Хранители и осквернители

Николай Долбилкин в 1945 освобождал Прагу

Слово «памятник» - производное от обширного понятия «память». С древних времен человечество стремилось увековечить ее в разных формах, ставя памятники - символы разного рода знаменательным событиям, выдающимся людям.
Но… Одни их ставили, хранили, оберегали, другие - разрушали, оскверняли… И не только в смутные времена. В наши дни многие из них не избежали этого безумия. Когда распалась наша сильная страна, сложившаяся из разных народов, слово «советское» приобрело знак зла, от которого надо избавиться.
В 1990-е не избежала этого бе­зумия и Россия - в ее столице сбросили с пьедестала «железного» Феликса. Дзержинский был главным чекистом тогдашней страны. И именно он спас тысячи голодных, бездомных сирот - детей. Но этого не вспомнили, набрасывая петли на «чекистские» плечи памятника. За ним последовала очередь основателя нового государства В.И. Ленина - памятники ему полетели с постаментов в самых разных городах.
Эстафету подхватили обретшие независимость прибалтийские государства - «страдальцы советской оккупации». Позже к ним присоединились Польша и наша «братская» Украина.
В центре внимания националистов в последнее время оказались советские маршалы - Жуков, Ватутин, Конев и другие, под чьим командованием Красная армия освободила от фашистского нашествия свою страну и Европу.
Недавно удивила не входившая в состав Союза Чехия неожиданным скандалом. В чешской столице Праге стоит памятник маршалу Коневу. Войска под его командованием освободили от немцев Прагу. Памятник поставили тогдашние благодарные чехи.
Популярная телевизионная программа «90 минут» не так давно треть этих минут посвятила скандальному событию в Праге. Здешний староста одного из столичных округов по фамилии Новотный выступил с инициативой - поменять Конева на генерала Власова. Чем обосновал? Часть власовских войск участвовала-де в освобождении Праги, надо бы это «участие» запечатлеть.
Ушедший недавно из жизни хабаровчанин, заслуженный художник Николай Павлович Долбилкин участвовал на своем танке в броске на чешскую столицу. И вот что мне рассказывал командир танкового орудия.
- За все года войны я потерял три танка. Последняя потеря боевой машины (танк Т‑34) случилась в Чехословакии, когда мы шли на Прагу и на полном ходу влетели в узкие улочки города Брно. Засевшие на верхних этажах и чердаках немцы расстреливали нас фаустпатронами - в Прагу наш полк вошел на двенадцати машинах. Это все, что от него осталось. Потери были огромными.
На кого же хочет поменять памятник Коневу пан Новотный? Оказывается, на генерала - предателя Власова, отщепенца, перешедшего на сторону немцев и добросовестно им служившего.

ДЕЛО прошлое

В редакции «Тихоокеанская звезда» в начале 1930-х годов недолгое время работал журналистом Милетий Зыков. Во время войны он сдался в плен немцам, стал им служить, выпуская для войск власовцев ряд русскоязычных газет. 
Оказавшись в рядах Русской освободительной армии (РОА), воевавшей на стороне немцев, Зыков не раз встречался с Власовым. Есть сведения, что Милетий Александрович был автором открытого письма Власова под названием «Почему я стал на путь борьбы с большевизмом». Это письмо вышло из-под пера бывшего журналиста «ТОЗа». Его идеи чувствовались в тексте основного программного документа власовцев («Пражский манифест»).
Власов высоко оценил талантливого идеолога своей армии предателей, относился к нему дружески и заботливо. Но у Зыкова было немало врагов среди окружения Власова. Они (и немцы тоже) не раз обращались к генералу с просьбой убрать Зыкова (что и было в конце концов сделано).
Что касается участия власовцев в освобождении Праги, то историки это оспаривают. Выдвигают версию: разрозненные и разбитые войска власовцев пытались пробиться на запад, чтобы сдаться в плен американцам или англичанам. Дабы избежать плена советским войскам. Знает ли об этом пражский староста Новотный? Вряд ли.
Власов и его сообщники такого плена не избежали. Военная коллегия Верховного суда СССР в августе 1946 года приговорила их к смертной казни через повешение. Первым в этом списке был Власов. А Зыков был устранен немцами раньше.

Раритеты в театре оперы

Проблема сохранения и, увы, осквернения памятников сегодня весьма актуальна и болезненна. Такое впечатление, что люди в разных странах пытаются расстаться со своим прошлым, забыть его.
А забывать его не дают памятные знаки, отметки их прошлой жизни. Уместно привести здесь пример другого отношения к ним.
Вернемся в годы Великой Отечественной войны. Известно, что Гитлер, прежде чем наброситься на нашу страну, издал указ, повелевавший всем частям своей армии усердно грабить наши музеи, научные и культурные учреждения, архивы.
Был создан специальный штаб по оккупационным областям. Его мародеры старались вовсю. Руководитель эйнзацштаба в письме к Борману от 17 октября 1944 года писал, что для транспортировки «учтенного» им добра понадобились 1418 вагонов. Из нашей страны было вывезено этого «добра» больше, чем из других стран, охваченных войной.
Потери были бы еще больше, если бы на защиту не встали хранители, музейные работники, архитекторы, художники, советские воины, другие люди - рабочие, железнодорожники и т. д.
Началась массовая эвакуация исторических ценностей вглубь страны. Поезда шли на восток. Они увозили самое ценное из Эрмитажа, Исторического музея, Оружейной палаты, Третьяковки, библиотеки им. Ленина, Русского музея и т. д. Шла лихорадочная работа без сна и отдыха. Картины, другие ценности надо было упаковать так, чтобы они не пострадали от дорожных происшествий, стихийных бедствий.
Было очень трудно, но уже на девятый день войны из Ленинграда с ценностями Эрмитажа литерный эшелон вышел в Свердловск. В его вагонах - более полумиллиона картин, скульптур, драгоценностей…
Маршруты следования караванов, барж, литерных поездов, пункты их назначения считались такой же тайной, как дислокация войск. Только доехав до места, эвакуированные сотрудники музеев узнавали, в каком городе им придется жить и работать.
… Вечером 28 июля 1941 года отчалил караван барж от причала Южного порта Москвы. На баржах отправлялось в эвакуацию «Госхранилище № 1»: ценнейшие коллекции Исторического музея, музеев Революции, Восточной культуры, Биологического и Этнографического, наиболее ценные книги библиотеки имени Ленина, библиотек Исторической, Иностранной литературы.
Никто, кроме комиссара эвакуируемой группы Григория Ивановича Петровского, старого большевика и близкого соратника Ленина, не знал, что путь каравана лежит на Волгу, в город Хвалынск. Поздней осенью, когда в Приволжье стали появляться немецкие бомбардировщики, пришлось сниматься с места и ехать в Кустанай…
Путь, начатый в Москве в конце июля, закончился в Кустанае, когда уже ударили лютые декабрьские морозы. Хранители Исторического музея, сопровождавшие Госхранилище, добрались до места почти все больные малярией, некоторые с обмороженными руками и ногами.
Три года жили в Кустанае, берегли сокровища московских музеев. Ни одна вещь за эти годы не разбилась, не заржавела. Все вернулось в Москву невредимое и по-прежнему служит нашему народу.
Главные музеи страны были спасены от военного огня. В Перми ждал часа возвращения Русский музей. В Свердловске - Эрмитаж, в Томске - яснополянские реликвии и архивы советских писателей, в Горьком - библиотека имени В.И. Ленина, в Кустанае - Исторический музей, в Ереване - галерея Айвазовского…
Больше всего музеев оказалось в Новосибирске. Здесь нашли надежное пристанище коллекции пригородных музеев Ленинграда, смоленские, новгородские, псковские коллекции. И может быть, самое дорогое, самое любимое народом - Третьяковская галерея.
В Новосибирск все шли и шли вагоны с музейными сокровищами нашей страны. 31 декабря 1941 года в фойе оперного театра на доске приказов появилось сообщение:
«Филиал ГТГ (так называлось хранилище в здании оперного театра) принимает по поручению Комитета по делам искусств при СНК СССР в свои помещения на хранение и консервацию 17 вагонов ценных государственных грузов ленинградских дворцов-музеев, Ленинградского этнографического, Военно-артиллерийского, сумского, смоленского и горьковского музеев».
Осенью сорок второго года в Новосибирск прибыла панорама «Севастопольская оборона» - завернутые в матросские одеяла рулоны холста. Когда реставраторы развязали тюки, они увидели местами обугленные, местами разрезанные куски знаменитой панорамы Рубо.
… Каждая победа на фронте приближала день возвращения в Москву Третьяковской галереи. Осенью 1944 года правительство приняло решение о реэвакуации Третьяковки. «Особый» эшелон тронулся из Новосибирска в канун праздника Великой Октябрьской революции и утром 18 ноября прибыл в Москву.
В Третьяковской галерее полным ходом шел ремонт залов, оборудовались комнаты для реставрационных и столярных мастерских. Из подвалов поднимались в залы мраморные и бронзовые скульптуры, картинные рамы.
Директор галереи хлопотал об издании нового путеводителя по залам галереи, доставал дефицитную фанеру и стекло, подбирал штаты научных работников, вахтеров, гардеробщиков, уборщиц.
Наконец, долгожданный день настал. 17 мая 1945 года Лаврушинский переулок запрудили толпы народа. Одна за другой прибывают машины с дипломатическими номерами. Среди первых посетителей галереи - больше всего офицеров и бойцов Советской Армии. В час дня в суриковском зале состоялось торжественное открытие.
А на следующий день Третьяковская галерея, как обычно, как до войны, распахнула двери для всех посетителей в десять часов утра.
В Москву, Ленинград, Пушкин, Петергоф, Павловск возвращались спасенные ценности, литерные поезда пошли в обратном направлении - на запад.

Остановиться, оглянуться

Немецкие летчики выполняли зловещий приказ Геринга: бомбить не только военные объекты, но и жилые кварталы, памятники архитектуры. Первыми под удары попали Варшава, Роттердам, Дюнкерн, Лондон. В руины был превращен Ковентри.
На прицеле оказались наши Ленинград, Москва, другие города. Предстояло труднейшее дело - укрыть и защитить памятники от бомбардировок.
«Уже на второй день войны 23 июня 1941 года Отдел охраны памятников, преобразованный в Государственную инспекцию, представил в исполком Ленгорсовета план первоначальных мероприятий по защите важнейших архитектурно-художественных ценностей города. К 1 июля был разработан план маскировки высотных объектов.
…Одной из первых работ, организованных инспекцией, - говорилось в докладной записке, - явилось укрытие наиболее ценных монументов города. Не имея опыта в таком деле, инспекция применила военный принцип постепенного совершенствования защитных устройств: от мешков с песком - к деревянно-песочным конструкциям.
Укрыты памятники Ленину у Финляндского вокзала, Ленину у Смольного, Кирову на Кировской площади, Петру I у Сената, Крузенштерну на набережной лейтенанта Шмидта, скульптурная группа «Мир и изобилие», Амур и Психея, ваза в Летнем саду, светильники на набережной Невы у Академии художеств, памятник Крылову.
Зарыты в землю все скульптуры в Летнем саду, а также в парках пригородных дворцов и в Музее городской скульптуры. Из городских монументов зарыты в землю, с устройством блиндажей, памятник Петру I у Инженерного замка, памятник Александру III, скульптура Анны Иоанновны, две скульптуры Диоскуров, кони с Аничкова моста, два льва «Ши-цзы», памятник Чернышевскому.
Конную статую Петра I - «Медный всадник» предполагали снять с пьедестала и опустить на дно Невы, но опасались разрушающего действия воды. Решили укрыть его на месте.
У Инженерного замка статую Петра срезали с пьедестала автогеном, смазали тавотом, запеленали в несколько слоев бумаги и тряпок и только после этого зарыли в землю. Коней с Аничкова моста опустили в землю наполовину: подземные воды могли повредить тонкую пластику. Сверху монументы присыпали землей - так и стояли четыре холма в Саду отдыха. Едва кони Клодта покинули свое место, как рядом с Аничковым мостом упала бомба, осколки хлестнули по пустым пьедесталам.
Около ста памятников было зарыто в землю, четырнадцать остались на своих местах, надежно укрытые от осколков, взрывной волны и даже от прямых попаданий. (Данные взяты из книги С. Разлогова «Хранители вечного».)
Подобные работы, хотя и в меньшем масштабе, велись и в Москве, и в Подмосковье. Советские солдаты упорно сражались за Бородино. «Пришел Бородинское поле защищать», - написал в книге посетителей в октябре 1941 года полковник В.В. Полосухин, командир 32-й дивизии.
Эта дивизия дралась с японцами на Хасане. Полковник Полосухин и его солдаты защищали не только Бородино, но все наше прошлое, защищали память о ратных подвигах предков. 14 октября 1941 года десятки немецких танков горели в холодной ночи на Бородинских просторах.
Могила полковника Полосухина - в Можайске. Недалеко от могил тех, кто сражался на Бородино в 1812 году.
Символом военной Москвы стал снимок фотокорреспондента ТАСС Е. Халдея. Сделал он его сразу после нескольких часов начала войны. На снимке - памятник Пушкину, прикрываемый аэростатом серого цвета. Здание Исторического музея, Третьяковки и другие были закамуфлированы тканями, фанерой, картоном и т. п. в серые цвета - сверху не разберешь, что там внизу.
Не все, к сожалению, удалось сохранить, потери были немалые - особенно пострадал Ленинград, его исторические пригороды. Разрушен был Павловский дворец.
Отступая, фашисты взрывали и поджигали здания, уничтожали все, что не могли захватить с собой, выполняли приказ Гитлера о превращении Ленинграда и его пригородов в «зоны пустыни». На фасаде Гатчинского дворца захватчики написали по-немецки: «Здесь мы были. Сюда мы больше не вернемся…»
…Хранители вечного были и будут всегда. Их много по сравнению с нынешними одуревшими от злобы и ненависти к прошлому «нациками», оскверняющими историческую память.
Опомниться, люди, надо, остановиться, оглянуться, увидеть, узнать свою историю…

Александр ЧЕРНЯВСКИЙ.