57 лет прошло со дня окончания Великой Отечественной, а война все продолжает удивлять нас уникальными фактами из своей боевой хроники. Вот и на этот раз один добрый друг редакции подсказал - в Хабаровске живет человек, фронтовая судьба которого такой написала сюжет жизни, что ни в какой самой фантастической книге не найдешь.

Так мы познакомились с хабаровчанином Яном Михайловичем Кациным, призванным в рабоче-крестьянскую Красную Армию из Биробиджана, закончившим войну в Австрии, трижды за эти годы похороненным, но по-прежнему живым и готовящимся 2 июня весело отметить свое 80-летие.

И вспоминает он тяжелые годы тоже без грусти, с юмором, хотя показывает в этот момент как раз очень серьезные документы - похоронки на себя.

Первая пришла к родителям в Биробиджан в конце 1942 года. В ней отцу и матери из части сообщали, что их сын, верный долгу и требованиям устава, убит в бою за социалистическую Родину и похоронен в деревне Ольховка Воронежской области. И случилось это 28 сентября.

У той Ольховки в тот день немцы бомбили пехоту нещадно и многократно. После налетов в окопах раненые, контуженные и убитые были перемешаны, как в мясорубке. Да еще основательно смешаны с грязью после мощных дождей.

Не торопясь-то можно было разобраться, кто живой, а кто нет, но откуда время, когда враг давит? Собрали тела, что успели, и похоронили. Ну а уж позже, сверившись, кто в наличии, записали не находящихся в подразделении в боевые потери. Но раненого Яна вытащил к санитарам какой-то офицер, а уж те отправили в госпиталь. Оттуда он и написал письмо родителям.

В первую похоронку они поверили, а во вторую, полученную в 1943 году, - уже нет. И в третью - тоже. Она пришла в Биробиджан в 1944 году. Тогда, под Черкасском, контузило крепко, ничего долго не соображал. А отнесли в медсанбат друзья-артисты. Он к этому времени уже служил во фронтовом ансамбле песни и пляски. Заметили начальники и чувство юмора, и артистичность врожденную, и умение складно говорить. И складно связывать словами номера программ.

"Подлатали" в Харькове - и опять в ансамбль 3-го Украинского. Здесь тоже без приключения не обошлось. Как-то, уже в Австрии, за день дали несколько концертов и уработались так, что, добравшись, наконец, домой, все артисты уснули мертвым сном. И тут, на беду старшего лейтенанта Яна Кацина, артисты срочно потребовались командующему фронтом маршалу Коневу. Ему доложили, что певцы и танцоры никакие. "Хоть на руках несите, но чтоб были у меня", - последовал приказ.

Но поднять народ не удалось. Ян Михайлович поехал один, и тут же Конев сделал из офицера старшину. И посадил в карцер под охрану.

Ян Михайлович решил оттуда выбираться - будь, что будет. А как? Окна есть, но высоко - не допрыгнешь. И вот артист стал учить свинью держать на себе человека. Часа два промучился, но все-таки взобрался на нее и уцепился за окно...

Выбрался и зачем-то пошел в штаб. И, конечно, налетел на командующего. Тот рот от удивления открыл: ты как тут, ты же в подвале, а у входа часовой? Ну рассказал об окне, свинье, художественно приукрасил. И Конев, и штабисты - в лежку. Погоны маршал не вернул, но и наказывать не стал.

А вот от СМЕРШа уйти не удалось. Как-то вернулся из очередной концертной поездки, а товарищ говорит, мол, приходили к тебе ребята эти. Что, как, почему? Растерялся, да и испугался, конечно. Плохо понимая зачем, рванул вдруг из этого места в Вену, что в десяти километрах была. Там и повязали, дали 58-ю - и здравствуй, Север, лесоповал у Печоры, у реки. А потом Колыма, родной Дальний Восток.

По выходу из ГУЛАГа разыскал брат, с тех пор вся жизнь в Хабаровске. Здесь все родное, близкое, и друзей, главное, много. А еще и "собственный" памятник на площади Славы у Вечного огня. Там на одном из пилонов среди фамилий погибших на фронтах Великой Отечественной войны земляков есть и его имя. Какая-то из трех похоронок сыграла свою архивную роль, на что Ян Михайлович совсем не в обиде - не каждому при жизни удается увидеть свое имя на траурном мраморе и положить под надписью цветы в День Победы. И прошептать: простите, ребята, что живой...

А. Шабанов.