Имеющий уши да услышит

Мария Лукинична Крекнина живет в Хабаровском доме-интернате для престарелых и инвалидов № 2, на Красной Речке. Попала туда, как заметила она сама в письме редакции, «по несчастью - сгорел дом». К тому же Мария Лукинична плохо слышит, поэтому даже радио или телевизор - собеседники для нее плохие. Всю информацию из «внешнего мира» черпает из газет. Выписывает «ТОЗ» («уже 35 лет», - уточняет она) и «Московский комсомолец».

Вообще-то в интернате получают кое-какую периодику. Но попробуй, дождись, когда до тебя дойдет очередь, если на весь этаж полагается той же «Тихоокеанской звезды», например, всего один экземпляр. А Мария Лукинична давно научилась и сейчас предпочитает все свои проблемы решать самостоятельно.

Ну какие, скажете вы, есть проблемы у постояльцев столь специфического заведения? Живут на всем готовом, в тепле и чистоте. Есть-пить дадут вовремя, по часам. Присмотрят, обиходят. Многие мечтают, особенно из одиноких стариков, о такой жизни. Можно и согласиться. Как и с тем, что подобная опека, тем не менее, воспринимается натурами свободолюбивыми и независимыми чем-то близким к солдатской казарме или хуже того - исправительному учреждению. Чему однажды и воспротивилась, против чего и взбунтовалась душа нашей читательницы.

Дело в том еще, что живут в подобных домах-интернатах люди отнюдь не из одной милости государства. За свое счастье они платят из собственного кармана. У той же Марии Лукиничны, например, интернат высчитывал из пенсии 75 процентов, оставляя ей на «всякие собственные расходы» соответственно 25 процентов. И опять кто-то подумает, что даже если у нее имеются какие-то вредные привычки, скажем, курильщица она, все равно денежек ей должно хватить на всякие мелкие радости, коих лишены многие.

Но давайте узнаем, что думает на сей счет сама Крекнина. «Да, нас кормят, и живем мы в тепле и чистоте. Но ведь дают в месяц колбасы 30-40 граммов (один раз), конфет - 4-5 штук - тоже в месяц, селедки - 2 кусочка, а за все лето дали штук шесть помидоров. Хорошо живем». И пускай при этом «общий стол» в интернате хоть трижды соответствует количеству всех необходимых для организма калорий, рассчитан он явно на аскетов. Соблазнов же что для малого, что для старого в наше время полно вокруг, понятно, что и интернатским постояльцам иногда хочется съесть чего-то вкусненького. Ну и прикиньте, при нынешних ценах далеко ли разбежишься на 200-300 рублей в месяц?

Но больше, чем о каких-то вкусностях, мечтала Мария Лукинична о хорошем слуховом аппарате, который стоит, как ей сказали, десять тысяч рублей. На очередь-то ее как инвалида давно поставили. Только когда еще ее очередь подойдет - большой вопрос. А в ее возрасте не то что месяц, каждый день особо ценен. И поставила она себе цель самой накопить деньги на аппарат. К тому же и правительство, приняв постановление о стационарном обслуживании граждан пожилого возраста и инвалидов государственными и муниципальными стационарными учреждениями социального обслуживания, словно бы открыло ей дорогу к быстрейшему достижению поставленной цели.

Дело в том, что этим постановлением, во-первых, узаконивалось платное содержание в интернатах. А во-вторых, прописывалось, что плата осуществляется на основании письменного договора гражданина с учреждением, в котором четко оговорена вносимая сумма. «Я себе выторговала плату сначала 50 процентов пенсии и до сентября сумела накопить кое-какую сумму», - пишет читательница. Правда, дальше все случилось как в плохом анекдоте. «6 сентября, - читаем в письме, - пришла начальница интерната и приказала подписать другой договор, которым с меня снова должно удерживаться 75 процентов пенсии. Если не подпишу, пригрозили, с интернатом придется распрощаться. Я струсила, - честно признается Мария Лукинична, - подписала «договор». И сейчас вношу в кассу в два раза больше, чем вносят другие, хотя услуги предоставляются всем одинаковые. Я была согласна вносить и 60 процентов пенсии, с тем, чтобы у меня оставались 900 рублей, и за счет их я бы продолжала делать накопления на аппарат. Куда там... А цены, между тем, растут и растут...»

Получив это письмо, мы сразу же связались с министерством социальной защиты населения края и попросили внимательно разобраться в ситуации, помочь человеку. Конечно, заверили нас, это наше подведомственное учреждение, мы все уладим. Недавно мы узнали, как все было улажено, из ответа министерства, адресованного редакции и М.Л. Крекниной. Кое-что процитируем:

«Уважаемая Мария Лукинична! Ваше обращение в редакцию газеты «Тихоокеанская звезда» рассмотрено с выездом на место.

Сообщаем, что в соответствии с постановлением правительства РФ от 17.04.2002 г. № 244... плата за стационарное обслуживание определяется учреждением с учетом утвержденных в установленном порядке норм питания, нормативов обеспечения мягким инвентарем, сложившегося в регионе уровня потребительских цен, тарифов на оплату коммунальных услуг и не может превышать 75 процентов назначенной пенсии.

В ходе рассмотрения настоящего обращения установлено, что договор о ежемесячной плате за стационарное обслуживание в размере 75 процентов от получаемой пенсии в месяц с Вами заключен с 1 июля 2002 года. Договор скреплен Вашей личной подписью и вступил в силу с момента подписания».

Не знаю, как воспринимаете вы, читатели, такие ответы на жалобы, мне же это напоминает высший пилотаж бюрократической отписки. Ну хоть бы за одним каким-то словом проглядывало сочувствие или любая другая эмоция, ведь речь-то идет о человеке, а не о каком-то юридическом казусе. Особенно «замечательно» выглядит заключительная часть ответа. «В личной беседе с Вами решен вопрос о выписке и пользовании изданиями периодической печати, и в том числе газетой «ТОЗ». Претензий по вопросам питания и обслуживания вами не высказано». Все. Точка.

Кто как, а я поняла это все так. Кончайте, мол, уважаемая тов. Крекнина, тратить денежки на выписку каких-то газет. Читайте и пользуйтесь печатью, выписываемой интернатом. А сэкономленные на собственной подписке денежки откладывайте себе на здоровье. Какие у нас могут быть претензии друг к другу? Претензий никаких нет.

Вы уж простите нас, Мария Лукинична, за невольное огорчение. Мы, право, хотели вам помочь.

И последнее. Не знаю, заметили ли вы, читатели, что за казенно правильными словами ответа куда-то совсем исчез вопрос о слуховом аппарате, из-за которого, собственно, все и началось. Осмелимся снова напомнить о нем министерским работникам. Имеющий уши да услышит!

Н. ПЕТРОВА.