Виноградную косточку в землю зарыли…

Отец поэта Шалва Окуджава, Булат Окуджава.

У Булата Окуджавы есть такие стихотворные строки: «Убили моего отца, ни за понюшку табака. Всего лишь капелька свинца - зато как рана глубока…». Эта незаживающая рана будет терзать его всю жизнь.

Кем же был отец поэта, Шалва Степанович Окуджава? За что и кто его убил? В последнем своем романе «Упраздненный театр» (1993 г.), своеобразной семейной хронике, Булат Шалвович рассказывает о родителях, родственниках, о своем детстве; на его фоне возникает история большой семьи. Она во многом трагична и печальна, обобщенно в ней прослежена судьба поколения, вознесенного вначале, а потом растоптанного революцией. Грузия, московский Арбат, недолгая жизнь и школа в Нижнем Тагиле, возвращение в Москву… После была учеба, война. Такова география «прорастания» знаменитого барда. Его песни придут к нам позже, и мы не будем долго догадываться о том, что двигало их создателем.

Сохранилась написанная Шалвой Степановичем автобиография. В ней обозначены основные точки его карьеры: гимназистом подружился с кутаисскими революционерами, позже стал председателем Кутаисского губкома комсомола, затем заворгом ЦК комсомола Грузии, был послан на учебу в Москву. «В Москве у меня были колебания в партийной линии. Никогда ни в какой оппозиции и во фракционной работе не участвовал… Прошел чистку вузовских ячеек… Был отозван на партийную работу в Тифлис (Тбилиси. - А.Ч.) в качестве зав. агитпропом Тифлисского горрайкома… В 1930 г. по мобилизации ЦК был послан секретарем Тифлисского горкома. В 1932 г. был направлен на Урал секретарем (парткома. - А.Ч.) Уралвагонстроя. В настоящее время работаю секретарем Тагильского горкома».

Очевидно, анкета была заполнена незадолго до ареста (или сразу же после него). Есть в ней и такое признание: «Два моих брата были троцкистами. Один из них и в настоящее время является троцкистом и находится в ссылке…»

В судьбе Шалвы немалую роль сыграли его земляки С. Орджоникидзе и Л. Берия. Первый добился направления в Нижний Тагил, второй сыграл зловещую роль в судьбе этой семьи. О своих взаимоотношениях с Лаврентием Берия он пишет в одном из писем жене: «У меня наступили какие-то странные времена. Мало того, что Лаврентий продолжает предавать анафеме Мишу и Колю (те самые братья-троцкисты. - А.Ч.), но и со мной последнее время очень суров и неразговорчив. Я как-то спросил его, в чем дело, и он, шлепая своими губищами и не глядя, как всегда, в глаза, сказал: «Ты что, чистоплюй? Ты пьешь вино со своими братьями - заядлыми троцкистами! Делаешь вид, что солидарен с ними, а мы, значит, не правы?.. Тебе что, колхозы не нравятся?.. А слово великого Сталина тебе ничего?». И пошел, пошел… Я не помню, Ашхен, чтобы мы с тобой выражали свое несогласие с линией партии…»

Мама поэта Ашхен Степановна Налбандян была верным единомышленником своего мужа, занимаясь партийной работой. Словом, это были люди если не самого ближнего круга «великого горца», но и не пешки в той трагической атмосфере переустройства мира.

Писатель Дмитрий Быков считает, что роковым эпизодом для Шалвы Окуджавы была осень 1923 года, когда он принял участие в дискуссиях вокруг письма Троцкого в ЦК и ЦКК и его декабрьской статьи «Новый курс». Вокруг тезисов Троцкого развернулась дискуссия, многие поддерживали наркомвоенмора, среди них был и Шалва Окуджава (он настаивал всего лишь на праве партийцев высказываться по основным вопросам, на разрешении полемики, праве того же Троцкого писать о своем несогласии с большинством). Объединенный пленум ЦК признал многие обвинения Троцкого справедливыми, но само его письмо объявили «фракционным». Окуджава «подставился», как и Пятаков, Преображенский, Серебряков.

Дело Ш.С. Окуджавы было секретным 70 лет (его рассекретили 17 октября 2007 г.). Его номер - 5868, в деле всего семьдесят девять листов…

Его арестовали 18 февраля 1937 года (тогда он был секретарем Нижнетагильского горкома партии). При обыске изъяли пистолет и два томика Есенина. Сидел в Свердловске. Обвиняли во многих грехах, по статье 58, пункты 8 и 11. Восьмой - это совершение террористических актов, направленных против представителей советской власти. Он был вписан вместо зачеркнутого десятого («пропаганда или агитация, содержащая призыв к свержению советской власти»). 11-й пункт - это «организационная деятельность, направленная к подготовке предусмотренных в ст. 58 преступлений». В сущности, любая деятельность «врага народа», занимающего государственный пост.

В деле фигурируют доносы многих из тех, с кем работал, общался Ш.С. Окуджава. Все обвинения он отрицал, 3 августа ему было вручено обвинительное заключение. 4 августа состоялся суд, в последнем своем слове он просил суд объективно разобраться в его деле. Суд удалился «на совещание». В тот же день, 4 августа 1937 г. Ш.С. Окуджава был расстрелян в подвале Свердловского НКВД…

«Всего лишь капелька свинца - зато как рана глубока!»

Эти строки сын напишет в 1979 году. Он не все рассказал об отце в своей последней книге (Б.Ш. Окуджава умер 12 июня 1997 г.). Книга завершается арестом матери.

Ашхен Степановна, вернувшись с сыном на Арбат, стала хлопотать о судьбе мужа: писала запросы в соответствующие инстанции. Однажды «случилось чудо, - пишет Булат Окуджава в своей книге, - ей пришло уведомление на служебном бланке… Народный комиссар внутренних дел примет ее в назначенное время». Это был их старый знаменитый Лаврентий Берия.

Ашхен спросила палача о судьбе своего мужа. В ответ услышала: «Ашхен, дорогая, навалилось столько всего… оказывается такой завал преступлений! … Но мы разберемся… Шалико я займусь завтра же, слышишь?»

Вечером, после работы, Ашхен вернулась домой, улыбнулась матери, сказала: «Обещал. Посмотрим… Как будто не врал… Очень возмущался, представляешь?»

Ночью ее забрали. Шел 1939 год. Отправили в Карагандинские лагеря. В 1949 г. приговорили к вечному поселению в Красноярском крае. Булат с младшим братом Виктором воспитывался у тети в Тбилиси. Освободилась Ашхен в 1954 году и жила в Москве. Ей выдали лживую справку о том, что Шалва Степанович умер 14 декабря 1938 года, отбывая наказание. В апреле 1956 г. Главная военная прокуратура отменила приговор, вынесенный Шалве Окуджаве. Но забвение продолжалось.

…Уральские исследователи сталинского тоталитаризма не могли пройти мимо судьбы репрессированного парторга Уралвагонстроя. Один из них, тагильский писатель Василий Овсепьян недавно выпустил книжку «Прошлое, которое идет по пятам…». Она о судьбе семьи Окуджава. В ней он рассказывает, с каким трудом, как долго добывал по крупицам сведения о том, что произошло на Урале летом 37-го.

Впервые фотографии начальника Уралвагонстроя Л.М. Марьясина и секретаря парткома Ш.С. Окуджавы появились в 1982 году (в буклете, посвященном 50-летию «Тагилстроя»). Второе упоминание пришлось на время «перестройки».

Пожалуй, Овсепьян более полно исследовал период партийной работы Шалвы Степановича в Тагиле, читал протоколы его допросов, обвинительное заключение. «По тону и стилю допросов (всего их было пять), по их характеру, я бы даже сказал интеллигентности и не особой вязкости, возникает впечатление, что следователь словно формально конструирует обвинение. И ему не особо веришь», - пишет Овсепьян. Гебисты наверняка знали: Окуджава уже давно значился под №27 в списке «по первой категории» - расстрельной. Мы уже знаем, когда он был составлен и кем подписан…

Конечно, сын догадывался о судьбе отца, ее финал стал определенным после реабилитации Шалвы Степановича в 1956 году.

С делом отца Булат Шалвович познакомился лишь в 1994 году, когда ему разрешили побывать в екатеринбургском архиве. После этого он с женой поехал в Нижний Тагил, где провел два дня.

Овсепьян приводит в книге слова своего земляка В. Грузмана, встречавшегося с Булатом: «Конечно, я спросил об отце. Булат рассказал: отец проходил по делу уральского повстанческого корпуса. Два коммуниста, посланные на Урал, доложили, что никакого контрреволюционного центра нет. Но Молотов проигнорировал эту докладную, и отца расстреляли в Свердловске.

- Если бы он остался жив, - добавил Булат, - то тоже, как и другие, по горло вымазался бы в крови. Некоторые друзья пытаются оправдать своих расстрелянных отцов: мол, они бы были не такие, как их палачи. Такие. Система других не выращивала».

Это было сказано в 1964 году, в первый приезд поэта в Нижний Тагил.

Никому не пожелаешь такой судьбы, чтобы сын отвечал за отца всю жизнь. Булат Окуджава ответил песнями, книгами, человеческим достоинством…