«В 1943 году из Америки по программе ленд-лиза в Хабаровск завезли первые в истории города электрокардиографы. Один из них дали краевой больнице (она располагалась на Истомина, где сейчас детская краевая). Питались они от батареи, а электрокардиограмма записывалась на специальную пленку «Кодак». Электрокардиограф исправно служил 4 месяца, потом закончилась пленка, разрядилась батарея, и он занял почетное место мебели. Позже привезли второй, но его постигла та же судьба. В 1949 году больница получила наш родной, отечественный аппарат.

Он был копией американского, но похуже. Американский весил 16 кг, а наш - 25, американская батарея служила 4 месяца, а наша - один. Зато наш работал на родной пленке, от родной батареи. Но если вы подумали, что теперь-то уж электрокардиограммы записывались без проблем, то глубоко ошибаетесь. Главврач, ссылаясь на то, что в больнице нет технического персонала, даже подходить к аппарату запретила, и он простоял в упаковке около 2 лет. В 1951 году, через несколько месяцев после начала моей работы в краевой больнице, заметив мое пристрастие к медицинской технике, меня назначили по совместительству заведующим электрокардиологическим кабинетом. Это громко звучит, но на самом деле, кроме меня, там были: молоденькая, ничего не умеющая медсестра - одна, электрокардиограф - один, кушетка - одна, стульев - три».

Из «Записок старого профессора». Не лейте елей!

Воспоминания Ильи Зиновьевича Баткина можно слушать и читать часами. Жаль, что писать он бросил еще лет десять назад, а о публикации «Записок старого профессора» даже и не думал - прочитать часть из них можно лишь в «закоулках» сайта ДВГМУ.
- Рассказики эти я писал больше для себя. Ну, и немножко для своих студентов. Да, я старался в них не врать. В моем возрасте уже можно говорить правду. Вы знаете, сколько мне лет?

Илье Зиновьевичу - 85. Он доктор медицинских наук, профессор, заслуженный врач РСФСР… Перечислять все его регалии и заслуги не буду. Поскольку Илья Зиновьевич сразу предупредил:

- Будете писать про меня - не вздумайте лить елей. Терпеть не могу!

Доктор Баткин считает себя счастливым человеком: ему повезло найти дело своей жизни и место в ней, пусть и во многом случайно. В мединститут в Воронеже он, например, поступил «просто так», вместе с нравившейся ему девочкой, а в Хабаровск и вовсе попал принудительно.
- Приехал я сюда из Воронежа в 1951 году по распределению, после того как меня не приняли в аспирантуру из-за пятого пункта. Знаете, что такое пятый пункт? Да, тогда евреям были закрыты многие двери. Представляете, в каком настроении я сюда ехал? В о-о-очень мрачном. Приезжаю, и вдруг попадаю в совершенно невероятный мир, где вижу невероятных людей - не зацикленных на ерунде, абсолютно не таких, как в этом тухлом Воронеже. И с работой мне повезло - я попал в краевую больницу, где коллектив такой, что сейчас представить невозможно! Это были удивительные люди, что врачи, что медсестры, а с какой душой они работали! Причем работали за копейки! А вы думаете, врачам у нас когда-то много платили?..

В краевую больницу Илья Баткин попал, кстати, исключительно в качестве… мужчины. Для командировок по селам Нижнего Амура там требовался именно специалист мужского пола. Через какое-то время молодого доктора заметили и пригласили работать в мединститут. Где он со временем защитил докторскую и... встретил будущую жену Ксению.

- Но из командировок я и после свадьбы не вылезал. Когда родился первый сын, через две недели уехал, а вернулся - ребенку уже полгода. И представьте, кстати, какое впечатление поначалу на меня производили эти командировки! Я ведь никогда до этого не видел ни леса, ни нормальной реки! И - как в другой мир попал! И именно тогда я решил, что Дальний Восток - единственное место, где стоит жить. Так считаю и теперь. И хоть потом и звали меня и за границу, от Израиля до Канады, и по России в разные места, я остался здесь. Сам, правда, многим рекомендовал уезжать. Внучке, помню, советовал в Австралию ехать. Но воспитание у нее оказалось мое (смеется) - осталась.

Доктор ушел на охоту

«В селе, расположенном на берегу большого озера, работал хирург. Я очень хотел познакомиться с ним, потому что он у себя в сельской больнице делал сложнейшие операции, какие обычно делают только в городских клиниках бригады врачей. Он же оперировал один. Помогала ему операционная сестра, а наркоз давал местный терапевт. И результаты были отличные. Несколько раз я приезжал в это село, но каждый раз мне говорили: «Доктор ушел на охоту». Я рассказал о своей неудаче знакомому хирургу-доценту. Он ответил, что это действительно очень талантливый врач, хирург от бога:

- Мы даже пытались переманить его к нам. Он приехал, поработал месяца два, не выдержал и вернулся в деревню. Он одиночка, коллектив угнетает его. Еще есть у него грех, он страдает запоями. Люди в селе очень любят его и оберегают от посторонних. Как только начинается запой, его увозят на пасеку и говорят всем - ушел на охоту.

Так я и не встретился с ним. Водка доконала его, и через несколько лет он умер от цирроза печени».

Из «Записок старого профессора».

- Сельским врачам того времени надо памятники ставить! Я был просто поражен - как они там жили и работали! Но, как ни странно, помимо минусов в таких ужасных условиях были и плюсы. Потому что у врачей, которые знали, что рентгена нет и не будет, обострялась интуиция. И еще у этих людей, в медицинском отношении зачастую малограмотных, было главное - искренность, врачебная душа, чувство, что ты нужен людям, что ты для них - последняя инстанция. Искреннее желание помочь - для меня главный критерий настоящего врача.
А самым страшным качеством для врача Илья Зиновьевич, кстати, считает высокомерие. И диктаторские замашки.

- Хотя, например, для хирурга - это допустимо. Вот Сергей Иванович Сергеев (его именем сейчас названа краевая клиническая больница №1), блестящий наш хирург, был матершинником страшенным. Во время операции мог и послать сестру десятиэтажным, и пинцетом в нее швырнуть. Но... на него не обижались. Знали, что он не со зла - просто сильно переживает за человека, которого оперирует.

Слушая Илью Зиновьевича, понимаешь, что многие наши нынешние представления о медицине советского периода, мягко говоря, не соответствуют действительности.

- На самом деле мы были технически вооружены отвратительно, и так же отставали от мировой медицины на 30-40 лет, как и сейчас. Но был тогда и огромный плюс - честность. Вот однажды заболел зампред крайисполкома. И жене (она у меня тоже врач) позвонили, попросили его положить в отдельную палату. Какой скандал она подняла! Какое, мол, вы право имеете такое требовать, когда у меня в коридоре люди лежат! И положила его не в коридор, конечно, но в обычную десятиместную палату. И он там лежал и молчал в тряпочку. Потом уже, в 60-е годы, власть отгородилась от народа - построили они себе отделение для крайпартактива, поликлинику. И это были первые сигналы разложения государства. Мы, конечно, и сами изменились к тому времени. Потому что поднялись по служебной лестнице. Ведь только пока ты простой врач, ты легко можешь сказать зампреду, что тебе плевать, что он зампред. А когда становишься завотделением - уже сто раз подумаешь... Но хочу сказать, что даже в 70-80-е такого лицемерия во власти, как сейчас, не было. Тот же первый секретарь крайкома Черный был сложный человек, но честный. Я был консультантом поликлиники крайпартактива и сам был свидетелем одного случая. Ему однажды прислали ящик лимонника. И видели бы вы, с каким скандалом он отправил этот ящик назад! Он искренне возмущался - как это кому-то пришло в голову его подкупить?

Нобелевка, ха-ха

«На Нижнем Амуре я услышал от местных врачей, что малые народности редко болеют ишемической болезнью сердца, а инфаркта у них вовсе не бывает. Но ведь если они от этого защищены, то, познав механизмы защиты, можно использовать их для всех людей! Так подумал я и стал настойчиво пробивать эту идею во властных кругах здравоохранения. И пробил. Было решено организовать научную экспедицию в национальные села Нижнего Амура. Руководителем экспедиции назначили… меня, не имеющего не только никакого опыта проведения научных исследований, но и врачебного опыта. Такое тогда было время: «молодым везде у нас дорога». Не усомнившись в своих возможностях, я приступил к делу. Вместе с приданными мне двумя лаборантами. Сказано - сделано. Два летних сезона на катере мы прочесывали национальные села. Подсчитали - прослезились. Следов перенесенного инфаркта у малых народностей было столько же, сколько у русских, и уровень холестерина не различался. Нобелевская премия (ха-ха) не состоялась. Дело оказалось в том, что русские боли при инфаркте и стенокардии воспринимают как боли в грудине, а нанайцы и ульчи чувствовали их в спине и с сердцем не связывали. Но и такой результат был важен. Мы разработали инструкцию, обязывающую врачей при появлении острой боли в спине у коренных жителей старше 40 лет записывать им электрокардиограмму. С той поры диагнозы стенокардии и инфаркта перестали быть редкостью. А вот с публикацией научной статьи, такой вожделенной для нас, получился конфуз. Оказалось, что сведения, связанные с состоянием здоровья малых народностей, секретны. Обещали напечатать статью в спецсборниках под грифом «Секретно», но и там не напечатали».

Из «Записок старого профессора».

- Я потом, было дело, руководил еще научной темой по БАМу, с колоссальным бюджетом. Объездил его за пять лет весь, с 1980 по 1985 год. Тема была - легочные заболевания. Хотели «картинку снять», чтоб сравнить потом - что было и что стало. Я еще верил тогда, дурак, что этот БАМ чуть не весь мир перевернет. Романтичное было время... Смешно даже вспомнить…

Хотя, признает Илья Зиновьевич, романтика романтикой, но у многих, ехавших на Дальний Восток, в голове на самом деле стучало: «Там дадут жилье!».

- Мне вот в первый же день выделили в общежитии 6-метровую комнату, поставили кровать, тумбочку. Рядом - душ. Для меня это был рай! Я и душа-то до этого никогда не видел.

К нынешним планам по развитию Дальнего Востока вообще и дальневосточной медицины в частности доктор Баткин относится скептически.

- Да вам любой врач скажет, что не с того начали. Закупить на миллиарды сверкающее оборудование - это не то, что нужно. Начинать надо с подготовки врача, а этот врач должен уже сказать, что ему нужно для работы - вот это оборудование или вон то. Вложите в людей деньги, дайте врачам, наконец, нормальную зарплату!

Хотя где взять людей, в которых стоило бы вложить деньги, - большой нынче вопрос.

- В медицине случайных людей сейчас очень много, да. Где взять неслучайных? Врачей надо отбирать, я считаю, с детства. Вот в Хабаровске был же раньше в одной из школ биологический класс, который профессор Линденбратен покойный курировал, и куда со всего города шли романтики, решившие связать свою жизнь с медициной. И знаете, огромное значение имеет династия! Если ты смотрел на жизнь родителей-врачей и все равно решил стать врачом, - да тебя надо принимать в медицинский вуз без всяких экзаменов (смеется)!
У самого Ильи Зиновьевича, кстати, ни оба его сына, ни внуки в медицину не пошли. Насмотрелись.

Виктор Бирюков.
Фото из архива И.З. Баткина.