Незадолго до нынешнего Дня памяти и скорби - 22 июня - в редакцию «Тихоокеанской звезды» попало письмо бывшего узника Освенцима Павла Айдонца, нынче проживающего на Украине. Ветеран искал своего товарища по несчастью, уроженца Хабаровска Константина Бухарева...

Когда началась война, Павлу Айдонцу было всего шестнадцать. В ряду тысяч других земляков его угнали на работы в Германию. Парнем он оказался крепким, поэтому попал на одну из угольных шахт в Верхней Силезии. Там сумел связаться с местным польским подпольем.

Однажды Павлу поручили весьма непростое задание - организовать побег из рабочего лагеря двух советских военнопленных. Фронт стремительно приближался к Польше. Подполье готовило восстание, поэтому требовались опытные офицеры. Побег оказался успешным, но только не для самого Павла. Его выдал надзирателям один из соплеменников, с которым они постоянно вздорили. Застенки и пытки последовали незамедлительно (следы последних не сошли до сих пор). А затем и Освенцим, по сравнению с которым все предыдущее показалось раем.

В лагере смерти наш герой и познакомился с Константином Бухаревым, советским военнопленным. Держаться старались все вместе (всего в группе было около 15 соотечественников). Все делили поровну. В одиночку в Освенциме выжить было просто нельзя.

...Концлагерь в одноименном польском городе фашисты построили в 1940 году всего за несколько месяцев. Гитлер возлагал на Освенцим большую надежду в деле «окончательного решения еврейского вопроса». И действительно, почти 90 процентов узников в последующие годы составили именно евреи (всего же по данным - и все еще далеко не полным - «Новой всеобщей энциклопедии польского научного издательства» в Освенциме за годы войны погибло более полутора миллионов человек).

Хотя, по большому счету, ад, конечно, был интернациональным. Свыше 30 наций мира имели за колючей проволокой Освенцима своих мучеников. При этом всех выходцев из Советского Союза считали по традиции русскими, о чем свидетельствовала латинская буква R рядом с лагерным номером.

Освенцим стал настоящей фабрикой по уничтожению людей. Именно здесь были опробованы первые газовые камеры. Нововведение пришлось фашистам по душе: иные способы умерщвления казались менее эффективными. За газовыми камерами не успевали даже все крематории лагеря. Однако уничтожение людей превратилось не только в технологический процесс, конвейер, но настоящее шоу. В металлических дверях газовых камер были установлены застекленные глазки, через которые постоянные гости лагеря (самые высокие чины Третьего рейха, даже сам Гиммлер) наблюдали за смертью тысяч людей.

Комендант Освеницма Рудольф Гесс и вовсе жил неподалеку от лагеря со всеми своими пятью детьми в роскошном, конфискованном у поляков особняке. К слову, в детстве родители воспитывали Руди в самом строгом религиозном духе, желая видеть мальчика в будущем человеколюбивым священником. Однако сын не оправдал надежд, став одним из самых жесточайших палачей ушедшего недавно века.

И все же, несмотря на печальную славу Освенцима, надежда людей не покидала по самого последнего. В лагерь они ехали со всеми своими ценностями - драгоценностями и деньгами. Один из сотрудников политотдела Освенцима впоследствии вспоминал, как под ногами, словно опавшие листья, шуршали бумажные купюры отравленных в газовых камерах. На те богатства, что привезли с собой узники в лагерь, по мнению нынешних юристов, можно было купить почти пол-Европы...

Ближе к концу войны фашисты стали эвакуировать узников в глубь своей территории. По воспоминаниям Павла Айдонца, сначала их перебросили в Маутхаузен, затем в австрийский Линц - родной город Гитлера, где располагался большой танковый завод. Именно здесь 5 мая 1945 года немногих уцелевших мучеников Освенцима и прочих лагерей смерти освободили американцы. В последующей радостной суете Павел видел Константина лишь однажды. Тот, опьяненный свободой, возбужденно говорил о том, что впереди его ждет новая и несомненно прекрасная жизнь.

В дальнейшем судьба разбросала товарищей по несчастью в разные стороны. Павел вернулся в родную Полтаву. Но так и не смог найти там работу: после Освенцима он считался человеком третьего сорта. Год прожил на иждивении родной тетки, а затем бросил все и уехал в Воркуту. Здесь на лагерное прошлое так не косились. Павел устроился на работу в школу, где потом даже дорос до директора. Всего же в Воркуте было прожито почти двадцать лет. И только ближе к пенсии Павел Айдонец вновь оказался на родной Украине.

Все эти годы он пытался найти Константина, но, к сожалению, безуспешно. Наверное, последней попыткой стало письмо об Освенциме (именно его мы цитировали чуть выше) в нашу газету. Вдруг Константин прочитает его и откликнется? Однако мы, прежде чем печатать, попытались сами найти адресата. Оказалось, что участник войны Константин Иванович Бухарев живет в краевом центре по улице Кубяка...

Но, к сожалению, мы опоздали. Дверь открыла вдова Константина Бухарева - Нина Пахомовна. Ее супруг после долгой и тяжелой болезни (он был парализован больше двух лет) скончался в марте этого года.

Нина Пахомовна была рада письму для мужа - пусть даже и запоздавшему. Вместе прожито почти шестьдесят лет, и кончину второй половины пожилая женщина все еще переживает очень болезненно. Однако вскоре выяснилось досадное недоразумение: мы ошиблись. Хабаровчанин Константин Бухарев никогда не сидел в Освенциме!

Но, может быть, сей непростой факт биографии был просто скрыт от супруги? Никак невозможно! Константин и Нина познакомились в 1942 году и все последующее военное лихолетье прошли вместе. Нина Пахомовна до сих пор помнит то знаменательное знакомство...

Дело было под Воронежем, где был расквартирован перед броском на передовую их полк. Скромная деревенская девушка 18 лет только-только прибыла в армию. И оказалась едва ли не единственной представительницей прекрасного пола на всю округу. Шефство над Ниной взял пожилой старшина-мордвин, оберегавший ее от возможных посягательств однополчан.

Однако молодой Константин Бухарев (чуть больше двадцати лет тогда) девушке приглянулся сразу же: уж больно ловко играл на аккордеоне. Поженились там же - на фронте. Позже появились две дочери, затем внуки и даже правнуки.

А памятный аккордеон даже пережил своего хозяина. Правда, в настоящее время инструмент уже неисправен - столько пережил вместе с супругами! Нина Пахомовна все военные годы прослужила санинструктором - выносила с поля боя раненых. Ее муж служил в артиллерии, получил самые высокие награды (в том числе орден Отечественной войны первой степени).

К тому же Константин Иванович - отнюдь не коренной хабаровчанин. Родом он из Иванова. После окончания войны служил во Львове и только в конце шестидесятых годов, уже после демобилизации из армии и получения звания подполковника, перебрался на Дальний Восток. Нет сомнений - вовсе не ему адресовал Павел Айдонец свое послание. Какой бы редкой ни была фамилия, случаются и подобные совпадения...

Итак, почтальонов из нас не вышло. Однако в чем-то письмо с трагическими воспоминаниями о войне предназначено было и нашему Константину Ивановичу Бухареву тоже. Ведь, несмотря на всю разницу судеб (фронтовой успех Константина и клеймо пленника Освенцима у Павла), они все же принадлежат к одному поколению. Тому, благодаря которому 22 июня стало днем памяти, но вовсе не концом большой страны и всех ее жителей. А по большому счету, то письмо было адресовано вообще всем, умеющим читать, без исключения. Такие страницы истории следует помнить не просто долго, но вечно. Возможно, только тогда не появится новых поводов писать подобные воспоминания и искать друзей по несчастью.

Светлана ПОДЗНОЕВА.