В конце июля в краевой думе прошли депутатские слушания о бесперспективных деревнях, по итогам которых были приняты рекомендации в адрес краевой думы, правительства края и органов местного самоуправления.

Через восемь лет дума, наконец, вспомнила, что в крае существуют и множатся неперспективные и умирающие деревни.

Правда, за эти жесткие определения придется, возможно, схлопотать нарекания. Ибо на слушаниях категорически было сказано: не дай бог журналистам произнести такие слова - народ всполошится и побежит. Даже тему слушаний депутаты назвали весьма застенчиво - «О проблемах социально-экономического положения сел и поселков края (на примере Комсомольского района)». Хотя проблема-то одна - умирают они. И чего хитрить? Неглупые селяне давно сами все поняли. Кто хотел и мог - покинул такие села, а оставшимся бежать некуда.

На слушаниях было заметно некоторое довольство собой отдельных депутатов и приглашенных. Такую тему подняли! За людей порадели. Общественность всколыхнули. Сермяжная правда есть в том, что дума - это та высокая краевая трибуна, где можно без оглядки высказаться. И тебя выслушают, причем без упреков. Скажем, в кои-то веки попали сюда глава горемычного села Ягодного В. Чебаргин и глава многострадального села Боктор Л. Кацалап?! Попробовали бы они прийти с такими речами в районную администрацию... А здесь сам глава Комсомольского района А. Коломыцев был не только на их стороне, но и дополнял деревенские ужасы районной катастрофой. В сочетании с основным докладчиком слушаний (депутатом В. Жмеренецким) и выступлением главы Хабаровского района В. Алешко получалось полное единение мнений. Неперспективными становятся почти все села и поселки за очень редким исключением. Районные власти пытаются кое-что делать: где дороги, где столбы линии электропередачи поставят, поддерживают бюджетные организации - детсады, школы, медпункты, ЖКХ, где это еще есть. Но даже все это неподъемно для районных бюджетов. А хотелось бы, чтобы в селах создавалось производство, чтобы сельские бюджеты имели достаточные доходы от расположенных на их территориях предприятий, чтобы решилась проблема переселения безнадежных сел. Поскольку народ там не живет, а мучается.

Примеры, рассказанные и показанные на видео, впечатляли. В селе Шелехово осталось 70 жителей. Оно умирает с 80-х годов, когда в соседний поселок Ягодный перевели сельсовет, а потом постепенно закрыли детсад, школу, клуб. Здесь нет ни одного предприятия, ни одной организации бюджетной сферы. Единственное счастье - наличие электричества. В Верхнетамбовском из 189 жителей работают только 25, остальные живут огородами и рыбалкой. Хлеб привозят дважды в неделю. В Новоильиновке из 150 жителей работают единицы - в магазине, медпункте, на электростанции и в сельсовете. Боктор за три десятка лет пережил расцвет (создание леспромхоза, строительство благоустроенного жилья, развитие соцкультбыта - населения было 1200 человек) и резкий обвал. Жилье гниет, народ разбежался, в детском саду десяток детишек, в средней школе полсотни школьников. Телефона в деревне нет, автобус туда не ходит.

Но на неперспективные села, по мнению главы Хабаровского района В. Алешко, нельзя смотреть однозначно. Одна сторона - экономическая целесообразность их существования. Другая - как оплот территории (ведь не зря же сюда шли когда-то первопроходцы). Вот был безнадежным Сикачи-Алян, а скоро будет визиткой края. Нынче там открыли филиал краеведческого музея, а в планах - строительство этнографической школы. В Кукан после развала леспромхоза районная власть пригласила лесопользователей, поставив условие сделать туда дорогу. Года четыре назад деревню Калинку называли «хабаровским Чикаго», а теперь отлипла вся шелупонь. И Победу он вспомнил, и Сергеевку. Вывод следовал вроде бы в пользу власти: она увидела, решила, сделала - жизнь изменилась. Но Владимир Алешко его переиначил: «Раньше была государственная политика - заботиться о населении. Сейчас каждый должен заботиться о себе сам. А люди не понимают, они живут еще старыми понятиями».

* * *

Кстати, о старине. Что же в проблеме умирания сел у нас нового?

Еще с эпохи чжурчженей на нашей земле никогда не было исконно сельского населения и исторически древних сельских поселений. Разумеется, за исключением национальных стойбищ. Деревни здесь то возрождались, то умирали - поочередно и целенаправленно. Все зависело от политики государства и экономической целесообразности. Когда стояла задача заселить и освоить край - вырастали военные посты и поселения, начинала бурлить жизнь вдоль рек, на морском побережье и т.д. Возникали задачи строить «чугунку», мыть золото, ловить рыбу, валить лес, кормить население - создавали поселки и села.

Больше всех, как подтверждает сейчас история, повезло деревне Хабаровке - она оказалась на острие государственной целесообразности. Прямо противоположен и еще свеж пример Нижней Тамбовки. В восьмидесятые годы двадцатого века верховная и краевая власти вознамерились построить в ее окрестностях завод азотных удобрений, а на месте деревни - город Баневур. Однако волюнтаризм не прошел. А деревня, тогда получившая вдруг мощный толчок и изумительную перспективу, оказалась с носом. От бывших пяти тысяч населения осталось чуть более тысячи...

В дальневосточной истории - и древней, и новейшей - бывало всякое. Не было лишь одного - уверенности, что любая из деревень будет стоять вечно. Столетних деревень в Хабаровском крае - считанные единицы. Логика их жизни и смерти или убогого существования одна - политика власти. И за всю, скажем, столетнюю историю ни одна хабаровская деревня, ни один поселок не имели права голоса и не будут обладать самостоятельностью решений своей судьбы. Покажите точку на карте, где бы народ решил: в нашем селе будет такое-то производство, соцкультбыт - и самостоятельно, целенаправленно трудился над простой задачей улучшения собственной жизни. Нет такого. Потому что не для деревни в лесу раздается топор дровосека, ловится в речке большая рыбка - для выгоды.

* * *

Однако есть парадокс: краевая власть - Законодательная дума и правительство - тоже ведь власть государственная. Стало быть, и на их совести умирающая глубинка? Ответы не на поверхности. С одной стороны, кто спрашивал регионалов, когда федеральная власть затевала реформы, смену собственников? А с другой - занятно читать сегодняшние рекомендации депутатов на эту тему правительству края: «...при разработке краевых программ развития отраслей экономики предусматривать меры по занятости и нормальным условиям жизни в отдаленных и малочисленных населенных пунктах». Слава богу - проснулись! Через восемь лет. Когда и основные программы сверстаны, и главные законы приняты. Как теперь заставить частного лесопользователя взять на работу спившегося от безработицы лесоруба? Какими мерами вынудить скупщика рыбы (пушнины, леса) отстегивать налоги сельской власти? Думай, правительство, думай!

А крепко ли думали депутаты, вынося эту тему на обсуждение? Многолетний думский принцип: есть проблема - нужен закон. Нынче та же история: есть проблема умирающих сел - пусть правительство края сделает их инвентаризацию и подготовит концепцию развития. А каков масштаб проблемы? Можно ли обсуждаемую ситуацию двух районов проецировать на весь край? Предположим, в итоге инвентаризации выяснится, что в умирающей глубинке проживает всего два процента населения края, из них 0,3 процента работоспособное, а для их занятости и нормальной жизни требуется затрат на 10 процентов бюджета. Соответствует ли овчинка выделке? Даже ежели соответствует, то в чьи надежные руки отдать деньги? Даже если остались еще такие, то как совместить интересы министерского разработчика мер и, к примеру, жителей Бичевой? Не зная проблемы в деталях и в масштабе, можно легко заблудиться. Скажем, сами себе депутаты рекомендуют в бюджетах очередных лет предусматривать целевые деньги муниципалам «на развитие малочисленных сел и поселков». Всех, что ли? А если выяснится, что развитие целесообразно только для 10 процентов сел, а 90 процентов требуют социальной помощи? И от каких расходов оторвать на это деньги? Если такой подход к проблеме умирающих сел называть государственным, то зря мы критикуем федеральную власть. Я понимаю «новорожденных» депутатов, когда они, неискушенные, искренне верят в собственное всесилие. Вот он - такой красивый и умный - заявил с трибуны об умирающих селах, его поддержали коллеги и пресса, его гневную речь услышат министры, усовестятся и начнут благоустраивать жизнь в глубинке. Ой ли? Социализма не будет. История хоть и ходит по кругу, но не вспять.

Проблему умирающих деревень периодически пытались решать и при социализме. Укрупняли колхозы-совхозы, переселяя целые села. Строили фермы, рыбзаводы, создавали лесопункты и т.д. Что же нового можно придумать теперь?

Посмотрим на верховную власть. Страна признана сырьевым придатком. Действующие и прибыльные - это сырьевые экспортные отрасли. У трубы, у скважины, на деляне, в море - там перспектива. Люди, ее понимающие, в открытую говорят, что население, не работающее на сырьевой экспорт, становится лишним. И государство, может быть, инстинктивно, но последовательно избавляется от лишних ртов.

Цинично. Жутко. А ежели это так? По фактам: в стране миллионы безработных, миллионы нищих пенсионеров, миллионы беспризорных детей, миллионы алкоголиков и наркоманов... Почему так?

Посмотрим на низовую власть. Или со злым умыслом, или по великому недоумию бывшие сельские советы, логично встроенные в вертикаль государственной власти, вырвали из системы, сделав органами местного самоуправления. Чем управлять, если в селах у такой власти нет собственности, нет производства, нет приемлемой налоговой базы? В приличном селе Дубовый Мыс, к примеру, о чем газета уже писала, собственные доходы сельского бюджета - 12 тысяч рублей в год на 1650 жителей. Да, у главы села маленькие заботы - благоустройство, земельные отношения, выдача справок. Но машина асфальта стоит шесть тысяч рублей, кубометр пиломатериала - две тысячи. За такие деньги и палисадник не огородишь. А ведь есть села, где бюджеты 1,5 -3 тысячи рублей в год - на новый общественный деревенский клозет только и хватит. Как может глава села влиять на его развитие? Чего смеяться... А рядом в лесу пять-семь частных фирм валят лес на экспорт... А под боком на речке крутые браконьеры безнаказанно черпают тоннами рыбу... Не случайно ведь раньше государственные предприятия содержали сельский соцкультбыт - это было вроде ренты за ресурсы. Сейчас ресурсы эксплуатируются еще нещаднее, а деревни свирепо нищают.

Поднимемся до районной власти. Это самостоятельные муниципальные образования, не зависимые (формально) от краевой государственной власти. У них побольше прав, побольше денег в бюджете. В каждом районе есть программа социально-экономического развития, где числятся и все села. Но о чем болит голова у главы района? О зарплате учителям и врачам, о жилкомхозе да о собственном имидже. За первые три зоны ответственности краевая власть может устроить главе района только головомойку. Но еще ни один не поплатился своей головой за закрытый сельский медпункт, за исчезновение автобусного сообщения с селами и т.д. А на свой имидж глава работает там, где больше избирателей, в глубинку предпочитая ездить лишь накануне выборов, чтобы народ обнадежить. Если районная власть отсыпала где-то дорогу к селу за свои деньги или дала свет - это великое чудо, если не акт подготовки к выборам. Нет у районной власти плановых денег на обустройство жизни в глубинке. Нет у нее и предприимчивости делать это - даже чужими руками. Но самое главное - нет и нужды в этом. Сверху не давят, снизу не сплющат. А у забытых богом селян нет никаких возможностей для протеста. Даже нет права протестовать - социализм-то закончился.

И тогда все отчаянные надежды на власть краевую. Уж она-то - самостоятельная, деловая, богатенькая - должна понимать ситуацию. И она понимает. В краевом глобальном масштабе. Строит дороги и школы, ведет линии электропередачи и газоснабжения. Однако что же вы, ребята-районщики, вдоль дороги, к примеру, Лидога - Ванино не разворачиваете местный бизнес? Отчего у вас школы и клубы горят, как спички? Почему не вы, а краевая власть забрала в свою собственность бывшие совхозы? И список таких принципиальных вопросов можно продолжить. Но круг замыкается по той же логике: сегодня, по большому счету, не до глубинки ни на каком уровне власти, сегодня каждый выживает сам. Ибо глубинка сегодня невыгодна - ни в плане политики, ни с точки зрения экономики.

* * *

Каков же тогда смысл депутатских слушаний? Одни говорят: никакого - в отдельно взятом крае сельский коммунизм не построишь (доказано историей). Другие не соглашаются: публичное обсуждение и депутатская настойчивость могут дать импульс выработке краевой политики в этом вопросе.

Политика - это, действительно, как страховка. Скажем, сегодня ни один глава района не осмелится сказать в глаза жителям какой-нибудь Булавы, что их деревенька обречена умирать. Но после краевой инвентаризации сел, после принятия краевой программы можно будет хотя бы честно сказать об этом людям определенных населенных пунктов. А дальше - опять же ответственность власти. Бросить людей на самовыживание - аморально. Хотя, сейчас происходит то же самое, но без огласки. Переселять деревни - очень дорого и долго. В районе Нового Ургала за федеральные деньги переселяют одну деревню в 400 семей с 1997 года. А если по краю таких семей наберется несколько тысяч? Говорят, в Томской области якобы есть свой переселенческий фонд. Хотя, по большому счету, переселение - забота все-таки федеральной власти. Но, с другой стороны, переселить - значит оголить и без того малонаселенную территорию. Нам это надо?

На депутатских слушаниях была еще одна интересная мысль: при разработке концепции развития следует каждое село рассматривать индивидуально. Посмотрим на некоторых примерах. Поселок Эльбан, где не так давно были и очень даже развитое и прибыльное сельхозпроизводство, и благоустроенный быт. Трактористы щеголяли в норковых шапках, доярки ходили на ферму в туфельках, пацаны пропадали в компьютерных залах, строился концертно-спортивный комплекс. За десяток лет хозяйство дошло до ручки, разворовано и унижено. Какой к нему применить подход?

Все прибрежные села, как известно, живут рыбалкой. За рыбу перекупщики привозят одежду, продукты, бытовую технику, а самым ушлым селянам хватает и на машины, и на квартиры в Хабаровске. Какой здесь возможен подход в свете беспредельного рыбного браконьерства?

В таежных селах, где обосновались местные наркобароны, народ смотрит на них как на спасителей и кумиров. Зажиточные, всесильные, они платят за выращенную «травку» деньгами и водкой; они зажали людей страхом и помощью; они группируют вокруг себя пацанов, воспитывая своей «моралью». Каков индивидуальный путь развития таких сел?

Но есть и такой нюанс. В одном таежном селе китайцы хорошо платили наличкой за кедровые орехи. Вся деревня моментально бросила пить и даже в морозы продолжала колотить шишки. Сегодняшние факты: автомобильные трассы уставлены ведрами с грибами. От Вяземского до Хабаровска один любопытный водитель насчитал 123 продавца. На дорогах торгуют цветами, папоротником, овощами, ягодой, молоком, метлами и т.д. Это примитивный, но доходный бизнес. Тогда почему настоящий бизнес не идет в глубинку? Ну, почему - идет. В немыслимую даль чумиканских сел перекупщики едут зимой, рискуя жизнью, за браконьерской икрой и рыбой. Бизнес там, где есть что схватить по-крупному.

Но не для всех же такая «удача». Говорят, власть Мордовии выбрала путь сотрудничества с селянами. Сначала дали 12 млн. рублей на частное подворье - народ обзавелся скотиной. На следующий год уже направили 60 млн. рублей бюджетных денег на поддержку трезвых селян. И народ вкалывает, зарабатывая «деньгу» на учебу детей в вузах, на покупку машин, на достойную жизнь продажей сельхозпродуктов. Интересно, а пошел бы в глубинку, к примеру, наш средний бизнес хотя бы за тем, что лежит под ногами: за мясом, за папоротником, за грибами, за ягодами, за лекарственными травами, за орехами, наконец, за рукотворными поделками? Что надо сделать, чтобы деревня без водки и с радостью занялась делом? Какая должна быть политика, чтобы соединить скромный бюджетный рубль с хорошим рублем для бизнесмена и достойным рублем для селянина? Кто сведет интересы трех сторон: власти, сельских жителей и организаторов дела? Возможно ли это в принципе? В масштабах края такого еще не было. Умные собеседники на эту тему все же считают, что в определенной мере возможно и что такая сила в нашем крае имеется, при этом все они многозначительно смотрят вверх. Принимать ли за верх краевую думу? Мне бы казалось, что рановато. Пока что депутаты предложили вдруг полюбить деревню на ее закате. Похвально, конечно, но достаточно ли?

Раиса ЦЕЛОБАНОВА.