"О талантах - зарытом и полузарытом"

Кто не знает истину: нельзя закапывать свой талант? А почему нельзя? Плохо будет. Зарыв талант, человек искажает замысел Создателя о себе и не проживает своей истинной жизни.

Прошло много лет, и я прочитал знаменитую библейскую притчу о талантах. Смысла и смыслов в ней оказалось много больше. Но и прежнее понимание тоже верно: дан тебе дар - не пренебрегай им.

Хочу рассказать две истории о двух людях, творческая судьба которых не сложилась. Они уже ушли из жизни. Но любая завершившаяся жизненная история хранит в себе много смысла. Она назидательна как притча.

Серега. Сергей Николаевич

Сергей Золотарев, как оригинальный художник-график, известен только узкому кругу профессионалов. В былые времена он участвовал в выставках. Несколько его работ хранятся в фондах Дальневосточного художественного музея, несколько - у родственников и друзей. Но многое безвозвратно погибло.

До сих пор помню две большие папки с его гравюрами и рисунками. Были среди них очень интересные, в них отразились время и личность автора.

У Сергея Николаевича Золотарева были талант и тонкая отзывчивая душа. Кроме того, у него были особое чувство к материалу и искренность. О чем еще может мечтать художник? Почему же всем этим Сергей Золотарев пренебрег? Почему, выйдя на серьезный уровень творчества, он вдруг бросил свою графику?

Все-таки творчество не самодостаточно. Оно должно чему-то служить. Чему-то более важному, чем оно само. Служение подразумевает жертвы. Пожертвовать приходится разным и многим. Кто-то отказывается от легких денег, кто-то - от внешнего успеха, кто-то - от беззаботной, веселой компании... Ах, эти развеселые компании, в которых, как в топке, сгорают талантливые мальчики, поколение за поколением...

Сережу Золотарева действительно помню мальчиком послешкольным и очень домашним. Был он чуть-чуть рыжеват, голубоглаз. У него были очень выразительные, «смачные» губы. Друзья-однокурсники подшучивали: «Твои губы, Серега, - для поцелуев. Когда ты женишься?» Серега (Серый) краснел. Он был очень целомудренным мальчиком и, чтобы скрыть это, хватался за папиросу. Курево тогда не было столь распространено и считалось признаком взрослости. Впрочем, как и сейчас. Глупость передается по наследству от поколения к поколению и всегда кажется оригинальной.

Мы вместе поступили на художественно-графический факультет Хабаровского педагогического института во второй половине шестидесятых. Это были годы объявленной и вновь отмененной свободы. Но маленький вдох вольного воздуха мы успели сделать.

У нас сложилась своя компания: Роман Цимбало, Игорь Захаров (Росс) - из Хабаровска, Вадим Федоров, Сергей Золотарев - из Комсомольска, Валерий Сахатов и я - из Николаевска-на-Амуре.

Объединяло нас стремление стать настоящими художниками и сказать что-то важное, свое, чего так ждет, но не дождется человечество. Скромности нам было не занимать, каждый верил в свой талант.

Сергей проявил себя одним из первых. Он был на втором курсе, когда его работы попали на профессиональную выставку в музей. Для нас это событие было гордостью и стимулом к труду.

До сих пор помню его работы, висящие на солнечной стене в разделе графики. Вот скачет на растрепанном петухе деревянный наглец Буратино. Вот худенький мальчик открыл коробочку - и из нее расползаются жуки, а в углу за печкой лежит его то ли пьяная, то ли больная мать с младенцем, вместо лица у нее белый блин.

Нет! Таких работ никто никогда больше не сделает. Талант неповторим. Он один-единственный, и в этом его ценность.

Лично на меня очень подействовал Серегин «Буратино». Чтобы «освободиться» от него, я сделал свой вариант. И что интересно: обе работы - его и моя - успокоились на одной музейной полке. Такое творческое взаимодействие - вещь нормальная. Художникам нужен диалог. Нужна среда. Вот мы и были средой друг для друга. Всей компанией мы рисовали гипсы, засыпающих старичков-натурщиков и смуглых обнаженных девушек. Вместе ходили на выставки. Вместе листали полузапретные альбомы по современному искусству. И спорили-шумели, пытаясь доказать самим себе факт собственного существования. В спорах мы пытались понять, что же мы хотим сделать в искусстве.

Теперь со временем понимаю, что до сих пор живу, рисую, пишу под влиянием того заряда, который получил от друзей в юности. Многому научил меня и Сергей. Он своим примером показал, что можно и нужно быть оригинальным и самобытным, не делая к этому никаких усилий. Искусственная оригинальность - всегда ложь.

Сергею в жизни последовательно не везло. Помню, как горячо он влюбился в сестер, последовательно в одну за другой. Какие носил им букеты! Но практичные девицы, попудрив Сергею мозги, одна за другой выходили замуж. Так и остался Сергей навсегда холостяком.

Мы оба были оставлены преподавать на худграфе, чтобы продолжить творческую работу. Но через несколько лет Сергей буквально бежал в Комсомольск, спасаясь от осаждавших его собутыльников. Впрочем, от себя убежать еще никому не удавалось.

К сожалению, большинство проблем находится не вокруг, а внутри нас. Оправдывая себя, мы все ситуации видим вывернутыми наизнанку. Потому-то внешние перемены (город, семья, работа) редко что меняют по сути в нашей жизни.

Больше двадцати лет Сергей Золотарев занимался различной производственной работой в Комсомольском художественном фонде, трудился на даче, ковырялся в своей машине и все реже и реже брался за резцы и карандаши.

Впрочем, несколько интересных работ он все-таки сделал в те годы. Запомнился «Морской черт». Злющий такой, с огоньком под носом. Не знаю, сохранился ли этот большой офорт. На одном из последних листов он изобразил окно. За окном машут крыльями черные вороны, а на подоконнике лежит веревка. Очевидно, жизнь всерьез допекла автора. Потом наступило творческое молчание.

Жил Сергей Николаевич как многие в те годы. Трудился. Пировал с друзьями-приятелями. Хоронил их. И сам порой не мог понять, когда начинается очередная работа и заканчивается очередная пирушка.

Очнулся он, когда грянула болезнь. Тяжелая и неотвратимая, как стена дома, медленно падающая на тебя. И тут Сергей снова стал рисовать. Он ставил натюрморты с цветами и рисовал их цветными карандашами. Последние цветы последнего лета. Он хотел вернуться к себе настоящему. Хотел оживить в себе талантливого мальчика Сережу, которого он сам когда-то предал и бросил. Удалось ли ему это? Не знаю. Он ждал меня в гости. По моей вине мы не встретились.

Буквально за час до смерти Сергей Золотарев принял Святое крещение. Умер православным. Остается молиться, чтобы душа раба Божьего Сергея обрела покой вместе с добром.

Скульптор Кукарин в роли ленинской мысли

Когда я услышал эту историю, то буквально подпрыгнул на стуле. Так она меня поразила. Рассказал мне ее мой коллега - Николай Иванович Вагин. Вот ее краткое изложение.

Хабаровский скульптор Игорь Кукарин вылепил из гипса огромную ленинскую голову. Выполнял заказ. Голова заняла всю его единственную комнату. А тут, как на грех, случилась перестройка. Голова стала никому не нужной, а выбрасывать жалко. Вдруг жизнь опять переменится? Скульптор вынул из головы один блок. Получилась дверь. Втащил он в голову раскладушку, табуретку, провел свет и стал в ней жить. В ней он и выпивал (не знаю только, выносил ли бутылки). Потом он заболел и умер. И его похоронили из ленинской головы. Эта сюрная история так мне понравилась, что я всем рассказывал ее в виде печального анекдота. Конечно, я понимал, что это приукрашенный народный фольклор.

О том, что случилось на самом деле, рассказал недавно художник Анатолий Карташов, хорошо знавший скульптора.

Игорь Кукарин окончил Академию художеств. Какие-то непонятные силы занесли его в Хабаровск. Одно время он преподавал на худграфе скульптуру. Помню его молчаливого и замкнутого. Потом он ушел в фонд. Личное творчество совсем забросил. Нашел свое призвание в другом. Стоило умереть в городе Хабаровске писателю или другой известной личности, Кукарин шел и предлагал свои услуги. Одну за другой он ваял головы. Похожие, но какие-то бездушные. Потом эти головы обретали покой на городском кладбище вместе со своими прототипами. Стоит только пройти по кладбищенским аллеям, и окажешься на «необыкновенной выставке». Головы, головы, головы. И автор по преимуществу один и тот же - Игорь Кукарин.

Работа эта радости не приносила. На душе было тяжело. Однажды этот странный человек, любивший во всем порядок, сказал Карташову: «Я придумал, что с собою сделать. Куплю две бутылки водки, возьму ружье, надувную лодку, нож. Выплыву на середину Амура, выпью водку, пропорю лодку ножом и буду до самого конца стрелять в небо. «Врагу не сдается наш гордый «Варяг»!». Здорово я придумал?» «Не очень, - ответил Карташов, - ружье-то зачем топить? Лучше бы мне подарил». «Да? - удивился скульптор. - Ладно. Подумаю».

А как насчет ленинской головы? Фольклор, конечно, приврал, но не все. Голова была. Большая, двухметровая. Вылеплена она была из пластилина на деревянной арматуре. С нее нужно было делать отливку.

Скульптор действительно периодически в нее залазил и сидел там часами. Это, по его словам, «помогало ему вжиться в образ». С собой, в голову, он брал томик Ленина и погружался в ленинские мысли. Когда вылазил из головы, то говорил приятелям: «Вождь был гениальным человеком. Вы не понимаете». Никаких возражений он не терпел.

Так и вижу его сидящим в прокуренной ленинской голове с заветным томиком в руках. Жизнь не менее фантастична, чем всякие выдумки...

Умер Кукарин в больнице от пневмонии. Хоронили его только коллеги. Ни одного близкого человека у него не было.

Резюме

Очевидно, что кроме школы и таланта художнику нужно иметь еще что-то, без чего ему трудно состояться, а состоявшись, продолжать работать год за годом всю жизнь. Это что-то называется призванием.

И все-таки есть отрадный момент. В Комсомольске-на-Амуре открывается небольшая персональная выставка Сергея Золотарева. Надеюсь, что удастся показать ее и в Хабаровске.

Александр ЛЕПЕТУХИН.