Под сенью сакуры в цвету

Конец 70-х годов прошлого века. В Хабаровске первые «караваны дружбы» из японской префектуры Ниигата. Вечер встречи во Дворце культуры профсоюзов. Я оказываюсь за одним столом с японской девушкой, пьем шампанское и пытаемся о чем-то говорить. Больше жестами.

Мою соседку зовут Юрико, она ест яблоко. И тут происходит нечто странное. Ее приглашает на танец профсоюзный активист, Юрико смущается, встает и в нерешительности вертит в руках надкусанное яблоко. Господи, думаю я, она что, пойдет с ним танцевать? Нет-нет, она просто не знает, куда его деть. И вот спасение: Юрико открывает сумочку и прячет яблоко туда, аккуратно завернув в салфетку.

Как бы поступила в данном случае любая русская девушка? Она наверняка бы оставила надкусанное яблоко на столе. Японка посчитала это дурным тоном, оскорблением вкуса.

Среди большой группы хабаровчан, недавно посетивших Японию по приглашению председателя правления «Мичиноку-банка» из г. Аомори господина Дайдодзи, были разные люди - те, кто бывал здесь неоднократно, и те, кто попал сюда впервые. Иные из новичков удивлялись ухоженности городской среды - домов, улиц, морского побережья, любого магазина или киоска. Слышалось сакраментальное: почему у наших соседей все выглядит достойным образом, почему, несмотря на десятилетнюю депрессию в экономике, у каждого японца собственный, пусть скромный дом, несколько машин на семью и довольно радостные лица?

Ответы на эти вопросы могли стать специальным исследованием, долгим разговором о разнице двух исторических культур, менталитетов, двух экономик - все это достаточно банальные вещи. Но однажды, слыша не менее сакраментальный вопрос, почему же в России, обладающей огромной ресурсной базой, так плохо получается обустроить обычную жизнь, я позволил себе эпатирующую фразу. Я сказал, что у нас все тоже непременно получится, как только наши дети перестанут мочиться в лифтах жилых домов. Или сжигать у этих лифтов кнопки. Или оставлять после себя на газоне пустые пивные бутылки.

Господину Дайдодзи и его банку давно и привычно принимать хабаровские и сахалинские делегации и открывать им все лучшее, что есть в префектуре. А на этот раз давнишний наш друг просто отличился. В первый же вечер он устроил «прием» в знаменитом парке города Хиросаки, где на огромной территории миллионы посетителей любуются цветущей сакурой. Если прежде хабаровчане приезжали чуть раньше или чуть позже ее цветения, то нынче застали самый пик белоснежной парковой кипени и, расположившись на траве под сенью высоких деревьев, приобщались к древнейшей японской традиции любования природой. Пили горячее саке, закусывали суши и произносили тосты за дружбу между Хабаровском, Сахалином и г. Аомори.

Хозяева рассказали, что в парк города Хиросаки, где по статистике проживают 200 тысяч человек, приезжают до двух миллионов туристов из других префектур и проводят несколько дней в веселом расположении духа, выпивают, танцуют, фотографируются и некоторые - самые смелые - даже купаются в прудах. И все это ритуальное действо не омрачается ни одной пустой бутылкой, ни одним пустым кульком или пакетом, оставленными после всенародного пикника.

Я смотрел на этот гигантский «ужин на траве», ловя себя на мысли, как бы этой натурой распорядился знаменитый французский художник Клод Моне - автор хрестоматийного «Завтрака на траве», - и вспомнил о девушке Юрико и ее спрятанном в салфетку яблоке. Скорей всего, и она каждую весну, еще будучи маленькой девочкой, ездила не сюда, так в другие парки, чтобы увидеть сакуру и подумать о том, что нет ничего чище этого дня и надо жить так, чтобы день этот никогда не кончался.

Отсюда привычка - не оскорблять окружающих тебя людей надкусанным яблоком, когда тебя приглашают на танец.

Кстати, о яблоках. В префектуре Аомори это такая же достопримечательность, как виноград в Молдавии или арбузы в Астрахани. Но трудно было предположить, что местные садоводы не только большие мастера по части «стелющейся» подрезки деревьев, но и по сохранению плодов. Они шьют для первой завязи специальные мешочки от холода и вредителей, потом мешочки побольше, и так до стандартного состояния налившегося плода.

Даже здесь легендарное японское трудолюбие открывается неожиданной гранью. Охота была русскому человеку выдумывать одежку для будущего урожая! Японцу - охота, он просто не может иначе, у него это заложено в генах: отвоевывать у природы свое - будь то яблоко на ветке или карликовая криптомерия в собственном ухоженном дворике размером чуть больше теннисного стола.

В центральном офисе «Мичиноку-банка» - небольшой пруд с огромными разноцветными карпами. Кто-то рассказал, что их ровно столько, сколько у банка филиалов, разбросанных по Японии и России. Так ли это, трудно сказать, но я насчитал семнадцать рыбин, и, надо сказать, среди них почти не было одинаковых. Черные, красные, золотистые, белые, оранжевые, коричневые - казалось, всех цветов радуги. Вели себя карпы достойно, чавкали кормом, заранее предложенным служащими банка, позволяли погладить себя по голове, а у иных туристов, подплывая, даже сосали опущенный в воду палец.

Идиллическую картину братания с матерью-природой дополняли мягкая музыка, вспышки фотоаппаратов и восторги туристов из некогда самого рыбного края. Впрочем, этот край и в самые урожайные годы на «голубой ниве» не мог, да и не хотел никогда где-нибудь в городской черте сделать нечто подобное. Привычнее забросить 300-метровую сеть и поймать 300-килограммовую калугу. Распилить ее мотопилой «Дружба», выпотрошить два ведра икры, чтобы потом закатать ее в банки на продажу.

Японцев тоже трудно назвать пацифистами морской ихтиофауны - достаточно посетить рыбный рынок любого портового города. Но когда тунец, кальмар или лосось - только для потребления, когда взрослые, а в особенности дети видят только изнанку рыбного промысла и не могут вот так, как в случае с декоративными карпами, пообщаться с природой, стоит ли удивляться сожженным кнопкам наших лифтов, загаженным нашим газонам?

В Аомори мы прилетели на православную Пасху, 27 апреля, а 1 мая у господина Дайдодзи был день рождения, ему исполнилось 77 лет. Выступая накануне на приеме, он говорил о том, что старался к приезду русских друзей успеть с цветением сакуры, чтобы этот день запомнился, размышлял о трудностях сохранения древних японских традиций, подверженных американизации. Философствовал. Сыпал шутками и парадоксами.

Впервые я слышал откровения на темы исторического развития России. По мнению этого всесторонне образованного человека, идеи Маркса и Ленина могли в СССР быть применены иным способом, а не так, как это получилось у нас. Дайдодзи коснулся японской модели постиндустриального общества и заявил, что она в значительной мере отличается и от нынешней российской, когда между богатством и бедностью углубляется пропасть, и от традиционной западной, где, на его взгляд, давно произошло то же самое.

«На этот банкет меня привез водитель, он ждет внизу, когда все закончится и мы поедем домой, - говорил Дайдодзи. - Многие думают, что я как председатель правления банка очень богатый человек. Это иллюзия. Мой оклад - ну, может, раза в три больше, чем у моего водителя. Такова система. Да, я получаю определенный процент от прибыли, когда заканчивается финансовый год, но это ничтожные проценты по сравнению с теми, что имеют президенты банков в Америке. Вот почему в Японии вы не увидите таких контрастов между богатством и бедностью - и это тоже наша традиция».

К подобным откровениям можно было отнестись и скептически: все-таки официальный прием, речь с рюмкой в руках главы японской делегации, но, с другой стороны, на островах вряд ли найдется второй такой же японец, который на протяжении стольких лет вкладывает огромные инвестиции не куда-нибудь, а в дружбу с Россией. Касается ли это регулярного приема взрослых и детских делегаций, приобретения дорогостоящего медицинского оборудования, передачи 600 пианино, 130 тысяч долларов на реконструкцию парка «Динамо» или раздачи семян кукурузы - здесь столько всего светлого и доброго.

Впрочем, аоморская благотворительность хорошо знакома многим хабаровчанам и все равно вызывает у обывателя неизменный вопрос: «Ну вот затратил «Мичиноку-банк» на фейерверк над Амуром 200 с лишним тысяч долларов - им что, деньги девать некуда?».

Насчет денег - вопрос интересный. Банк - один из устойчивых среди 64 региональных японских банков и работает прибыльно. Однако не настолько же, чтобы тратить миллионы долларов на развитие побратимских связей с Хабаровским краем и Сахалинской областью?!

А вот здесь стоп! Здесь как раз и начинается та загадочная Япония, которую пытаются понять европейцы. Английский путешественник Петри Ватсон свои впечатления об этой стране выразил так: «Если вы пробыли в Японии шесть недель, вы все понимаете. Через шесть месяцев вы начинаете сомневаться. Через шесть лет вы ни в чем не уверены».

Раздумывая о деятельности господина Дайдодзи - почетного гражданина Хабаровска, можно сделать и такой вывод: если сегодня наши связи проходят больше по линии гуманитарной и игра как бы больше идет в одни ворота, то завтра должно что-то измениться, стратегический план на обреченность сотрудничества с Россией обернется реальной выгодой и городу Аомори, и всей Японии. Ведь именно здесь родились проекты открыть филиалы банка в России - в Москве он уже действует, а в Хабаровске начнет работу в июле, что являет собой, по существу, уникальный случай. Ни Саппоро, ни Осака, ни Ниигата не проявили такую смелость. А что у японцев есть очень много «свободных» денег и они порой не знают, куда их девать, знают все.

Эта идея - привлечь инвестиции соседей - обуревает и губернатора Виктора Ишаева, и хабаровского мэра Александра Соколова, и многих бизнесменов. Но пока мы видим, что японцы с удовольствием показывают нам цветущую сакуру и золотых рыбок, заснеженную Фудзияму и гигантский океанариум Асамуси, где часами можно бродить, рассматривая сельдевых акул, морских черепах, дельфинов, выступающих, как заправские цирковые артисты. Соответственно, и японские дети, будучи у нас в гостях, уставшие от бдения за компьютерами, готовы хоть месяц, а то и больше ловить на амурских островах редкие виды бабочек и следить за миграцией птиц. Они готовы хлебнуть таежной экзотики по полной программе и где-то на Анюе или Хоре натуральным образом попасть под речной залом для остроты ощущений. И мы всего этого им вдоволь предоставляем, занимаясь народной дипломатией. Пока, к сожалению, только народной - не больше.

Что же касается экономических связей и инвестиций, то здесь проблем куда больше, и вежливые японцы готовы с бизнесом тоже «завязаться» на побратимском уровне, но как - не знают. Точнее, знают, но сомневаются. Вот и приходится в таких поездках слышать об их сокровенном желании поучаствовать, исходя из уже имеющегося сахалинского опыта разработки шельфа, в строительстве нефтяной трубы из Ангарска не в китайский город Дацин, а в Находку, так сказать, поближе к родным пенатам.

Мы говорим: «Да, мы целиком эту идею одобряем, договоримся и с Москвой, и с нефтяными олигархами, которых вот-вот обуздаем и сделаем своими союзниками». А в реалиях переговорочного процесса и народной дипломатии хабаровский мэр Александр Соколов ходит по улицам города Мусасино, что в самом центре Токио, и только что не рулеткой вымеряет тротуарную плитку. Ему кружат голову ее геометрические формы и идеальность заделанных швов, он так же, как и все члены делегации, удивляется тому, как во дворе мэрии может работать мусороперерабатывающий завод, обогревающий путем сжигания бытовых отходов и кабинеты муниципалитета, и крупный спорткомплекс с плавательным бассейном.

Труба завода не уродует и без того урбанистический пейзаж, она его дополняет и облагораживает. Въездные ворота и двери сделаны из чистейшей хромированной стали, как все в Японии делается на века, и кажется, когда мы принюхиваемся, что завод источает запах не сожженного в топках мусора, а туалетной воды Иссеи Мияки.

Фантасмагория? Да нисколько! Ведь истоки этого чуда городского мусасинского хозяйства даже не в печах, не в конвейерах и форсунках, поставленных промышленными корпорациями, а в другом - в сортировке мусора на уровне каждого жилого дома, каждого подъезда, каждой семьи. Бумага - в один пакет, пластик - в другой, металл - в третий. Организованный сбор мешков и контейнеров специальными фирмами.

Красавцы-мусоросборщики оранжевого цвета, навороченные десятками гидравлических приспособлений. Но это - уже финал обустроенной цивилизацией жизни, а начало опять же в другом - в том самом надкушенном яблоке, которое не должно лежать в неположенном месте.

Но это еще что! Однажды в Токио я видел, как дорожники по ночам ремонтировали кусок оживленной автомагистрали. Они что-то там под ней прокладывали ночью, но к утру по ней уже можно было ездить, как до ремонта. К ночи покрытие снималось, ремонт возобновлялся, а к утру снова появлялось к радости водителей - и так до бесконечности.

Любой и каждый турист, уверен, найдет в Японии другие, выбивающиеся из наших привычек «ноу-хау», которые, быть может, и затратнее, и парадоксальнее, но иначе нельзя - просто если делать по-другому, это будет уже не Япония.

Да и у нас когда-нибудь все получится! И парк «Динамо» обнесем новым забором, и пруды приведем в порядок, и рыбок в них запустим, если, конечно, не замерзнут или кто-то не вздумает ими закусить. И мусороперерабатывающий завод построим на последние остатки проданного Японии леса или на их же кредиты. И сырье для этого завода научимся когда-нибудь собирать в раздельные пакеты. Плитку на улицах ведь уже научились класть... Вот только с мешочками для яблок по опыту аоморцев осталось решить проблему.

Сергей ТОРБИН.