В России - два главных раввина, и конфликт между ними не утихает. Президент отдал предпочтение главе хасидской общины раввину Берлу Лазару. Адольф Шаевич, глава ортодоксального и самого массового направления в иудаизме, в интервью специальному корреспонденту «ГАЗЕТЫ» Надежде Кеворковой подчеркнул, что предпочтения власти не связаны с религией: «Не думаю, что у президента есть возможность заниматься такими тонкостями: в какую синагогу идти, в какую - нет».

- Адольф Соломонович, у вас никогда не было проблем с вашим именем?

- Я родился в 1937 году в Хабаровске, папа был из Белоруссии, мама - из Смоленска. В западных областях это имя было распространено, и оно не вызывало тогда такого отторжения. В детстве меня звали Адиком, так что меня не очень мучил этот вопрос. Когда получал паспорт, думал поменять, но требовалось такое количество справок, что махнул рукой.

- Вы собираетесь на пенсию, как сказал «ГАЗЕТЕ» глава хасидской общины раввин Берл Лазар?

- Я уже пять лет пенсионер. Но у раввинов не принято уходить, пока есть здоровье и силы. Они хотят, чтобы я ушел, а уж если бы умер, наверное, вообще были бы довольны. Хотят, чтобы все было под ними и они были бы тут единственными хозяевами. И в этом - единственная причина наших разногласий и, соответственно, нежелание идти на какие-то контакты. Такого нет ни в одной стране мира - их никто не признает, ни на какой «верх» их не пускают, они совершенно автономны. Они, грубо говоря, секта, называйте их «машихисты», как угодно. Среди них есть совершенно нормальные люди, я со многими знаком. Ну сделали они себе из умершего раввина «бога», «мессию» - и Лазар в том числе. Это сейчас он стал открещиваться и хабатником себя не называет, поскольку получил звание главного раввина России Федерации еврейских общин. Но это все - хабат. Дело совсем в другом. За годы советской власти евреи настолько ушли от еврейства, что будь еще десяток организаций, как мы или они, всем бы хватило работы. Можно было бы поделить сферы влияния - работать и работать! Сейчас в России - миллион евреев, как мы думаем, из них тысяч 200 с еврейством хоть как-то связаны. Остальные как были в стороне, так и остались. А тут речь идет не о работе, а о генеральских погонах и белом коне...

- Почему Путин вывел вас из состава президентского религиозного совета и на ваше место поставил Берла Лазара?

- Это к религии никакого отношения не имеет, это политика, экономика. Моих страданий тут нет, повода для переживаний - тоже.

- Почему Путин пришел не в вашу, старейшую в Москве, синагогу, а в хасидскую?

- Не знаю, наверное, советники посоветовали. Не думаю, что у президента есть возможность заниматься такими тонкостями: в какую синагогу идти, в какую - нет. Есть люди, лоббирующие интересы. Какая, скажите мне, необходимость человеку, плохо говорящему по-русски, давать российское гражданство в течение двух недель? 31 мая у него гражданства не было, а 13 июня уже было. Никому не интересно знать, почему Берл Лазар стал главным раввином России в тот день, когда арестовали Гусинского. У них шла конференция, в повестке дня никаких выборов главных раввинов не было. Кто-то приехал из Кремля, вызвали Лазара и через десять минут объявили, что сейчас будут проходить выборы главного раввина России. И вот два десятка раввинов, из которых 18 - не граждане России, его выбрали. И это тоже никого не удивило! Выборы были в два часа дня, а в шесть арестовали Гусинского. Я ничего не потерял от того, что меня перестали звать в Кремль. Меня евреи как уважали, так и уважают. Я никого не продал, не поднимался на чьих-то костях - ни в те годы, когда это было частым явлением, ни сейчас. Я знаю, что в любой стране есть один или два человека, которые могут сказать: вот мне раввин Шаевич помог. Таких немного, но есть. Поэтому я с чистой совестью здесь сижу.

- В чем причина такого взлета Берла Лазара?

- За Берлом Лазаром стоит мощное финансовое обеспечение, денег немерено, не то что у нас. Они потихонечку перекупали разные общины по всей стране. Наши евреи из глубинки в жизни не встречали раввина, а тут - еврей в черной шляпе, с бородой. Он им говорит: «Я раввин!». Находит старого еврея: «Сколько пенсия? Сто рублей? Вот тебе еще сто, будешь у меня председателем общины, найди десяток старых евреев, каждому к пенсии буду приплачивать». Все, зарегистрировали общину. Старики понятия не имеют, что есть какие-то хасиды, какие-то реформисты. Есть раввин - и хорошо. Ну висит у него портрет любавического реббе - значит, уважаемый человек. Появляются школы, в субботу стол накрыт - можно бесплатно покушать. Проблема у тебя - раввин еще 50 рублей даст. Основная масса сохранила советское халявное мышление: дают - бери. Реформистов у нас вообще раньше не было - все мировое наследие на нас свалилось внезапно. В Москве, где синагог много, люди от нас получили - идут к Лазару, от Лазара - на Бронную, потом в Перово и так далее. И везде что-то берут! В семинарах Джойнт (благотворительная организация. - «ГАЗЕТА».), в семинарах Сохнута, в конференции ФЕОР или КЕРООР, или РЕК - все одни и те же люди, которые перетекают из одного места в другое. А принцип: где дают, туда и нужно прислониться. Все очень и очень просто.

- А зачем это нужно самим еврейским организациям?

- Под это они получают деньги. Провели в городишке праздник, сфотографировали танцующих детей и с этим в Америку - какая у нас религиозная жизнь, а средств не хватает. Собирают - и живут. Детей у раввина много в семье, и в отпуск нужно съездить. Приезжает Лазар и говорит: «У меня в России 150 общин, а вы не хотите нам помочь? Стыдно!» А почему не помочь, если у человека 150 общин?

- Какое у вас ощущение - сейчас антисемитизм нарастает? Вот по всей стране плакаты взрываются...

- Я на себе испытал антисемитизм государственный. Сегодня его нет. Какие-то отдельные люди наверху остались, но политики такой направленности больше нет. А бытовой антисемитизм распространен на разных уровнях - от изданий до партий. В Санкт-Петербурге железная дорога прошла через еврейское кладбище - и никакой реакции. Ни одного человека не посадили за антисемитские высказывания, действия, никого никогда не находят...

- Вас, как и многих лидеров конфессий, начавших служение при советской власти, упрекают в том, что вы сотрудничали с КГБ, писали доносы, были угодны власти. Как с этим быть?

- Я тридцать лет в синагоге. Естественно, я очень тесно соприкасался с сотрудниками КГБ. Совет по делам религий наполовину из них состоял, и все это знали. Мы с ними работали, сотрудничали, куда было деваться?

- В чем это сотрудничество с КГБ заключалось?

- К нам приходили из Совета по делам религий, из райисполкома. Представляется: «Иван Иваныч» - все ясно, объяснений не требовалось. Спрашивает, кто ходит, что говорят, что делают? Обычно приглашали меня к себе, а перед праздниками сами являлись. «Говорят, там у тебя отказник работает?» - «Да, взяли уборщиком». - «Завтра чтобы не было». Ясно, что кто-то доложил им. Недели не проходило, чтобы после моей субботней проповеди не приглашали в совет. «Что ты там разводишь сионистскую пропаганду?» Положено увязывать главу Торы с сегодняшним днем - и я это делал. Я себя никогда диссидентом не чувствовал, антисоветских речей не произносил, но мне доносы показывали, с подписями прихожан. Так что в моей биографии доносы были, но не я их писал. Мы ездили с делегациями по миру. Руководителем делегации был, допустим, митрополит Филарет или Ювеналий. Собирались и вместе писали отчет для совета - с кем встречались, о чем нас спрашивали, что отвечали. Я бы очень хотел, чтобы эти отчеты прочитали и опубликовали. Меня спрашивали, почему сидит Щаранский, что с Сахаровым, почему евреев не выпускают, почему корейский самолет сбили. За все это мы были ответственными!

- Вы лично знали тех, кто доносил?

- У нас здесь был человек, который делал обрезание, очень многие мусульмане приходили ко мне и просили, чтобы я с ним договорился. Им же положено обрезание в 13 лет - намного сложнее, чем младенцу. Нам это тоже запрещали делать, и в синагоге тем более. Но все становилось известным. А когда узнавали, что он ходил по домам к мусульманам, - так неприятности были большие. На квартире, в присутствии самых испытанных людей - но все равно становилось известно. Этого человека третировали, нас вызывали, прорабатывали... Вот кто доносил - как разобраться? Сейчас ему за 80, живет в Нью-Йорке.

- Многие считают, что само ваше назначение раввином в синагогу было обеспечено вашим сотрудничеством с органами, это так?

- Пик отъезда был в 1972 году. Я приехал из Биробиджана - мы там ничего не знали, вообще ни-че-го! На 60 тысяч населения евреев было тысяч 12. Остальные после войны разъехались - из тех, кого не посадили. Я увидел, что каждую субботу перед синагогой стоит по 2 тысячи человек - настоящий клуб. В синагогу они не заходили, их интересовало, кто письмо получил, кому отказали, что в еврейском мире происходит, женились, разводились, квартиру сдать-снять, гешефты разные... Я испытал шок. Я, инженер-механик по строительно-дорожным машинам, приехал, чтобы поступить на работу по специальности. Но никто меня не брал, многие даже не стеснялись: ты, мол, еврей, евреи уезжают, зачем нам неприятности... Если ты хотел сделать хоть какую-то карьеру, нужно было отказаться от корней, поменять фамилию, если бы дешево можно было еще и физиономию поменять... К нам кто только не приходит сейчас, вплоть до китайцев, приносят паспорта, метрики родителей, где написано, что они рождены евреями.

Меня привели в синагогу случайные люди. Начал учиться. Подвернулся американский раввин, у него были связи с венгерскими раввинами и с нашим послом в США Дубининым. И нас послали учиться в Будапешт. Старые раввины умирали, школ не было. Семь лет учился - все мои коллеги бросили. В 1983 году я оказался единственным дипломированным раввином в СССР.

- Быть раввином - это безбедная жизнь?

- Человек слаб. Сюда ведь с радостями не идут. Сюда идут только с горем, несчастьем, бедами. И письма полны тем же самым. Все это надо пропустить через себя. Можно зачерстветь, можно стать косным. А можно не терять человеческого участия. Приходит бабушка - и всегда знает, что ее выслушают и помогут. Если человек пришел сюда в слезах и ушел отсюда в слезах - значит, я не раввин. Помочь практически мы очень мало чем можем. Хорошо, когда это денежный вопрос - это еще в наших силах. Если бы у меня было в пятьдесят раз больше - все равно нашлось бы, кому раздать. Каждый день что-то случается невероятное. Обокрали, потеряли деньги, попали в безвыходное положение... Ни разу не было случая, чтобы кто-нибудь прислал деньги назад - клянутся детьми, родителями, - но слаба человеческая натура...

«Газета». (Публикуется в сокращении).