Казус Вертинского

Александр Вертинский тоже был кумиром

Писались эти строки незадолго до очередных выборов депутатов в Государственную думу. Иногда отвлекался, поглядывал на тихо урчавший телеэкран.

Время от времени там стали звучать песни Владимира Высоцкого, появлялась кинодокументалистика с его изображением, потом и вовсе чудо свершилось - о славном барде прошла целая передача с участием тех, кто  был с ним знаком. Перебивкой шла реклама: смотрите в кинотеатрах новый фильм о певце: «Высоцкий. Спасибо, что живой».

Один век -два кумира

Крутили по Первому каналу и старую детективную классику, фильм С. Говорухина «Место встречи изменить нельзя». В одной из серий запомнился маленький эпизод: капитан Жеглов (киногерой Высоцкого) у зеркала, поправляя на себе одежду, мурлычет песенку, затем подходит к роялю, трогает пальцами клавиши. Музыка и слова показались хорошо знакомыми. Они были из репертуара А.Н. Вертинского, что-то про бананово-лимонный Сингапур, если не ошибаюсь.
Не случайно в предвыборной суете появился Владимир Высоцкий - это наше все, как говорится. И вот Александр Николаевич оказался незапланированной встречей. Между тем, на экране сошлись два наших кумира, два прославленных русских  барда. Вертинский был родоначальником авторской песни, Высоцкий - ее продолжателем. Поющая и плачущая  душа печального Пьеро была созвучной эпохе духовного распада, декаданса, упадка российского общества начала ХХ века. Волна эмиграции смыла Пьеро к чужим берегам, где он сумел уцелеть, выжить и петь.

Вторая половина века дала нам Высоцкого - громкоголосого, хрипящего, с душой-набатом, пробивающим глухие стены  застоя, болотного прозябания.

Вернемся к Вертинскому, несправедливо сегодня подзабытому. Родившаяся в Хабаровске, жившая в Китае и обосновавшаяся в конце жизни во Франции поэтесса Лариса Андерсен так отзывалась о Вертинском: «Я никогда не думала, что обаяние его искусства настолько возрастает, когда видишь его: каждое слово обогащается мимикой, жестом, модуляцией голоса и буквально гипнотизирует слушателей. Словно открывается новая полнота слова, его значения. Часто мне казалось, что он смотрит на меня, но я решила, что это и другим кажется».

Более двадцати лет Александр Николаевич Вертинский провел в эмиграции и пик  славы пришелся на чужие берега, куда прибились тысячи и тысячи его земляков, поклонников его таланта. В своей книге «За кулисами» Вертинский рассказывает о том, как он оказался в эмиграции. «Что заставило меня уехать? Почему я оторвался от той земли, за которую сегодня легко и  радостно  отдам свою жизнь, если будет нужно? Очевидно, это была просто глупость… Начиная с Константинополя и кончая Шанхаем, я прожил длинную и не очень веселую жизнь эмигранта, человека без родины… Говорят, душа художника должна, как Богородица, пройти по всем мукам. Сколько унижений, сколько обид, сколько ударов по самолюбию, сколько грубости, хамства перенес я за эти годы! Это расплата…»

Можно допустить: если бы Вертинский не покинул Россию, если бы не было эмиграции, вряд ли бы сегодня мы слушали его песни. Его хрупкий и печальный голос наверняка затерялся бы среди бравурных маршей советских  победителей. Лирическое дарование Вертинского раздавил бы «паровоз», у которого в «коммуне остановка».

Чувство тоски по оставленной Родине стало в эмиграции зеркалом не только его души, в нем отражалась духовная жизнь лучшей части русского зарубежья. Два года он прожил в Турции, потом были Румыния,  Бессарабия, Польша, Берлин, Франция и т. д. В европейском «кольце» он будет вращаться до 1934 года, совершит около двадцати выездов, пока не окажется в китайском мегаполисе Шанхае, где проживет девять лет, вплоть до возвращения в Россию в 1943 г.

Почему он выбрал Шанхай? Отчасти потому, что здесь обретала его русская публика. Кроме того, этот город-мегаполис был морскими воротами Китая. Через Шанхай шло снабжение японской Квантунской армии, оккупировавшей Маньчжурию, - основного военного противника СССР. Разношерстная русская эмиграция оказалась в круговерти разных событий, была хорошо о них наслышана, ее вербовали разные спецслужбы. В этом плотном информационном поле улавливались сведения, которые высоко ценились. Среди эмигрантов немало было людей, кто не забывал своей Родины и стремился ей помочь. Вертинский, думаю, был среди таких. Во всяком случае, некоторые исследователи его творческой биографии недвумысленно намекают на Вертинского, как на советского резидента. Правда, без особых доказательств, в основном гипотетически.

«Дело.Фонд №830»

В государственном архиве Хабаровского края долго и придирчиво изучал тонкую пожелтевшую папку, на которой старомодным шрифтом крупно было набрано «Дело», чуть ниже - «Вертинский Александр Николаевич (артист). Начато - 1935 г. Кончено - 1943.

№ фонда 830». Сверху - еле заметный штампик: «отдел I секретности».

Не открывая тощей папочки, изучил ее обложку с обратной стороны. Обнаружил там три полузатертых штампика с записями внутри: «В деле прошито и пронумеровано 12 (двенадцать) листов. Пом/оперуп  4-го отдела УМГБ Х/к сержант Иобашвили. 14.VII.1948 г.». В другом штампике утверждается, что в деле прошито и пронумеровано уже 16 листов; в третьем их значится только девять.

Разумеется, все эти записи приводили в смущение: путаница очевидна и, похоже, умышленна. Или кого-то обычная спешка подвела? В папке оказалось действительно девять «листов», причем два из них упакованы в конверты, прошиты и пронумерованы. Читать их не позволяется. О чем же рассказывают остальные?

В один из очередных приездов в Харбин (а их было несколько) Вертинский давал концерты. Эмигрантская публика и здесь была разношерстная. Ее расслоению очень способствовал оккупационный режим японцев в Маньчжурии. Среди политических группировок наиболее влиятельным был Союз монархистов, активно проявляла себя Русская фашистская партия (РФП). Но немалая часть эмигрантов была далека от политики, многие не теряли своего достоинства, оставались честными русскими людьми, верными культуре, традициям утраченной Родины.

Такое неоднородное общество и посещало харбинские концерты Вертинского, по разному их оценивая. Один из слушателей  отрецензировал певца стихотворным образом. Десять хулительных четверостиший написаны неким П.А. Тимофеевым, судя по тексту - бывшим царским офицером, слушавшим песенки Пьеро еще в России, в годы гражданской войны. «Что вы плачете здесь, Александр Вертинский, вы в Харбин прикатили деньжонки сшибать…» И заканчивается стих Тимофеева так: «Уезжайте от нас в фиолетовой лодке в безграничную даль синеглазых морей. Уезжайте, пока вас скрывают туманы, уезжайте подальше и как можно скорей».

Как, когда этот листок попал в брэмовскую папку Вертинского? Читаем лист №2. «В Харбине находится в настоящий момент  артист Вертинский. Он представил в Харбинскую масонскую ложу свои масонские документы и рекомендательное письмо. Это письмо дано ему Великой масонской ложей в Париже. В письме просят местные масонские ложи оказать Вертинскому в случае необходимости всяческое содействие.

Как видно из документов, Вертинский состоит масоном 22 года. В эту ложу могут быть приняты только евреи…
Вертинский здесь, в Харбине, бывает исключительно среди евреев и среди советских. Все это дает основание предполагать в приезде Вертинского скрытое задание. Видимо он приехал сюда не только с целью давать концерты, но и выполнять какое-то политическое задание». 29/I-36 г. (Письмо дано в сокращении).

Кому предназначался этот донос? В те годы Харбин входил в состав марионеточного государства Маньчжоу Го под контролем японцев… Догадаться не трудно, кому писал доносчик.

«Ваши пальцы пахнут ладаном»

Годом раньше помечен еще один донос на певца. «Около месяца тому назад на харбинском горизонте появился певец Вертинский. Все местная пресса отметила его приезд сюда и его первые выступления как исключительно выдающееся явление в жизни Харбина…

В чем знаменитость г. Вертинского? Свою карьеру Вертинский начал во время войны в Москве, в то время, когда российское общество быстрыми шагами шло к упадку…

Вертинский - этот певец безвременья, преподнес публике свои чувственные, бьющие по низменным инстинктам души песенки. Его репертуар и поныне остался такой же, как-то: «Ваши пальцы пахнут ладаном» и «Кокаинеточка»…
…Русская эмиграция переживает период здорового объединения, проникнута идеями борьбы с коммунистами и г. Вертинский со своим репертуаром ей не ко двору… Кто посещает концерты г. Вертинского? 9/10 женщины в возрасте 25 лет и старше, 1/10 - мужчины старше 40 лет…

Посещения фашистами этого фигляра ни в коем случае не могут быть допустимыми… Его прощальный концерт, который должен быть в ближайшее воскресенье, следовало бы постараться или отменить, или сорвать эффект его выступления. 29.1.35.»

Такую «инструкцию» распространило среди своих членов руководство Русской фашистской партии. В Харбин влекла Вертинского, конечно же, обширная эмигрантская публика. И не только, здесь он приметил и свою будущую жену - юную Лиду Циргава. Не случайно Бюро русских эмигрантов в Маньчжурии (Брэм) завело на гастролера свое дело, в котором находилась собственноручно заполненная анкета с фото, другие документы. Из Харбина брэмовский архив был перевезен в Хабаровск в 1945 г. Разумеется, его сразу засекретили, вплоть до 90-х годов. Прежние работники госархива, получив от чекистов фонд, без труда обнаружили и папку с делом Вертинского. Видели они и его анкету, другие документы, которых сейчас в папке нет. Не одиножды чекисты почему-то возвращались к тощей папке артиста, постепенно извлекая из нее документы. Почему? Объясняли так: в них находились сведения, которые порочили имя самого певца и других лиц. Такая была легенда.

Посмотрим, что еще осталось в харбинском деле Вертинского. На крохотной полоске бумаги очередная «информация»: «По полученным сведениям из Шанхая, известный русский артист Вертинский открыл в Шанхае кабаре. Управляющим приглашен харбинский инженер Федосеев. 22.V.37». Кому  адресовано сообщение? Тому, кто собирал досье на певца? Неужели все «брэмовцы» охотно «стучали» друг на друга - и «белым», и «красным»? Был, говорят, за ними такой грех. Но не за всеми.

Александр ЧЕРНЯВСКИЙ.(Продолжение в следующих номерах).