Эксперт по Советскому Союзу

Фриц Эрмарт проработал 25 лет в ЦРУ, откуда его дважды «откомандировывали» на несколько лет для работы в Совете национальной безопасности (СНБ) США. С прошлого года Эрмарт - директор проблем национальной безопасности в исследовательском центре им. Никсона. В эксклюзивном интервью он рассказывает о том, как ЦРУ занималось изучением Советского Союза в России.

- При Буше-старшем и Клинтоне вы возглавляли главные мозговые разведывательные центры США. Насколько работа этих учреждений и вы лично были ориентированы на Россию?

- Прежде всего скажу, что не считаю себя профессиональным экспертом по России. Этой страной я занимался как бы «по совместительству». Но читаю по-русски и даже немного понимаю. Когда в 1988 году директор ЦРУ Джордж Вебстер и его заместитель Роберт Гейтс предложили мне должность председателя Национального совета по разведке, я с энтузиазмом согласился. Ведь это означало не вернуться обратно в ЦРУ, а стать там во главе всего аналитического процесса. Это было интересно и близко мне. Ведь до этого я тоже занимался аналитикой.

- Насколько сильна была команда экспертов по России в тогдашней администрации и разведывательном сообществе США?

- В Пентагоне и разведывательном сообществе работало много достойных специалистов, многие из которых обладали более высокой, чем я, квалификацией в делах России. Я в основном сосредоточивал внимание на проблематике стратегической безопасности, отношений в военной области, контроля над вооружениями. А многие мои коллеги специализировались на вопросах внутренней и внешней политики СССР. У нас была особенно сильная группа экспертов, изучавших советскую экономику. Возможно, наиболее авторитетная в США.

- А как сейчас обстоят у вас дела с «советологами»?

- Количество экспертов, занимающихся Россией, в правительственном аппарате и силовых структурах довольно сильно сократилось. Этот процесс начался после 1989 года и еще больше ускорился после 1991 года.

С начала 90-х «советологов» стали сокращать или переводить на другие участки в силу того, что Россия перестала быть стратегическим противником. Зато появлялись иные приоритеты: терроризм, распространение ОМУ, международная преступность, региональные конфликты и т.д. Держать много людей на российском направлении стало считаться как бы «старомодным», это уже выглядело чуть ли не как пережиток эпохи конфронтации. А ведь перед нами ставилась задача уйти от менталитета «холодной войны».

- Не рано ли ослабили российское направление?

- Откровенно говоря, я считаю это ошибкой. Важно изучать Россию вне зависимости от того, противник она или нет. Притом во всех аспектах: и российскую политику, и процессы в обществе, и культуру, и здравоохранение. А не только в военном отношении.

На самом деле, когда политическая жизнь в стране становится более интенсивной (что и происходит в России), - это требует не меньше, а напротив, больше людей для изучения идущих процессов. У нас же соответствующий бюджет с начала 90-х годов постоянно урезали - параллельно с происходившим тогда сокращением оборонных расходов. В то время как финансирование сокращалось, количество подлежащих изучению тем, напротив, увеличилось. Приходилось «размазывать» меньшие деньги на более широкий спектр тем и вопросов, и в итоге мы перестали успевать анализировать какие-то реальные процессы.

- Например?

- В частности, в период 1992-1995 годов, то есть при Клинтоне, мы недооценили, в какой степени экономические реформы в России были блокированы или даже повернуты вспять такими явлениями, как номенклатурная приватизация, вывоз капитала, коррупция чиновников, организованная преступность. Я всегда был сторонником большего внимания к таким вещам. И когда был в правительстве, и после того, как ушел в отставку.

- Вы предсказывали конец КПСС, СССР?

- В 1987-1988 годах мы прогнозировали, что если не случится успешного путча, то Советский Союз претерпит довольно радикальную трансформацию, вплоть до возможного коллапса. Еще в 70-е годы нашему экспертному сообществу было ясно, что застой в СССР - это не просто застой, он угрожает самому существованию коммунистической власти, а также Советскому Союзу как единому государству.

Стало ясно, что СССР не достиг ни одной из провозглашенных целей, кроме разве что превращения в мощную военную державу. Надежды людей на процветание и благополучие не оправдались. К середине 80-х в КПСС сформировалось влиятельное крыло во главе с Михаилом Горбачевым, который осознал необходимость важных преобразований. Но он столкнулся с так называемым «правилом Токвиля»: самое опасное - это когда плохая система управления пытается реформировать сама себя..

- А какие из кризисных ситуаций запомнились вам больше всего?

- Наиболее напряженным, по-моему, был период 1983 года. Только что в Белый Дом пришел Рейган, вскоре последовала его речь о «звездных войнах», далее - инцидент со сбитым советским ПВО корейским самолетом, выход Москвы из переговоров о сокращении вооружений средней дальности и т.д. Судя по советским СМИ, создавалось впечатление, что СССР двигался в сторону открытого конфликта с новой администрацией США. Причем с большой вероятностью военного исхода. Мне тогда пришлось написать немало аналитических записок с разбором советских намерений. Осенью 1983 года мы вдруг обнаружили, что впервые за все годы Советская армия не отрядила грузовики и другую технику с солдатами на уборку урожая. Одновременно происходили какие-то необычные военные маневры.

В общем, мы тогда получали различные настораживающие донесения, в том числе и из недр советской разведки. Но все-таки, как мы тогда заключили, советские руководители не начали подготовку к войне. Мы пришли к выводу: советское руководство сильно обеспокоено политическим курсом новой администрации и его возможными последствиями для стратегической безопасности. На советской стороне не происходило никаких конкретных приготовлений, ориентированных на войну. По нашему заключению, Москва не предпринимала таких действий, которые - как нам было известно из советской военной доктрины, соответствующих планов и процедур - свидетельствовали бы об этом. Но волнующие моменты все-таки были.

- Например?

- Как раз в этот напряженный период, а точнее, в декабре 1983 года, случился один крайне тревожный эпизод: в Западной Европе начались натовские штабные учения по отработке ядерного удара под кодовым названием Able Arсher. Явно в порядке реакции на это советская часть в ГДР, способная нанести тактический ядерный удар, была приведена в повышенную боевую готовность. И мы зафиксировали это. То был особенно тревожный эпизод. Мы тут же сообщили об этом наверх.

Много лет спустя американский журналист Дон Обердорф, писавший тогда книгу о «холодной войне», взял интервью у маршала Сергея Ахромеева, который в 1983 году был начальником Главного оперативного управления советского генштаба. Ахромеев сказал ему, что никогда не слышал об этих военных учениях и не припомнит, чтобы советская часть была приведена в повышенную боевую готовность. К сожалению, Ахромеев уже умер, и у нас сейчас нет возможности вновь спросить его об этом эпизоде...

В общем, что касается данного эпизода, мы в ЦРУ тогда дали заключение: дело не представляется таким опасным, как казалось. Мы доложили президенту: Москва на самом деле не считает, что «рейганисты» планируют войну, ее беспокоит происходящий сдвиг в соотношении военных сил в пользу США. Ведь советское руководство в 70-х было уверено, что перевес на стороне СССР, а вот политика Рейгана изменила атмосферу. Политбюро и советские лидеры почувствовали это. Ну и мы тоже почувствовали...

В.М. («Курьер».)