Преступление без наказания, или Как «зарезали» Достоевского

Недавно на полках книжных магазинов появилась очень занятная вещь. Книгой это трудно назвать - «Ф.М. Достоевский в изложении для школьников. «Преступление и наказание» с приложением лучших сочинений».

На обложке изображены какой-то горделивый заключенный и спина пухлого священника. Интересно, что бы это значило? Желающих признать авторство этой картины в выходных данных не оказалось. Зато некто Тырен, обработавший бессмертный текст Достоевского, как бог черепаху, угрожал судом с первых же страниц тем, кто вознамерится «воспроизводить любые части» его книги. Я все же рискну.

Первое, что поражает даже при беглом просмотре, - это какой-то дикий стиль пересказчика. Создается впечатление, что он пользовался словарем Эллочки Людоедки. Ужас берет, когда он своими словами начинает пересказывать оригинал. А чем он руководствуется при выборе фрагментов, которые стоит воспроизводить полностью, одному Богу известно. Этот переводчик с русского на «мумбо-юмбо» пересказывает текст, как сплетница последние новости.

Достоевский:

«Лебезятников имел вид встревоженный.

- Я к вам, Софья Семеновна. Извините... Я так и думал, что вас застану, - обратился он вдруг к Раскольникову, - то есть я ничего не думал... в этом роде... но я именно думал... Там у нас Катерина Ивановна с ума сошла, - отрезал он вдруг Соне, бросив Раскольникова».

Тырен:

«В это мгновение в комнату вошел Лебезятников. Он без обиняков брякнул, что Катерина Ивановна сошла с ума».

Теперь, как говорится, найдите десять отличий. Где он выкопал это «без обиняков брякнул»?! Так и хочется перефразировать Пушкина: «Тырен, прости, я не могу перевести...»

Или вот еще Тырен: «Раскольников поскандалил с этим жирным щеголем, и тут явился городовой». Это из истории про обманутую девочку. Образ Раскольникова отчего-то приобретает у Тырена «трактирные» черты, с которыми только городовому и сладить. А бедный-то Федор Михайлович голову ломал над всякими концепциями!

В общем, автор данного издания не мудрствовал лукаво над подбором слов. Да и к чему? Не захотят школьники читать Достоевского (ведь там ого-го сколько страниц), так они и это сжуют за милую душу. Ведь вся прелесть этой книженции в ее объеме. Раз в пять, наверное, меньше оригинала. А то, что об очень многом пришлось умолчать, так это ничего. Надо будет, сами додумают, еще круче, чем Федор Михайлович.

Для чего «переводчик» оставил первый сон Раскольникова? Все равно из такого несуразного пересказа ничего не понятно. Единственное, что доступно, так это пафосная концовка сна: «Так бедную лошадь забили до смерти». Очень важные детали, необходимые для понимания романа, добрый Тырен опустил за ненадобностью.

О Лизавете Ивановне, сестре старухи-процентщицы, у Тырена вскользь упоминается, что она «многим нравится, несмотря на убожество». А о том, что она «поминутно была беременна...» (Ф. Достоевский) наш сказитель постеснялся упомянуть. Хотя это очень важно. Ведь тогда выходит, что Раскольников убил не только ее, но и неродившегося ребенка.

Подобных «недомолвок» в книге хватает.

Но помимо пересказа текста в книге есть еще и «приложение лучших сочинений». Эти опусы поражают своей лиричной уродливостью. Такое впечатление, что их отбирали среди учащихся вспомогательных классов. Как учитель свидетельствую: ничего, кроме «двойки», за них поставить нельзя.

Подводя итог поверхностному анализу данного литературного убожества, хочу подбросить авторам идею. Почему бы вам, ребята, не переложить Достоевского в комиксы или не сделать из него фотороман? Знаете, такие печатают в подростковых журналах. Мне запомнился оттуда один впечатляющий «кадр» и подпись под ним: «Отец обрывает речь Кати ударом в ухо». Почти по Тырену, который тоже неслабо «ударил в ухо» подрастающее поколение. Не говоря уж о великом писателе. Того он попросту «зарезал». И, заметим, совершенно безнаказанно.

А родителям юных читателей могу дать почти аптечный совет: не допускайте попадания новоиспеченного «шедевра» в детские руки.

П. ТРОЦЕНКО.