Хабаровчанину Льву Борисовичу Липовичу 12 апреля исполнилось 94 года. Веришь в это с трудом. Выглядит он не больше, чем на семьдесят.

А ведь за плечами у ветерана четырех войн (он воевал с белофиннами, с немецкими фашистами, японцами, освобождая захваченные ими территории, совершал боевые вылеты в Корею, помогая северным корейцам в их освободительной войне) насыщенная всевозможными трудностями жизнь...

Родился Лев Борисович в Крыму, в благодатной Евпатории. И с детских лет его притягивало небо, где, словно птицы, летали самолеты. А когда он стал студентом Керченского горно-металлургического техникума, то осуществил свою мечту. После учебы молодой студент приходил в местный аэроклуб, где его обучали летному делу. Сначала освоил планер, а потом был допущен к полетам на легкомоторных самолетах.

Затем была учеба в Днепропетровском горно-металлургическом институте, где Лев Борисович продолжал учиться летать. А, получив диплом инженера-металлурга, в 20 лет был призван в ряды Красной армии. И сразу же заявил о своем желании стать военным летчиком. Просьбу Льва Липовича удовлетворили: направили на учебу в Ейское военно-морское авиационное училище имени И.В. Сталина.

Недолго довелось ему летать в мирном небе. Родина направила молодого летчика на войну с белофиннами, которая длилась в зимний период с конца 1939 г. по начале 1940 г.

А в Великую Отечественную войну ему довелось испытать в полной мере и горечь поражений, и радость побед. А на войне, как на войне: всякое случалось. И в то же время отдельные эпизоды тех лет врезались в память основательно...

Воинская часть, в которой служил Лев Борисович, нередко направляла свои самолеты в тыл врага, на партизанскую территорию, доставляя белорусским народным мстителям оружие и продовольствие... Однажды, возвращаясь после выполнения боевого задания, пролетали над зоной, контролируемой партизанами, и заметили внизу костры, зажженные в определенном порядке, как было условлено, для приема самолета с Большой земли. И хотя посадка в партизанском лагере не была предусмотрена полетным заданием, командир экипажа, куда входил штурман старший лейтенант Липович, приказал ведомому следовать на свой аэродром, а сам принял решение совершить незапланированную посадку. Как только самолет приземлился на лесной аэродром, к нему устремилась группа партизан во главе с командиром. Им оказалась крупного сложения женщина.

- Мил человек,- обратилась она к командиру экипажа,- забери на Большую землю этих хлопчиков.

Недалеко, в красных отблесках костра виднелась группа ребятишек.

- Куда я их возьму? Ведь это бомбардировщик, а не транспортный самолет, - ответил тот.

- Мы их отбили у фашистов, - продолжала командирша, наступая на летчика, - оставить у себя не можем. Возьмите их с собой, иначе хлопчики погибнут...

После короткого диалога командир, посоветовавшись с экипажем, согласился забрать ребятишек. Десять из них, обвязав парашютными стропами, привязали за крюки в бомбовом отсеке, на которых до этого висели бомбы. А двоих с трудом, но устроили в кабине летчиков в ногах. С этим необычным «грузом» летели низко, почти касаясь крон деревьев. И благополучно приземлились на родном аэродроме.

- После войны я разыскал их всех и поддерживал связь с ними и с их семьями, - вспоминает Лев Борисович. - Так уж вышло, что я пережил многих из них. Сейчас в живых остались два человека.

А война продолжалась. Штурман Лев Липович служил некоторое время в составе одного из подразделений авиации Северного флота. Аэродром располагался недалеко от Мурманска. Оттуда их штурмовики вылетали сопровождать караваны транспортных судов, идущие из Великобритании в Мурманск с грузами для защитников Ленинграда. В определенном месте советские летчики принимали у англичан эстафету по сопровождению караванов. И, осуществляя воздушное прикрытие от нападения фашистских стервятников, наши самолеты вели эти суда до заданной точки, в пределах 20 миль от береговой черты, где начиналась зона, которую прикрывали уже советские береговые зенитные батареи. Случилось так, что самолет, в экипаже которого служил старший лейтенант Липович, попал под обстрел своих зенитчиков, которые приняли его за вражеский. Из трех летчиков только Липовичу удалось приводниться. Сработало индивидуальное средство спасения на воде. И он стал бороться за свою жизнь, что было сделать не так-то просто. Температура морской воды достигала 4-6 градусов тепла. Одежда напиталась водой и, сковывая движения, превратилась в дополнительный источник холода. Бороться с водной «прохладной» стихией Льву помогла закалка, которую он получил еще в студенческие годы, усиленно занимаясь силовой гимнастикой. Он ни на минуту не прекращал бороться с волнами. И греб к предполагаемому нашему берегу.

Стало смеркаться, и даже закаленный морской летчик стал выбиваться из сил. Лев заметил, что недалеко периодически показывается перископ подводной лодки. Он достал пистолет и решил: если это будет враг, то застрелится. К счастью, субмарина оказалась советской. Как только стемнело, она всплыла, и моряки забрали летчика на борт. Ему объяснили, что видели, как он приводнился, однако всплыть в светлое время суток не могли.

Корабельный медик, военфельдшер, к сожалению, Лев Борисович не помнит его имени, сделал все возможное. Однако в военно-морской госпиталь летчика доставили в плохом состоянии. Предрекали ему инвалидность. Но, придя в себя, Лев Липович стал, как он говорит, «работать над своим организмом» и вскоре заметил, как зашевелились пальцы сначала на левой, а потом и на правой ноге. Он смог побороть недуг!

После госпиталя старший лейтенант Липович прошел строгую медицинскую комиссию и был снова допущен к полетам. Ему даже удалось поучаствовать на заключительном этапе битвы на Курской дуге.