Однажды Мосин, чтобы вжиться в роль, пошёл на… стройку

17 мая народному артисту России Эдуарду Мосину, который почти полвека отдал Хабаровскому краевому театру драмы, исполнилось бы 80 лет. Увы, любимого многими актера и режиссера уже давно нет с нами (он ушел из жизни буквально за пару недель до своего 70-летия). Но театралы со стажем до сих пор помнят, как блистал Мосин на сцене.
- Эдуард Сергеевич был замечательным актером и режиссером, - говорят о нем Юрий Михайлович и Лидия Болоцкие, которые не пропускают ни одной премьеры в хабаровских театрах. - Помнится, играл он до последних дней своей жизни, даже будучи уже тяжелобольным. А на его «Поминальную молитву», которая шла на протяжении десяти лет до самой смерти Мосина, раз двадцать, наверное, сходили. Это был наш любимый спектакль.
Но кто, как не сын, может лучше рассказать об Эдуарде Сергеевиче. Тем более Игорь Эдуардович Мосин - человек тоже творческий, является директором Хабаровского краевого колледжа искусств.
- Сколько себя помню, отец всегда беседовал с нами, - рассказывает Игорь Эдуардович. - И никогда эти беседы не проходили в форме монолога. Казалось, он не воспитывал нас, всегда обращаясь как к равным, взрослым людям. Общение было проникнуто заботой и огромной любовью к семье и каждому из нас.
Сказать, что театр вошел в нашу жизнь с детства - значит, ничего не сказать. Мы были пропитаны им с рождения, возможно, и раньше. Любимым для нас с братом стал, конечно же, театр драмы. Здесь мы впервые в жизни посмотрели первые спектакли, часто бывали на репетициях, за кулисами, иногда даже ездили с труппой на гастроли, хорошо знали всех актеров, репертуар. Здесь появились первые друзья, дети артистов, здесь мы встречали первые праздники.
Ежегодно 1 января коллектив театра собирался на новогодний утренник для своих. Правда, мы с братом на таких мероприятиях были до безобразия скромны и застенчивы - стихи читать не любили, в подвижных играх не участвовали, загадок не знали, что с нас взять - музыкальные дети. Поэтому к концу утренника Владимир Ильич Ваксман (а роль Деда Мороза исполнял обычно он), щедро раздавая оставшиеся подарки, обычно говорил: «А вот это я вручаю братьям Мосиным за активное неучастие во всех наших играх и начинаниях».
- Игорь Эдуардович, ваше столь раннее знакомство с театральной кухней - вполне естественный процесс. А кто привил любовь к сцене вашему отцу?
- Начну с того, что моя бабушка Маня, папина мать, могла стать большой драматической артисткой - у нее был огромный талант. Ее, как мне потом рассказывали, сгубила… трусость. В четырнадцать лет решила убежать с приезжими артистами - так хотела играть в театре, но сильно боялась своего отца: проклянет. И осталась. Так что, как считал Эдуард Сергеевич, любовь к театру у него от мамы.
Но и отец, который, правда, жил отдельно от семьи, приложил руку. Ведь он работал художественным руководителем в музыкальном театре. И свой первый в жизни спектакль, который посмотрел мой папа, был как раз на сцене музкомедии. Зрелище настолько захватило Эдика, что он буквально влюбился в театр.
К тому же в средней школе № 10, где учился отец, была очень хорошая учительница русского языка и литературы Любовь Апполинарьевна Корнакова, которая получила образование еще в царской России, в институте благородных девиц. Ученики ее звали Геша. Потому что, изучая алфавит, она очень тщательно произносила звуки: «ге», «ча», «ща» и так далее. Так вот, именно Геша вела драмкружок.
Свою первую, пусть и наивную пьесу «Наш 9 «А» будущий режиссер Эдуард Мосин поставил именно в школьные годы. Кстати, моя мама училась с папой в одном классе. Со временем дружба переросла в любовь. Мама всю жизнь проработала в музыкальной школе № 5, пройдя путь от преподавателя до директора.
Однако вернусь к отцу. Получив среднее образование, он поехал штурмовать Владивосток и поступил в театральную студию при драматическом театре имени Горького. Там у него были очень хорошие учителя - Григорий Антошенков и Александр Добротин.
Кстати, Александр Александрович был большим профессионалом и практически любого своего студента по его внутреннему состоянию и энергетике мог просчитать. Отцу он сказал: «Признание к тебе придет далеко не сразу, вначале будешь играть в массовках и эпизодах, но потом прорвет - придет и слава, и известность, сам будешь ставить спектакли, даже народным артистом станешь, но уже в концу жизни». Как в воду глядел.
- Говорят, что Эдуард Мосин по-настоящему раскрылся в тот момент, когда главным режиссером театра стал Изяслав Борисов…
- Считаю, что в жизни любого актера должен рано или поздно появиться режиссер, который в него поверит и даст возможность раскрыться. Вот скажите, кем был Николай Караченцов до того, как «Ленком» возглавил Марк Захаров? Его же толком никто не знал, и именно Марк Анатольевич открыл Николая Петровича, сделал его популярным актером.
У отца перелом произошел с приходом Борисова. Уже в своем первом спектакле на сцене театра драмы «Поговорим о странностях любви» Изяслав Борисович дает папе роль, пусть и не главную, но одну из центровых. И с тех пор у них пошло полное взаимопонимание. Борисов работал увлеченно и профессионально: появились «Жужа из Будапешта», «Энергичные люди», в которых был занят отец.
Когда театр решил поставить «Протокол одного заседания», по стране по этой пьесе Александра Гельмана уже шел фильм «Премия» с Евгением Леоновым в главной роли. Впервые в приказе папа стоял первый: «Бригадир Потапов - арт. Э. С. Мосин». Согласитесь, ответственно.
«Как я буду играть рабочего, если гвоздя забить не могу», - переживал отец. Решил как-то в костюме и гриме Потапова зайти на стройку. Ходил по участку, присматривался. Тут к нему подходит человек, оказалось - мастер: «Ты из какой бригады?» Этот случай стал поворотным в работе: если на стройке признали - зритель поверит. Борисов потом уехал, но именно он, считаю, поставил папу на ноги.
Позже в театр нагрянул Николай Александрович Мокин, феерическая личность, с появлением которого для отца начался новый этап. Достаточно вспомнить «А поутру они проснулись», где Сантехник-Мосин из шукшинской повести в трусах и простыне рассуждает в вытрезвителе от имени народа. Или роль в спектакле Иосифа Райхельгауза «Пришел мужчина к женщине», в которой ему удалось соединить смешное, лирическое, трагическое.
Надо сказать, что эта пьеса получилась по тем временам довольно откровенная: актеры (партнершей папы была Наталья Василиади) раздевались до нижнего белья, целовались и вместе ложились на стоящую посреди сцены кровать, после чего наступал антракт, в котором герой оставался лежать и курил.
Спектакль имел грандиозный успех и просуществовал при аншлагах на протяжении десяти лет. Для провинциального театра - это, безусловно, достижение. Вообще, в активе папы два спектакля-долгожителя. Второй - «Поминальная молитва», которую он уже сам поставил. Этот спектакль шел десять лет, до самой смерти отца.
- Знаю, что со спектаклем «Пришел мужчина к женщине» Эдуард Сергеевич отметился даже на сцене московского театра «Современник», где партнершей Мосина являлась сама Любовь Полищук. Как так получилось?
- К тому времени (дело было в 1991 году) Иосиф Райхельгауз создал свой театр, но здания своего не имел и спектакли на правах аренды устраивал в «Современнике». Вообще-то в пьесе «Пришел мужчина к женщине», которую Иосиф Леонидович поставил и в столице, вместе с Полищук должен был играть Альберт Филозов. Но он не смог. А ведь под спектакль дали определенный день - значит, надо играть.
Тогда режиссер и обратился к отцу с предложением. Тот, конечно, согласился. В нашем семейном архиве сохранились фотографии с того спектакля. Среди них есть и такая - на сцену выходит Филозов, который только что вернулся с гастролей, и вручает папе цветы.
Кстати, у отца тогда был реальный шанс остаться в столице. Райхельгауз открытым текстом ему говорил: «Ты мне нужен!» Но папа подумал и… остался в Хабаровске: где, мол, родился, там и пригодился. Я могу отца понять - ему тогда уже было за пятьдесят. Не зря он нас учил: «Любую книгу надо прочитать в своем возрасте. Если будешь читать «Дети капитана Гранта» в 40 лет, ты уже опоздал…»
- А как вышло, что ваш отец подался в режиссеры?
- В середине 1980-х в театр приехал Юрий Веригин, который сразу нашел с папой общий язык. Новый режиссер оказался человеком неординарным: холерик и заводила, главной чертой в его характере, как считал отец, был авантюризм. Веригин и предложил отцу попробовать себя в роли режиссера. Так появились «Игрушечный телефон», «Операция «Привет» и так далее.
Между прочим, папа на протяжении четверти века возглавлял народный театр в Хабаровском институте инженеров железнодорожного транспорта. При этом еще ставил спектакли в медицинском и педагогическом вузах, в «Дальгипротрансе»… Словом, набил руку, что потом ему позволило выйти на профессиональную сцену.
- Игорь Эдуардович, а вы сами хотели пойти по стопам отца?
- Очень хотел. Я же был пропитан театром (в детстве даже мазался гримом), мне и до сих пор драматическое искусство ближе. Но родители видели во мне музыканта. И только спустя годы я понял, почему.
Как-то в Хабаровске гастролировал академический театр имени Горького, среди актрис была папина однокурсница Надежда Айзенберг. Отец, знакомя меня с ней, с гордостью сказал: «Это мой старший сын Игорь - пианист!»
У Надежды Айзенберг буквально загорелись глаза: «Вы пианист?! Тогда я вам расскажу одну вещь: когда мы с вашим папой гуляли по Владивостоку, он всегда ходил, играя на воображаемой клавиатуре…» Папа смутился, а у меня все срослось. Так вот почему нас с братом отдали учиться на фортепиано. Вот откуда такая тяга к инструменту, на котором отец самостоятельно научился играть и собрал огромную коллекцию фортепианных записей. И вот откуда его музыкально-точная интонация во всех его спектаклях. Папа мечтал быть пианистом, а стал им я.
- Эдуард Сергеевич всего две недели не дожил до своего 70-летия. Каким он был в последние месяцы жизни?
- Он болел лет шесть, но держался до конца. 28 марта 2009 года папа, как потом выяснилось, в последний раз вышел на сцену в «Поминальной молитве», а потом признался: «Даже не знаю, как доиграл…» Через несколько дней позвонила его лечащий врач, стала нас ругать: «Что вы делаете, зачем разрешаете ему играть? Время идет в лучшем случае на месяцы или на недели». И заплакала в трубку. Отец и сам знал, что конец неизбежен.
Беседовал
Дмитрий ИГОЛИНСКИЙ.