Век Муравьёва на Амуре

На выставке представлено много книг о деятельности графа Н.Н. Муравьева- Амурского

В Дальневосточной государственной научной библиотеке открылась выставка «Его трудами - здесь Россия!», посвященная 210-летию со дня рождения генерал-губернатора Восточной Сибири Н. Н. Муравьёва-Амурского.
Под обложками книг с портретами знаменитого графа собран огромный свод материалов - итог всего самого значительного, посвященного актуальным проблемам исследования российской цивилизации на Дальнем Востоке. Десятки изданий, снабженных библиографическими указателями, - случай по нынешним временам экстраординарный.
Казалось бы, столько уже написано, опубликовано, но, как выясняется, изучено, осмыслено далеко не все. Архивные хранилища таят в себе громадное количество потрясающих свидетельств, раскрывающих историю нашего края под новыми углами зрения. Ракурсы как минимум поучительны, представляют новую информацию к размышлению.
Графский титул, высший чин генерала от инфантерии и приставку к фамилии «Амурский» Николай Николаевич Муравьёв получил за свою неутомимую деятельность на посту генерал-губернатора Восточной Сибири - «победитель без войны».
Вряд ли найдется другой государственный деятель, так много сделавший для Дальнего Востока и Восточной Сибири. Сегодняшняя принадлежность многих дальневосточных земель к России - исключительно его заслуга.
По словам его современника военного географа и путешественника М. И. Венюкова, время правления генерал-губернатора Восточной Сибири, которое он называет «век Муравьёва», для нашего региона сопоставим с «веком Екатерины Второй».
Только в силу своих дипломатических способностей он сумел без войны присоединить к России земли Приамурья, подписав с Китаем Айгунский договор, по которому граница между двумя странами теперь проходила вдоль русла реки Амур, а затем благодаря его энергии добавился к Российской территории весь Уссурийский край.
Если бы не противодействие столичных чиновников, то сегодня граница России проходила бы по Великой Китайской стене, таковы были его предложения, он видел возможности этого присоединения, без особых усилий.
Для обывателя слово «сплав» ассоциируется с бревнами, несущимися в бурном потоке. Нечто иное подразумевало оно в «амурской эпопее» Муравьева. Сплав - это переселение, движение народа на новые места, решимость занять территорию. И не груда бревен, а целая флотилия из пароходов разного размера, баржей, плотов, вместительных лодок, растянувшаяся на несколько верст, тащила на себе переселенцев, скарб, строительные материалы, домашний скот, зерно для посева, муку.
Первый такой сплав состоялся в 1854-м и более походил на армейский обоз, везший кроме прочего и пушки, и боеприпасы, и амуницию. Это было необходимо не только для охраны первых поселений, но и для строительства крепостей и застав по всему левому, русскому берегу Амура. Так возникли укрепления, ставшие в будущем городами-форпостами: Хабаровск, Владивосток, Благовещенск.
Каждый сплав подготавливался как крупная военная операция. Муравьев был вездесущ: он вникал в детали строительства специальных кораблей, искал и находил инвесторов, готовых под гарантии государства вложить деньги в новое дело, и находил таковых. Сотни проблем, неувязок, неожиданных препятствий - хоть умри, предстояло решить к назначенному дню. Многие считали манеру Муравьева не слишком доверять другим и все перепроверять самому слабой чертой его как администратора. Но мог ли быть другим он, хорошо сознававший, сколь велика его ответственность, равно как и цена его ошибки?
Известный русский писатель И. А. Гончаров встречался в Аяне с Муравьевым и был в совершеннейшем восхищении от этой встречи: «Небольшого роста, нервный, подвижный, -
ни усталого взгляда, ни вялого движения… Какая энергия! Какая широта горизонтов, быстрота соображений, неугасающий огонь во всей его организации, воля, боровшаяся с препятствиями!».
Все первые четыре сплава были осуществлены под непосредственным руководством Муравьева. Отсутствие губернатора во время пятого объяснялось причиной более чем уважительной - он сидел за столом переговоров с китайцами.
В мае 1858 года в китайском городке Айгуни генерал-губернатором Муравьевым была одержана блестящая победа. Китай признал полное право русских на земли по рекам Амур и Уссури. Отторгнутые в 1689-м громадные пространства, сосредоточившие в себе богатейшие природные ресурсы и исключительно удобную береговую линию, стали неотъемлемой собственностью России. Самое же примечательное состояло в том, что подобное беспрецедентное «приобретение» свершилось без единого выстрела.
В 1860 году число казачьих станиц на Амуре составляло шесть десятков, на Уссури - двадцать три. А Муравьев думал уже не о селах - о городах, соединенных между собой железными дорогами, о свободной беспошлинной торговле для экономической независимости края, о тихоокеанском флоте, о пограничных заставах. Он никогда не был мечтателем: все перечисленное было заложено именно при участии Муравьева, чтобы получить в дальнейшем развитие…
Сотрудники «научки» знают, что нет почти ничего тайного, что не стало бы явным; история не может быть переписана; судьба человеческая длиннее кратких сроков земного существования.
Украшением этой выставки является книга И. П. Барсукова, действительного члена Императорского общества истории и древностей российских при Московском университете. Его исследовательский труд «Граф Николай Николаевич Муравьёв-Амурский. Биографические материалы по его письмам, официальным документам, рассказам современников и печатным источникам» впервые был издан в Москве в 1891 году в двух томах. Первый том посвящен описанию деятельности Н. Н. Муравьёва-Амурского, второй том - его служебным запискам, рапортам и официальным письмам.
Эти бесценные документы напоминают слои разных времен, рассказывающие читателям о сменившихся эпохах. Проборы, усы, воротнички отложные и стоячие, покрой сюртуков, прически и шляпы женщин. И лица, лица… И надписи, запечатлевшие и принятые образцы письменного общения, и свойственные времени формы отношений между людьми.
Не только письма или воспоминания, но разнообразные ходатайства, справки с места службы - все это документы человеческой жизни, окрашенные интенсивным цветом времени, влиявшего на эту жизнь и формировавшего ее по своему образу и подобию. Автобиография одного и того же человека, составленная в разные годы его жизни, рассказывает о его деяниях неодинаково, различия эти дают нам возможность окунуться в муравьевскую эпоху. А сами умолчания красноречивее подробных разъяснений.
Среди представленных изданий особого внимания заслуживает книга хабаровского историка Н. И. Дубининой «Николай и Екатерина Муравьёвы-Амурские», которая была издана в 2014 году музеем им. Н. И. Гродекова.
Недаром на Амуре появилась станица Екатерино-Николаевская, соединившая в своем названии имена удивительной супружеской пары Муравьевых. Не только сам губернатор, но и его супруга была личностью необыкновенной, которой судьба и жизнь уготовила необыкновенную.
Екатерина Николаевна имела лучший в городе особняк - с парадным залом, зеркалами и библиотекой, окруженная всеобщим почетом, считалась первой дамой - она была боевой подругой своего супруга, переносившей все выпавшие на его долю испытания и опасности.
Екатерина Николаевна старалась ступать шаг в шаг со своим неугомонным мужем. Как ни отнекивался Муравьев, делать было нечего - ему пришлось взять жену в экспедицию на Камчатку. Не каждому мужчине это предприятие было по силе, но Катенька дала мужу клятву «безропотно переносить все трудности».
В воспоминаниях людей о той экспедиции запечатлены сцены, когда бедная жена, дрогнув, плакала от усталости, не надеясь ни на какое снисхождение со стороны мужа. Но проходило время - и горечь обид забывалась: генерал-губернаторшу видели то во главе собачьей упряжки, то среди участников очередного сплава. А ведь длилось такое путешествие на плотах и лодках от трех до шести месяцев. Не одна тысяча километров, пройденная в самых трудных условиях.
О супруге губернатора писали: «Жена Николая Николаевича, француженка, не меньше его отличалась гуманностью, добротой и простотой. Со всеми в городе Е. Н. Муравьева была очень внимательна и обходительна». Кстати, именно к ней как к последней инстанции бросались искать защиты, провинившись перед грозным губернатором. Он же просто не умел говорить Екатерине Николаевне «нет». По словам его сослуживца Б. В. Струве, «он был в нее влюблен безумно». А потому неизбежное, казалось, наказание всегда смягчалось, а порой и отменялось вовсе.
Обаятельной, всегда оживленной и элегантной, как истинная парижанка, запомнилась Екатерина Николаевна. А ведь для нее, как чудом залетевшей сюда из теплых краев птахе, суровый климат был губителен. Это стало ясно сразу, а потому тяжелые экспедиции ей приходилось чередовать с поездками в Европу на лечение. У Муравьевой стало резко ухудшаться зрение. Врачи запретили ей смотреть на снег, слепивший глаза, - тот самый русский снег, который она так полюбила. Она ощущала себя дочерью России. Окружающие, слыша ее речь, часто про себя удивлялись: французы для нее были «они», русские - «мы».
Книга Дубининой воссоздает удивительный портрет Николая Николаевича и Екатерины Николаевны Муравьёвых-Амурских, их непростое человеческое счастье.
Все эти издания так и подмывает цитировать. Но только теряешься, что выбрать, кому отдать предпочтение - столь много на этих страницах нового. Надо сказать о том, что библиотекари собрали весь корпус исследований о Муравьеве не только с редкостной научной тщательностью, но с подкупающей любовью к предмету исследования.
А самое главное - эти связи протянуты из книги в книгу, родня их между собой и внушая читателям иллюзию еще не погасшей, еще продолжающейся жизни этих замечательных людей, которые становятся для нас ближе.
Александр САВЧЕНКО.
Фото из архива Дальневосточной государственной научной библиотеки.