Хаильские мари

В середине семидесятых годов прошлого столетия Хаильские мари относились к Кур-Урмийскому району. Тогда там работало два леспромхоза, был крупнейший пчелосовхоз, каждый пасечник которого сдавал за сезон до девяти тонн меда. А какая природа там была! Помню, она сразила меня, молодого журналиста, просто наповал. Поражало все: прозрачный воздух, белизна снега и даже печной дым, который удивительно ровными столбами подпирал небо.

Эту красоту я наблюдал из вагончика, бегущего за допотопным паровозом по узкоколейной железной дороге. По ней из тайги вывозилась древесина на нижний склад в поселок Победа. А это около сотни километов по марям, распадкам, перевалам, заснеженной тайге. Почему-то сразу перед глазами всплыли сюжеты из знаменитого кинофильма «Девчата» с Николаем Рыбниковым и Надеждой Румянцевой. Как будто эти кадры снимались именно здесь!

Между прочим, в те годы тут было немало китайцев. Они бежали к нам от «культурной революции». Перебежчиков селили на лесоповале. Для них это было что-то вроде «пересылки». Как выясняется, когда-то тут жил и знаменитый нынче доктор Цзян...

Как административная единица, эта территория вошла в Хабаровский район. И все было бы ничего, но грянула перестройка. Исчезли ЛПХ, пчелосовхоз. На узкоколейке остались стоять четыре мотовоза, видимо, в память тем годам.

Хоть леспромхозов и нет, но в тайге по-прежнему слышен звук пилы - то частные лесопользователи потихоньку трелюют лесок. Население этих мест уменьшается. Люди тут пьют безбожно: самогон-то дешевый. Правда, в последнее время он подорожал на пять рублей. Но этот «змий» все равно значительно дешевле водки из магазина.

В Хаильских марях - раздолье для охотника. В любое время года рыбакам тут сопутствует удача. Правда, реку объявили заповедной, и теперь с удочкой тут не посидишь. Но в реке Кур ленок и хариус пока еще водятся.

Каких-то лет двадцать назад в эти места на нерест приходило самое большое на Амуре так называемое тунгусское стадо лосося. А теперь где оно? Один местный абориген хвалился мне, что за одну ночь заготавливал до ста ведер кетовой икры. А поутру обменивал ее на водку: одно ведро - одна бутылка. Представляете? Вот так и извели тут лосося. Но только ли браконьеры виноваты?

Прошлой осенью на нерестилища Биракана пришло около тысячи рыбин, они отложили икру всего в 600 терках. По мнению ихтиолога Николаевской рыбинспекции «Амуррыбвода» Виктора Нестерова, браконьерство, конечно, - страшное зло. Но все-таки основной губитель рыбных запасов - это маловодье, порожденное человеком с пилой.

Нестеров показал мне «водоохранку» реки Биракан. Кругом - марь, поросшая березняком. А ведь здесь каких-то лет тридцать назад стояла тайга. О ней напоминают лишь полуистлевшие пни.

Не стало тайги - и реки обмелели. Леса своими родничками и ключами питают большие и малые реки. После вырубок родники хиреют...

Может, ошиблась наука, рекомендовав лесозаготовителям соблюдать километровую водоохранную зону. Глядишь, была бы пяти или даже десятикилометровая зона, так не было бы водных проблем Амура и таких малых рек, как Биракан.

На Камчатке и Сахалине нет повальной вырубки леса, там и нерестилища в порядке. Каждый год, как читаем в газетах, прет туда большая рыба. А у нас совсем иная картина...

К зиме вода сходит, и нерестилища становятся сухими. Затухшие терки привлекают медведей да кабанов. Те, в свою очередь, становятся легкой добычей «стрелков». В цене нынче медвежья желчь. Вот и поизвели в этих местах косолапых. Да и терки пропали. Между прочим, в одной только терке до трех миллионов икринок. Это сколько бы мальков вывелось!

Я прожил всего десять дней в урочище Хаильской мари на реке Биракан. Увидел тут многое. И печально стало на душе. А места тут, что и говорить, красивые. Только здесь их увидишь не везде. Не исчезнут ли совсем?

Сергей БАЛБАШОВ