Роман с оркестром

Дальневосточный симфонический оркестр - это праздник музыки

Недавно, перебирая свои старые бумаги (архив, как говорят высокопарно, а я просто - бумаги!), нашла поздравления к 75-летию. И среди них такие строки Соболевского: «Что ж в личной жизни?

Самый длинный твой роман по срокам прямо исторический: весь зал, конечно, знает, с кем - с Дальневосточным симфоническим!...»

Действительно, мой «роман» с ДВСО начался в конце августа 1953 года. И закончился... Нет, ну почему закончился? Продолжается! Такой огромный пласт моей творческой жизни!

Тогда оркестр назывался просто симфоническим оркестром радиокомитета. Каждое утро музыканты собирались в Большой студии на репетицию, и пятнадцать раз в месяц в эфир шло «живое» исполнение симфонической музыки. Продолжительность этих выступлений была от получаса до 58 минут.

Раньше всех - часов в семь утра - обычно приходил Иван Афанасьевич Миланич (отец нашей поэтессы Л. Миланич). В то время он был инспектором оркестра. В студии разыгрывался один. А каждого входившего музыканта встречал музыкой-характеристикой. И как ни старались музыканты проскользнуть незаметно, не получалось - ловил на ходу! Например, Сашу Фарбера - любимца женщин - встречал мелодией Моцарта «Мальчик резвый, кудрявый, влюбленный», Августа Шпайна и Федю Куликова, приехавших из Одессы, встречала мелодия песни «С одесского кичмана бежали два уркана», а ударника Борю Кобякова - длиннолицего, с багряным цветом задубевшей кожи - «По улицам ходила большая крокодила...».
Любителей рыбалки «Сошельников и компания» встречала мелодия популярной песни Дунаевского «На рыбалке у реки тянут сети рыбаки», ну и так далее. Все сейчас не упомню.

Во всяком случае, это было весело и остроумно. И на одном из юбилеев оркестра - кажется, на 65-летии - мы с Виктором Тицем этот прием использовали: когда я объявляла имя очередного поздравителя, оркестр встречал его мелодией. Так, мэра города П. Филиппова сопровождала бетховенская «Мелодия судьбы», зам. председателя краевого правительства И. Стрелкову - «У любви, как у пташки крылья...», католического пастора - темой патера Лоренцо С. Прокофьева. Зал был в восторге.

Нет, не случайно я нашла поздравление Славы Соболевского, ибо дня через два приехавшие в Новосибирск на концерт хабаровчане привезли мне буклет, выпущенный к 75-летию ДВСО. Конечно, я окунулась в этот дорогой, любимый мной мир, сердце колотилось от волнения, перед глазами вставали картины прожитой жизни, лица музыкантов оркестра, дирижеров, гастролеров, с коими довелось выходить на сцену.

От фотографий в буклете я в восторге. Понравились отдельные места в тексте. Но в общем... В общем, стало грустно. Текст не лишен красивости. Но, главное, не хватало... Чего мне не хватало? Тепла и любви.

А за себя даже немного обиделась. Хотя я не тщеславна и «премьерством» не страдаю. И с уважением всегда отношусь к своим коллегам-ведущим, зная, что это за труд.

Еще будучи студенткой, ходила на концерты симфонического оркестра радиокомитета - а их было по два в месяц, с октября по май - по приглашению филармонии. И вели эти концерты блестящие музыковеды и ведущие: С. Мирская, Я. Константиновский, диктор Д. Сугробкин, артистка филармонии Т. Корчиц... У них я училась. Да, это были мои учителя!
Сама же я вышла на сцену в качестве ведущей первый раз 28 мая 1958 года. На столетие Хабаровска к нам приехал Новосибирский симфонический оркестр, дирижеры - А. Кац и К. Кондрашин. Солисты - Павел Лисициан (баритон) и Рафаил Соболевский (скрипка). И я провела тогда десять концертов подряд в ДОСА и два в театре драмы. При полных залах! Это был праздник музыки!

Потом оркестр уехал на гастроли по Дальнему Востоку, и на обратном пути, в начале августа было еще семь или восемь концертов. А в октябре я вышла на сцену уже со своим оркестром. Вот оно - настоящее начало романа!

Худрук филармонии В. Чернин стал добиваться передачи оркестра в ведение филармонии, что и произошло в 1961 году. Стал оркестр Хабаровской краевой филармонии. А сначала был Ю. Олесов - внешне очень милый, добрый такой толстячок. Но музыканты его не любили и дали ему прозвище «Пончик с ядом». Ох, все-таки какие люди, эти музыканты! Не дай Бог попасть им на язычок. Я не раз видела, как они расправлялись с неугодными им дирижерами, музыкантами, администраторами. Как-то воскликнула: «Вы как неразумные дети!», а кто-то мне в ответ: «Правильно - сукины дети!».
В общем, Олесова выжили. И приехал Ю. Николаевский - из Новосибирска, где он был вторым дирижером у Каца. Кстати, здесь, в Новосибирске, говорят, что именно в бытность Николаевского оркестр расцвел необыкновенно. Но, к сожалению, Кац не хотел терпеть «соперника». Увы, так часто бывает. Вот ведь и В. Тиц боялся брать второго дирижера, дабы не внести раскол в коллективе. И все искал единомышленника.

Нашему оркестру повезло: союз двух дирижеров - Николаевского и Бабенко - был уникальным. Николаевский никогда не позволял никому унизить или обидеть второго дирижера. И учил его! Для меня это было потрясающе интересное время. Ведь я была совсем далека от музыки, а они относились ко мне как к равной, как к полноправному коллеге. И не найду я слов благодарности, чтобы сказать, как многому меня научили, ввели в этот уникальный мир музыки и Николаевский, и Бабенко, и Чернин, и Владимиров, а потом уже и Тиц, и те молодые дирижеры - Безуглов и Клементьев, которые работали в такое непростое для оркестра время.

На 50-летие Новосибирской консерватории под звуки траурной музыки на белом экране демонстрировались лица и имена педагогов, ушедших из жизни: дирижеры, теоретики, скрипачи, пианисты... И я вдруг увидела столько знакомых имен, с которыми меня сводила судьба! На сцене. Вместе с нашим оркестром, который стал потом Дальневосточным симфоническим.
Уже в самом начале 60-х годов оркестр стал давать утренние концерты для детей и для разных возрастных категорий. Сначала тексты мне писали музыковеды, а потом я предложила Николаевскому: «Давайте я сама попробую написать. Вот в последней теме весь текст списан из книги известного ленинградского музыковеда...».

С этого и началось. Конечно, под руководстовм обоих дирижеров, а они были людьми очень эрудированными. Бабенко себя называл: музыкант по профессии, литератор по призванию. Николаевский был как «мама-папа» для музыкантов: квартиры, зарплаты, детские сады и ясли... - чем только не занимался главный дирижер! А еще он был блестящим педагогом.

Именно при нем к нам приезжали (и не раз!) К. Элиасберг, Р. Матсов, Н. Рахлин, Н. Стасевич, Г. Юдин, Э. Хачатурян, С. Перейра, В. Дударова... Всех сейчас не упомню. А солисты: В. Жук, Н. Штаркман, Л. Власенко, Н. Бейлина, И.

Политковский. Совсем молодой с сольным концертом выступали у нас с В. Постниковой В. Спиваков, и альтист Ю. Башмет, и московский квартет арф - ученицы знаменитой В. Дуловой.

Очень любила к нам приезжать Н. Казанцева (сопрано, исполнительница концерта Глиэра для голо
са с оркестром), В. Отделёнов, С. Яковенко, М. Александрович, А. Александрович, Б. Штоколов, Тиит Куузик. А знаменитый литературно-музыкальный театр Аксеновой-Арди! Они ставили с оркестром «Эгмонта», «Пер-Гюнта», «Арлезианку»... Пианисты Г. Р. Гинзбург, С. Нейгауз... И ведь каждая встреча оставляла такой глубокий след и в душе, и в мозгах! Часто встречи были не единичные, а повторялись. Я как-то умудрялась сохранять добрые отношения долгие годы. И часто думаю, что я - счастливый человек.