Обеспечение безопасности труда на местах поставлено еще крайне плохо. Люди продолжают гибнуть на производстве, при выполнении своих трудовых обязанностей. Их семьи теряют родных и близких, ушедших из жизни так внезапно и так рано. 

Казалось бы, создан огромный механизм из государственных органов, призванный исключить подобное. Но действует он зачастую на холостых оборотах. И даже случаи явного разгильдяйства, халатности, повлекшие смерть на рабочем месте, остаются безнаказанными. 

Как это иногда происходит - описывает в своей публикации адвокат, управляющий партнер адвокатского бюро «Слепцов и партнеры», заслуженный юрист Российской Федерации Михаил Слепцов.

Дилетант, но с претензиями

Хабаровчане традиционно любят хоккей с мячом, который в международной практике называется одним словом - «бенди». Любят за скорость, азарт, обилие голов и широкий размах, вполне соответствующий русскому характеру.

Ради матчей любимой команды они готовы были мерзнуть на стадионе имени Ленина под открытым небом, пока краевые власти не озаботились постройкой ледового Дворца для хоккея с мячом. Красавец «Ерофей» с прекрасным видом на Амур в январе 2018 года должен был принимать мировой чемпионат по этому виду спорта, в третий раз проходивший в Хабаровске.

Любое крупное спортивное событие требует серьезной подготовки. В связи с необходимостью обеспечить пожарную безопасность стадиона-громады командиром федерального учреждения «21 отряд Федеральной противопожарной службы по Хабаровскому краю» в октябре накануне спортивного события была организована проверка Краевого центра хоккея с мячом, в чьем ведении и находится огромное спортивное сооружение.

- Посмотрите, Волков (сведения об участниках судебного дела, лицах и обстоятельствах изменены в целях соблюдения кодекса профессиональной этики адвоката. - Прим. авт.), вы говорили, что все у вас в порядке, а на седьмом гидранте шток-то сорван! - пожарный инспектор рукой показывал в люк технического коллектора, подсвечивая фонариком. - Это - серьезная неисправность. Она чревата последствиями. У вас под одной крышей разом собираются больше десяти тысяч человек, и в случае возможного пожара все оборудование должно работать, как надежные швейцарские часы.

При таких нарушениях проведение массовых мероприятий категорически воспрещается. Вынужден выдать вам предписание на устранение этого недостатка. Об исполнении доложите нам письменно за подписью руководителя с описанием проведенных работ.

Уполномоченный по делам гражданской обороны и чрезвычайных ситуаций Николай Волков, работник арены «Ерофей», которому инспектор указал на выявленный недостаток, новичком в своем деле не был. В учреждении он трудился с 2015 года да и ранее занимал похожие должности на разных предприятиях.

Перед начальством любил показать бурную деятельность, но по сути был дилетантом. Нормативные акты и собственное хозяйство знал плохо, инструктажи с персоналом проводил формально, без души, обучения людей не организовывал, с различными ведомствами в своей сфере контакты не установил.

По существу дела он мало что вообще понимал в огромном хозяйстве ледового Дворца, но при случае всегда любил прихвастнуть своими стажем и опытом. Этакий Ляпкин-Тяпкин на современный манер. Слесарь-интеллигент Полесов из «Двенадцати стульев», который просто не способен был хоть что-то созидать.

Увы, наша действительность переполнена такими вот «спецами». Отсюда - взрывы газа, аварии, пожары и иные чрезвычайные ситуации. Копни таких поглубже - и кроме апломба ничего не обнаружишь.
Шок

Проявляя непомерное рвение, Волков тут же оформил служебную записку о необходимости ремонта седьмого гидранта и передал ее руководству. Директор арены на записке наложил свою резолюцию «Произвести ремонт», отписав ее главному инженеру учреждения, старшему инженеру и самому уполномоченному по ЧС.

Заметим, что уполномоченный в резолюции не был указан в качестве первого лица, главного за проведение работ. И это было вполне логично, за работы в любом хозяйстве отвечает главный инженер. Но у Волкова, по выражению Черномырдина, «чесалось в одном месте». Ему не терпелось. Очень хотелось самому быстренько все исправить и доложить начальству. И он стал действовать.

К главному инженеру Шатскому он обратился с просьбой выделить ему рабочего Мишина, чтобы произвести осмотр гидранта (у самого Волкова никого в подчинении не было). Шатский позвонил старшему инженеру Семову, который был в краткосрочном отпуске.

Тот, уяснив суть вопроса, сказал, что завтра он выходит на работу, никакой срочности в работах нет, пусть его дождутся. Но Волков проявил настойчивость, требуя в свое подчинение Мишина, и Шатский скрепя сердце согласился (осмотр ведь - не ремонт!).

Мишин, на свою беду, по жизни был человеком безотказным, невздорным. Надо - значит, надо! Он безропотно прошел за Волковым на прилегающую к арене площадь и по указанию уполномоченного спустился в коллектор.

Как потом выяснили в судебном заседании участники процесса, уже в момент спуска под поверхность он подвергся смертельной опасности. Такого рода работы могут производиться только бригадой минимум из трех человек и со специальным оборудованием: один, облаченный в спасательный пояс, спускается вниз, другой держит его за канат, а третий подает инструменты и страхует, при необходимости вместе со вторым они за канат вытаскивают первого.

И все это после обучения, после инструктажа! После замеров уровня загазованности в коллекторе. Но этого не знали ни сам рабочий, ни тот, кто его туда направил, хотя уполномоченный по чрезвычайным ситуациям, как выражаются юристы, мог и должен был знать (оправдываясь, в судебных заседаниях Волков не раз повторял: «А что я мог сделать? Он сам туда полез…»).

Волков все это время был рядом, никаких указаний Мишину не давал, но и не препятствовал его рабочей суете.

- Тут надо воду перекрыть, болгаркой отрезать болты и все переделать, - сообщил снизу Мишин.

- Так делай, что же тянуть кота за хвост…
Рабочий сходил перекрыть воду, принес болгарку, протянул удлинитель и стал срез
ать болты (о том, что с главным инженером они договаривались только на осмотр гидранта, Волков как-то и не вспомнил).
Как потом выяснило следствие, кольцевая система подачи воды в коллекторе оказалась перекрытой только с одного ее конца, вентиль на другом конце по незнанию гидравлической системы Дворца спорта находился в положении «открыто».

Когда на гидранте остался несрезанным последний болт, давление в четыре атмосферы мощным напором воды, находившейся в системе, вырвало металлическую крышку гидранта, ударившую рабочего по голове, и весь объем коллектора мгновенно наполнился водой.

Из коллектора над прилегающей к хоккейному Дворцу площадью стал бить мощный фонтан, заснятый прохожими на камеры телефонов и выложенный затем в Интернет. Фонтаном воды уполномоченного по чрезвычайным ситуациям отбросило в сторону, но в отличие от рабочего Мишина он остался жив.

Ну а безотказный отец двух взрослых детей, глава семьи, добросовестный труженик и просто человек утонул в коллекторе, в потоке нашей расхлябанности и разгильдяйства.

Ни мытьЁм, ни катаньем

В последние времена прослеживается тенденция: уголовное дело при вроде бы очевидных обстоятельствах (за исключением явного криминала) очень тяжело возбудить, а вот необоснованно возбужденное дело тяжело прекратить.

Сказывается не только инертность в работе правоохранительных органов, но и опасение их сотрудников подвергнуться наказанию за необоснованно возбужденное дело.

В еще совсем недавние советские времена было не так: дело возбуждали по факту гибели работника на производстве, на рабочем месте. И почти мгновенно проводили квалифицированное расследование случившегося. Причем виновные, как правило, находились.

Ведь ЧП на ровном месте не случаются: где-то не выдали страховочных поясов, строительных касок, не предусмотрели ограждения на станках и оборудовании, на объектах, не обучили персонал; а где-то просто понадеялись на русский «авось».

Жена погибшего рабочего обратилась к нам в бюро после полугода безуспешных попыток добиться возбуждения уголовного дела. Учреждение выплатило ей миллион рублей страховки, директор принес официальные извинения, но обстоятельства дела продолжали оставаться тайной, покрытой мраком.

Вину за случившееся брать на себя никто не хотел: один в этот день был в отпуске, другой давал указания только на осмотр («ремонт? - да вы что, боже упаси!»), третий просто стоял рядом.

Пришлось добавить керосину в пламя благородного гнева: от имени супруги погибшего мы стали подавать жалобы во все компетентные инстанции. И это сработало - на исходе восьмого месяца после ЧП со смертельным исходом дело наконец возбудили.

Изрядно покочевав по разным кабинетам, оно в итоге попало к компетентному следователю О. Е. Кушнаренко, которой удалось обнаружить и изъять даже злополучную служебную записку Волкова, свидетельствовавшую о его непомерном рвении в вопросе, который не только не был в его компетенции, но и в котором мало что смыслил.

- Наш следственный комитет усматривает ответственность только уполномоченного по ГО и ЧС. - Ольга Евгеньевна решительно отсекала рукой наши возражения. - Именно он был инициатором скороспелого и бездарно организованного ремонта. Вина остальных лишь опосредована, прямой ответственности они нести не могут.

Да и у Волкова статья будет лишь за причинение смерти по неосторожности, часть вторая статьи сто девятой. «Пришить» ему должностное преступление или халатность мы не можем, в его обязанностях проведения ремонтов нет.

Мы с клиенткой были иного мнения, считали, что отвечать должны все трое, которые причастны к роковым решениям. Но, посовещавшись и все хорошенько обсудив, решили, что единица лучше, чем ноль.

Пусть ответит хоть кто-то. Тем более что виновника через суд нужно было обязательно лишить права занимать подобные должности. Чтобы он своим головотяпством не мог причинить беды другим людям.
В итоге дело было передано в суд.

За сроком давности

Помнится, в детстве меня глубоко потрясла трагедия, случившаяся с отцом моей одноклассницы. На золотом прииске, где я рос, драга, как жерновами, перемолола рабочего, который в перерыве ее работы полез ремонтировать механизм этого огромного плавучего сооружения высотой в пятиэтажный дом.

Драгер, которого не предупредили о работах, включил механизм, и ковши драги с породой поползли по пандусу. Человека буквально разорвало на части прежде, чем механизм отключили.

И таких примеров на нашем производстве немало. Их было бы гораздо больше, но самого производства в стране, к сожалению, сейчас не так уж много, все больше торговые центры, офисы да цифровые технологии.

Конечно, во многом виноваты и сами работники, грубо пренебрегающие элементарными правилами техники безопасности. Это на западе выставят десятки ограждений, предупреждающих о ремонте, всех экипируют, проинструктируют, застрахуют.

Предупредят о недопустимости отклонений от стандартов. А у нас весь инструктаж - это: «Давай, Ванька!..» И Ванька шурует болгаркой, даже защитные очки не надев.

Выступая в судебном процессе, я не отрицал, что Мишин также допустил грубую неосторожность, начав работы в коллекторе, даже не зная его устройства. Но это не исключало виновности Волкова. Это можно и нужно было учитывать лишь при определении подсудимому меры наказания.

Но доводы родственников погибшего, как и все доказательства обвинения, услышаны не были. Суд вынес по делу оправдательный приговор. За непричастностью. И на полном серьезе в приговоре предложил следствию отыскать настоящих виновников смерти рабочего в фонтане разгильдяйства.

Почему? Да потому, что суд решил: Волков не давал указаний Мишину начать работы, это, дескать, не доказано.

Лично я как адвокат отнюдь не против оправдательных приговоров. Будучи судьей, я сам выносил их. А в качестве защитника не раз и не два добивался. Наоборот, считаю, что их мало в современной судебной практике. Но это не касается тех случаев, где само происшествие очевидно, доказательств полно, и важно лишь дать им правильную юридическую оценку в приговоре.

Оспаривая незаконный приговор, мы указали, что хотя Волков и молча стоял над душой орудующего болгаркой рабочего, действительно не подавая ему команд, но вся обстановка свидетельствовала, что именно он буквально за руку привел Мишина к смерти.

Не следовало также забывать о том, что сам Волков был не «мальчик с улицы», он не мог не понимать, что ситуация носила крайне опасный характер.

Не были мы услышаны и в краевом суде. Но вот тут-то оказался крайне востребованным механизм сплошной кассации. Третья инстанция судебной системы, только-только заработавшая во Владивостоке в октябре позапрошлого года, этот приговор отменила с передачей дела на новое рассмотрение. Указала на недопустимость односторонней оценки собранных по делу доказательств. Это было мое первое дело и моя первая победа в Девятом кассационном суде общей юрисдикции.

При новом рассмотрении Волков сначала продолжал «ерепениться», но после того, как в судебном заседании его прямо уличил в грубейших нарушениях вызванный эксперт, человек крайне компетентный в своей сфере, резко сменил позицию.

Наш уполномоченный подал суду заявление с просьбой прекратить дело, так как двухгодичный срок давности для привлечения к уголовной ответственности к тому времени истек.

То есть согласился на прекращение дела не по реабилитирующим основаниям. Скорее всего - испугался, что вместе с приговором на него возложат возмещение ущерба потерпевшим. И суд был вынужден дело прекратить.
Что же в итоге? Виновник от ответственности ушел (хотя и с пятном на биографии; не будем здесь касаться того, как он будет жить, осознавая, что стал причиной гибели человека). С бюджетного учреждения в пользу родственников погибшего нам удалось взыскать два с половиной миллиона рублей в качестве компенсации морального вреда, понесенные судебные расходы.

А вот учреждение с регрес­сным иском к виновнику не пошло. И это значит, что за халатность Николая Волкова заплатили мы, налогоплательщики, которые, собственно, бюджет и формируют. И что он может и дальше «защищать» людей от ЧС.

Таков итог бездарных ремонтов. Финал неспешного и ошибочного правосудия.