Честь имею, или По следам нижнеамурской трагедии

Яков Тряпицын - командующий Красной Армии Николаевского округа был казнён белогвардейцами

История и краеведение - как мать и дитя. Связаны неразрывно нервущейся пуповиной. Чем же они отличаются? Совсем малостью. История, на мой взгляд, работает глобально, изучая и анализируя явления мирового, всеобщего значения краеведение. Ее «ребенок» этим не обременено: оно локально по сути, что понятно из названия, которое определяет задачи и цели: бери меньше, копай глубже и аккуратнее.
У матери-истории детей много, особенно краеведов. Мой интерес к этой науке проявился в старших классах средней школы. Когда хитроватый учитель истории по фамилии Султан задавал заковыристый вопрос, то класс руки вверх не тянул. Тогда Султан поднимал меня: давай, говори, мол. Не всегда я отвечал на его вопросы, но часто.
Предисловие
Жизнь брала свое, предлагая новые увлечения. Мой «исторический» интерес проснулся в университете, позже окреп, когда работал журналистом.
В Хабаровске познакомился с двумя замечательными знатоками дальневосточной истории - Григорием Григорьевичем Лёвкиным и Виктором Григорьевичем Смоляком. Их уже нет в живых, но у меня сохранились две их небольшие книжечки.
Лёвкин сказал свое слово о событиях революции и гражданской войне, разобрав «по косточкам» Волочаевский бой. Этот взгляд не совпадал с тогдашним общепризнанным. Левкин не изменил себе.
Смоляк также смотрел на историю иначе, чем другие историки. Он окончил истфак Хабаровского пединститута, затем в 1973 году защитил в Москве (МГУ) кандидатскую диссертацию и всю жизнь до смерти (2008 г.) работал над одной темой «Гражданская война на Дальнем Востоке».
Видимо, сказались его послевоенное детство и юность, которые он провел в Николаевске-на-Амуре. Здесь Виктор Григорьевич впервые узнал о событиях в Низовьях Амура, происходивших в 1918-1922 годах. Здесь впервые услышал фамилию партизанского командира Якова Тряпицына, по приказу которого был сожжен город Николаевск.
Виктор Григорьевич был удивителен своими талантами. Служил в партийных структурах советского времени, занимался журналистикой, вел популярнейшую передачу на телевидении, организовал в Хабаровске Ротари-клуб в условиях полупозволительных.
В советской стране клуб не поощряли, его «буржуазные» идеи не ценились. Хабаровский клуб был одним из немногих в Стране Советов. И держался он на Смоляке, пока тот был жив.
Но всю жизнь Виктора Григорьевича не покидала память о трагических событиях на Нижнем Амуре. Официальная их трактовка его не удовлетворяла, хотелось правды, хотелось понять, почему прославленный командир красных партизан велел безжалостно сжечь город, чем он руководствовался, что чувствовал.
Смоляк собирал архивные материалы, записывал воспоминания очевидцев, собирался написать книгу о тех печальных событиях. Но не успел. Собранные им материалы увидели свет после смерти автора, в 2009 году. Помогли «одноклубники» и сын Григорий - собрали книгу воедино. «Междоусобица» - так ее назвали, поставив под заголовком расшифровку «По следам нижнеамурской трагедии».
Как они
договорились
Сегодня эта 126-страничная книга на клею рассыпается в моих руках. Поразил в ней меня не один факт, многие из которых редкие.
Яков Тряпицын, собрав в Нижнеамурье большую краснопартизанскую армию, понимал, что вокруг остались его враги - белогвардейские группировки, японские, которые были не безопасными. Потому в тайге, по речкам, болотам уходили в рейды его отряды - надо было добить гадину.
Смоляк писал: «… в двадцатых числах декабря 1919 года стало известно, что из Николаевска движется крупный карательный отряд белогвардейцев. Было принято решение дать бой - под Циммермановкой. Бой партизаны выиграли. Отряд поручика Токарева был разбит».
Из всего отряда уцелело несколько сотен бойцов. В январе 1920 года партизаны подошли к Софийску, в котором находился батальон белых под командованием полковника Вица, пришедшего из Николаевска, чтобы не допустить продвижение тряпицынцев к городу.
Отряд надо было остановить и разбить. Яков Тряпицын принял неожиданное решение. Собрав в кулак сотню-другую партизан, он предлагает полковнику Николаю Вицу личную встречу, чтобы договориться. Виц соглашается, но при условии, что Тряпицын будет один и без охраны.
Один
и без оружия
Один и без оружия Тряпицын отправляется в Мариинск. На окраине села его встретили и проводили в штаб белых. Здесь и встретились 23-летний партизанский командир и убеленный сединой бывший полковник царской армии.
О чем они говорили с глазу на глаз, мы уже никогда не узнаем. Не вызывает сомнений только одно: Тряпицын продемонстрировал незаурядное мужество, а Виц - благородство и офицерскую честь. Тряпицыну была предоставлена возможность выступить перед батальоном… «Речь его была короткой, но эмоциональной», - пишет автор книги «Междоусобица».
После этой речи солдаты Вица (часть их) переметнулись к красным. Оставшийся небольшой отряд полковник увел в бухту Де-Кастри. Дальнейшая судьба этой группы людей была трагичной. Об этом сказано в книге Смоляка.
Но в ряде источников существуют другие сведения. В части из них есть не совпадающие факты. Сошлюсь на них.
Член литературной студии «Парус» (Морской государственный университет) С. Юдинцев в историческом очерке «Дерзость и честь» исследуя биографию Г. И. Невельского (университет носит его имя), касается и событий двадцатых годов в Нижнеамурье.
Отдавая должное открывателю Дальневосточья, его благородству и офицерской чести, он упоминает имя полковника Ивана Николаевича Вица, который малыми силами принял неравный бой с партизанской армией Якова Ивановича Тряпицына зимой 1920 года.
«Он до конца своих дней оставался верен данному офицерскому слову. Красноречивое подтверждение - его последние письма родным и близким во Владивосток, которые приоткрывают завесу сложных взаимоотношений интеллигентного Вица и … антипода, бывшего прапорщика царской армии, участника Первой мировой войны, георгиевского кавалера Тряпицына. Две яркие, неординарные личности…».
Что заставило Тряпицына пойти на такой поступок? На подступах к Николаевску, который он стремился завоевать, шли спонтанные кровопролитные бои. В 1919 году у него еще не было двухтысячной армии - всего лишь отряд в двести человек, который пробивался к городу, встречая сопротивление белых. Батальон Вица - это кадровые офицеры, обученные солдаты, верные присяге. Серьезное препятствие.
Тряпицын принимает смелое решение: связывается по телеграфу (был построен ранее, в царское время и связывал Николаевск с Хабаровском. - А.Ч.) с полковником и предлагает Вицу сдаться во избежание кровопролития.
Полковник выслушал Тряпицына с пониманием. Они обговаривают место встречи - село Мариинское. «На почтовых конях, один, без охраны» Тряпицын въехал в село, доложил караулу, что прибыл к полковнику Вицу для переговоров. Его взяли под стражу и препроводили в штаб, где собралось более десяти офицерских чинов.
Виц предложил Тряпицыну положить на стол револьвер, когда тот выполнил его просьбу, сам тоже вынул из кобуры «браунинг» и положил на стол рядом. Установилось молчание. Потом Тряпицын вроде бы сказал: ваше сопротивление бесполезно, вы обойдены кругом … Предлагаю сдаться.
Виц попросил час на совет с офицерами. Тряпицын остался один и был полностью в руках белых, его судьбой с этого момента распоряжался Виц. Жизнь его висела на волоске. Полковник Виц переживал в душе подобное смятение - арестовать безоружного человека было не в его характере, не позволяла честь офицера и дворянина.
Он ответил: «Сдаться не можем, это против чести офицера…»
На маяке
в Де-Кастри
Тряпицын дважды предлагал отряду Вица перейти на сторону партизан, однако те отказались. У него была возможность арестовать офицерский состав полковника, но Тряпицын этого не сделал. На благородство Вица он решил ответить тем же, разрешив им покинуть
Мариинск, взяв с собой продовольствие и оружие.
Виц увел свой отряд в бухту Де-Кастри. В батальоне остались самые храбрые и верные люди, считал полковник и полагал, что здесь удастся перезимовать. А когда сойдет лед, прибудут японские корабли, и война с красными выйдет на новый виток.
Но партизанская армия крепла вместе с январскими морозами. Несмотря на безвыходное положение, Виц сохранял надежду. Он вел подробный дневник. Чудом он сохранился. Сохранилось и предсмертное письмо Николая Ивановича родным.
Он сообщал: «Это письмо может быть последнее в моей жизни, обращаюсь к вам, мои дорогие, из осажденного маяка под Де-Кастри. Здесь я с остатками отряда в числе 10 офицеров и 35 солдат и нескольких чиновников сидим, осажденные красными, едим очень и очень мало: полтора фунта хлеба черного, пьем воду вместо чая. И только вот 8 марта узнал и поверил, что Николаевск взят красными, и даже японцы ничего не могли сделать.
Вся власть перешла в советскую. Мы должны сдаться, причем нам обещали гарантировать жизнь, но не знаю, выполнят ли свое обещание красные. И вот через два-три дня нас арестованными пошлют из Де-Кастри в Николаевск. Что будет дальше, не знаю».
В этом письме полковник сетует на массовое разложение отряда и дезертирство низших чинов, склонность отряда к сдаче красным.
Позорному плену полковник предпочел личную смерть. Из письма: «Я еще размышляю: где покончить с собой? Здесь, на маяке, или испытав все мытарства у красных и, если бог услышит и увидит правду, то тогда, освободясь, поеду во Владивосток».
Пройдет несколько дней. Отряду Вица, в который раз, предлагают сдаться. Из штаба красных заверяют, что после рассмотрения дел отряда «невиновные не пострадают». Виц доверился, приказав сдать оружие.
Увы! Тряпицынцы отобрали 12 членов отряда и на берегу бухты расстреляли их. После этого Николай Иванович Виц принимает окончательное решение: красным не сдаваться. Перед тем, как застрелиться, он оставляет предсмертное письмо, адресованное смотрителю маяка, капитану первого ранга Н. Н. Оводову.
Вот его фрагменты: «Милостивый государь, Николай Николаевич. Обращаюсь к вам как к старому русскому офицеру, прося быть, так сказать, моим душеприказчиком. Передайте господам офицерам и солдатам Николаевского батальона мое последнее прощай.
Пусть знают и не смеют искажать причину моей смерти, я чист и прав перед вами, тверд и крепок духом, но не могу больше видеть и чувствовать гибель нашей Родины Святой Руси. Доведите до сведения господина Тряпицына, что довольно ему и красным морочить измученный русский народ, который они ведут по пути гибели.
Тряпицын! Напоминаю вам, что вы при встрече с нами в Мариинске, вероятно случайно, открыли свои карты и высказались в тексте так: «Я анархист, сейчас иду против существующей власти, а потом против советской власти». С кем вы пойдете? Конечно же, не с японцами, а с теми, вами обманутыми русскими людьми, приучая русского человека жить не честным своим трудом, а грабежами и насилием.
Прошу вас, Николай Николаевич, мое огнестрельное оружие с остатками боевых патронов передать Тряпицыну как эмблему смерти.
Оканчивая это письмо, прошу простить меня за причиненный общий беспорядок на маяке. Помолитесь за меня. Полковник Иван Виц. 27 февраля 1920 года, старого стиля, Клостеркамский маяк у Де-Кастри».
Что было
дальше?
В архиве морского университета собраны редкие документы о событиях в Нижнеамурье в 20-е годы прошлого века. Сергей Юдинцев, автор очерка «Дерзость и честь», описал редкие их страницы. Эти сведения я взял в его очерке, таких подробностей нет в книге В. Смоляка.
Но он не прошел мимо «поединка» полковника и прапорщика-анархиста. Он читал заметки владивостокского журналиста В. Эл (псевдоним), который побывал на Де-Кастринском маяке и читал дневник смотрителя маяка, который фиксировал все события, а также личный дневник полковника Вица и воспроизвел их в своей книге «Исчезнувший город». Трагедия Николаевска». Владивосток, 1920 год.
После самоубийства полковника Вица офицерский состав его отряда принял решение сложить оружие. 12 марта 1920 года, во время японской провокации в Николаевске партизаны их расстреляли. Так утверждал в своей книге Виктор Смоляк.
Его книга - ценнейший документ о событиях в Нижнеамурье в 20-е годы прошлого века. Ее автор - честнейший исследователь истории, который попытался сказать о них открытую им правду, несмотря на совсем непростое время, когда он жил. Низкий поклон его памяти.
Но продолжим сюжет о поединке Вица и Тряпицына. Николай Иванович Виц застрелился. Тело его сторожа маяка предали земле. Но красно-черные партизаны выкопали его, пригрозив сторожам маяка расправой, оставили полковника на песчаной косе. Кощунство! Но утром тело исчезло: где оно захоронено вторично - неизвестно.
Судьба антипода полковника Вица также трагична. Яков Иванович Тряпицын был предан своими соратниками и закованный цепями был расстрелян вместе с беременной женой Ниной Лебедевой. 8 июля 1920 года в поселке Керби состоялся так называемый «суд 103-х», который приговорил Тряпицына, его жену (начальника штаба красной армии) и еще нескольких их сторонников к расстрелу.
Приговор был приведен в исполнение вечером того же дня. На следующий день судили еще десять человек, их тоже приговорили к расстрелу. Могилы (две ямы на берегу речки) были зарыты.
Поздние поиски трупов Тряпицына и Лебедевой оказались отрицательными. Их кто-то перезахоронил, причем не один раз. Кто и зачем? …
Александр ЧЕРНЯВСКИЙ.