Он больше привык писать стихи и пьесы.

Николай СЕМЧЕНКО.