Козаков стихи не писал, но отлично их слышал

Михаила Козакова близкие и родные проводили в последний путь в минувшую среду без громких речей и слов, как того хотел сам артист.

Великий актер и режиссер, игравший в «Современнике», МХАТе и Театре на Малой Бронной, снявшийся в таких фильмах, как «Человек-амфибия», «Лев Гурыч Синичкин», «Соломенная шляпка», «Здравствуйте, я ваша тетя!», «Демидовы», «Герой ее романа» и подаривший России кинохит на все времена «Покровские ворота», скончался в больнице в Израиле на 77-м году жизни.

Его спектакли отличались филигранностью и обаянием, в фильмах он играл злодеев и трагических героев, удостоился за них звания Народного артиста РСФСР, а также стал кавалером ордена Почета.

Козаков любил поэзию и джаз, что нашло отражение в совместном проекте с саксофонистом Игорем Бутманом.
Последний фильм с участием Козакова, «Любовь-морковь-3», вышел 3 марта.

Публикуем материалы, посвященные памяти Мастера.

Одинокий, как все талантливые люди , и постоянно окруженный суетой зрительского обожания. Хотя нет. Я помню, как он уходил в ночь совершенно один, с неизменной трубкой в кулаке, в очках с толстыми линзами - пешком, в дом, где его никто не ждет. Боже мой. Столько любви, столько страсти, столько жен, столько детей - и такое беспросветное одиночество.

Он все про себя знал, про все свои грехи и слабости. То боролся с ними, то не боролся. Чаще не боролся. Потому что эта идиотская борьба отнимала у него время от главного - от творчества, которому он служил рабски. Именно так. Рабски.

Стихи извергались из него фонтаном, он просто не мог их в себе удержать. Тонны, километры стихотворных строчек, и каждую из них он чувствовал так, будто сам ее написал. А ведь нет, никогда Козаков не писал стихов - он их слышал, умел вычленить гениальное и умел перевести язык письма на язык звука, интонации.

Слух. Слух - божественный, необъяснимый. Собственно, абсолютный слух и сделал его жизнь несчастной - потому что он невыразимо страдал от любой фальши - от театральной до бытовой - в отношениях с женщинами и с друзьями, в отношениях с властями и их челядью. Как железом по стеклу то, что не выносил - в газетных передовицах, в телевизоре, в чиновничьих коридорах. «Я рад бы принять, Ксюша, но это же не-вы-но-си-мо!!» Именно так, по слогам.
Он не был народным артистом - в смысле народного обожания. Он был интеллектуалом, а значит чужаком для стада, чужаком в стае. Он был - чудесное слово - недоговороспособным, и в этом была его главная победа над убожеством, примитивностью, пошлостью нашей жизни.

Четыре года назад в Нью-Йорке состоялась беседа Михаила Козакова с телеведущим Виктором Топаллером (RTVi). Тогда актер был полон сил и творческих планов. Публикуем фрагмент этого разговора:

КОЗАКОВ. Мне повезло. Я, русский актер, сыграл шесть шекспировских ролей за жизнь в России, и одну шекспировскую небольшую - в Израиле. Это много. Так вот, я сделал об этом фильм к своему семидесятилетию «Играем Шекспира». Авторский фильм. Я рассказываю, играю там все роли… «Воспоминания о Гамлете», и всякие Гамлеты - Скотт, Оливье, Высоцкий, Смоктуновский. Вторая серия «Комедии Шекспира». Я играл когда-то в фильме «Комедия ошибок» двух близнецов. А главное, что я сыграл Шейлока - роль, о которой я мечтал, - в Театре им. Моссовета. И это интереснейшая и сложнейшая роль по трактовкам. Потому что очень легко сделать антисемитский спектакль, что и было сделано в фашистской Германии, когда по решению Геббельса играли эту пьесу. А можно сыграть и иначе. И вот, понимая всю сложность, я взялся за эту роль. И это Шейлок, который, так сказать, далеко не положительный персонаж, но трагический персонаж. И его монолог, и не один монолог, они звучат крайне современно в сегодняшней ситуации. Потому что это уже Шейлок, за плечами которого Холокост. И третья серия - это «Размышления о Лире». И там опять играют разные Лиры в этом фильме. Это авторское кино. Его несколько раз показали, и он тоже получил ТЭФИ. Но параллельно с этим я снимал собственно спектакль Павла Иосифовича Хомского, где я играю короля Лира в телевизионной ленте. И вот 27 января она показана, была премьера. И я очень рад, что мне удалось это сделать, потому что наша профессия, театральная профессия - это рисунки на песке. Вот я когда-то сделал Сирано. И что? Нет этого Сирано. Мало ли кто из нас какие роли в театре хорошие сыграл. Воспоминания и люди уходят. А это - нечто вещественное. Снять и постараться сделать это прилично, и тогда это остается, и тогда может идти годами.

ТОПАЛЛЕР. Мы тебя знаешь, с кем вспоминали? С двумя актерами, которые… На мой взгляд, есть три актера, российских актера, которые блистательно читают стихи. Это Юрский, это Алла Демидова и ты, Миша…

КОЗАКОВ. Вспоминали. А я бы вспоминал их и, может быть, еще Алису Фрейндлих, которая стала меньше читать…
ТОПАЛЛЕР. Объясни мне, пожалуйста, а почему вас так мало? Казалось бы, актерская профессия подразумевает хорошее чтение стихов?

КОЗАКОВ. Скажу одно. Гоголь когда-то предвосхищал и говорил в переписке с друзьями о том, что мы ленивы и поэтому мы все привыкли делать сообща. Когда-нибудь мы будем читать вслух классиков наших. И он видел верно. И в середине прошлого столетия, когда я был молод, это искусство было чрезвычайно востребовано. Ни в одной стране мира такого не было. Потом это постепенно стало уходить, уходить, уходить. А я с тупой настойчивостью кретина всегда этим занимался, даже когда не был востребован. А сейчас так получилось, что я читаю концерты в Зале им. Чайковского, где две с половиной тысячи мест. Я читаю концерты в Ленинградской филармонии, в Тюмени, в Харькове и так далее. И в том числе, я уже двенадцатый раз в Америке. Правда, приезжал и со спектаклями сюда. Теперь у меня очень много программ. У меня не одна программа. У меня восемь программ вот тут. И я читаю иногда с партнерами. С Дашей Юрской Тютчева с оркестром «Эрмитаж». Я читал Бродского с Бутманом. Я читал Самойлова с певицей Модестовой. Сейчас готовлю новую программу по Бродскому - называется «Посмертная правота» - на троих уже: Володя Качан, Модестова, я. Но я читаю и сольные программы, стихи без музыки и рассказываю, поскольку у меня действительно очень большой опыт и знание предмета. Я, так сказать, плаваю, как рыба в воде, в этом.