Пожалуй, не было на заводе имени Горького в краевой столице более известного человека, чем Евгений Михайлович Поскрёбышев. О его жизни, изобретениях и регалиях написаны десятки статей. Однако то, что рассказал о почетном гражданине Хабаровска внук, удивит даже тех, кто был лично знаком с человеком-легендой, но даже он не смог объяснить, как выглядят сапфировые сапоги.

Изобретатель зонта

Машины у деда не было, он вообще был человеком, у которого ничего не было. Все, что оставил после себя, это коробочка с орденами, стол с инструментами и деньги на похороны. Нет он не был транжирой, наоборот, всю жизнь тщательно записывал, сколько и на что потратил. Просто он - изобретатель, особая каста людей.
Как-то он поехал на конференцию и внес предложение по модернизации станков. Эту идею применили в масштабах всей страны, производительность труда увеличилась в разы. За это орден Ленина и получил, потом еще Золотую Звезду Героя Соцтруда дали. Он никогда не кичился этим и не спешил почивать на лаврах. У него была одна цель в жизни - что-нибудь улучшить, я так его и называл - «улучшатель».
Он ведь не был изобретателем зонта, даже не был изобретателем складного зонта, но зонт той конструкции, что привычна нам, придумал именно он. В СССР их начали производить только через 10 лет после войны, до этого можно было лишь купить трофейный японский. Один из таких попался на глаза деду. Просто попался - он его не купил, такая вещь стоила полторы месячные зарплаты. Он сделал свой.
Раньше зонт был другим и походил на трость, сейчас такая конструкция снова в моде. Однако, несмотря на вычурность, это весьма неудобно - он большой. А дед придумал, как сделать, чтобы он в сложенном состоянии стал в три раза меньше - это и есть тот зонт, который знаком всем с детства. Кнопку на рукоятке  тоже он придумал. Так себе изобретение, думаете? Вы ошибаетесь.
Он же не дизайнер, который новую модель зонтика нарисовал, хотя и это он умел - всю квартиру разрисовал, лебедей особенно любил изображать. Он полностью разработал технологический процесс производства, систему спиц, пружин, как клепки делать… А еще он свой станок модернизировал, отныне тот все это умел.
Изобретал он не только на работе - всегда. Да, велосипед тоже не он придумал, зато мне собрал из того, что нашел на заводской свалке. Почти «Полушка» («Орленок») получилась, я был самым крутым во дворе второклассником.
А еще в 90-е было сложно с одеждой, особенно с замками. Как-то по наследству мне досталась модная куртка со сломанной молнией. Так дед ее переделал - забабахал туда пуговицы. Это был шедевр, очень аккуратно вышло: не на петлях сделал, а дырки оверлоком. Наволочки и пододеяльники тоже всегда сам шил. Машинка «Зингер» у него была.
Вся квартира деда - одно сплошное ноу-хау. Тот же письменный стол, за которым я делал уроки, в верстак превращался за секунды - стол-трансформер. Инструментов в нем было просто тьма. Тисков одних - штук 12, но все это компактно умещалось. Порядок у него всегда идеальный был: молотки лежат здесь, надфили там, пинцеты - по росту, лупы - в чехлах и так далее.
Он, помимо работы на заводе, еще занимался ремонтами всего, что мог. Особенно часто часы таскали - он же спец был по работе с мелкими деталями. Однако денег с людей почти не брал - не ценил, не понимал он роскошь. Единственная драгоценность, что была в его жизни, - это золотые руки.

Побег с безымянного завода

Если честно, ночевать у него я не любил. Все потому, что не важно, солнце или снег, рабочий день или праздник - в восемь часов утра на кухне включалось радио, а дед уже стоял с гантелями - «начинаем утреннюю гимнастику»  - нет бы поспать. Еще он до последнего любил гулять. Хоть раз в день, но обязательно.
В последние годы он все же стал копить деньги - на похороны. Я в классе пятом был, когда он начал «умирать». Умру, говорит, скоро, и хоть ты тресни. Это «скоро» длилось пять лет, потом еще пять, потом еще пять… У меня дочка родилась, а он все копил. Думаю, он так обманывал старуху с косой, ему это делать было не впервой.
Дед же родился аж в 1923 году. Родителей своих не помнил - умерли, когда ему было лет пять или шесть. В семье их было трое - еще сестра и брат. Он был самым старшим, остальные - погодки. Детей отдали родной тетке. Это еще в селе Балезино было Удмуртской АССР.
Вскоре дед сильно заболел, чем - неизвестно. Тетка, решив, что он подвергает опасности остальных детей, заперла его в хлеву. Неделю воду и хлеб ему туда носила. Дед, когда мне об этом рассказывал, говорил, что думал умрет в проклятом сарае, настолько ему плохо было. Все же оклемался. Выпустила тетка.
Он закончил школу, правда, всего семь классов, говорил, тяжело с этим было в 30-е годы, учились как получалось. В 14 лет он поступил в фабрично-заводское училище в Красноуральске, это в Свердловской области. Так в 17 лет он стал токарем и по комсомольской путевке оказался в Хабаровске.
Завод имени Горького на тот момент назывался по-другому - просто почтовый ящик № … - секретный же завод был. Ему дали комнату в бараке на улице Серова, два из таких до сих пор стоят. Там, кстати, и кончался поселок, дальше нынешнего заводоуправления ничего не было.
Когда началась война, смены стали по 18 часов, а выходные исчезли. По продовольственной карточке выдавали всего четвертушку хлеба и еще что-нибудь к ней, но дед говорил, что раньше булка была больше. Так и отработал почти год, а потом, по собственному признанию, просто устал.
Его можно понять, он жил впроголодь, еще и один - помочь некому. Спал по три - четыре часа в день, поел - работать. А когда особо сложно на фронте было, так прям под станком и спал - не отпускали с завода. Это называлось казарменное положение.
Деду уже исполнилось 18, когда он решился на побег. У него были накопления, но накопления - это громко сказано - сапоги какие-то модные, «сапфировые», и рубашка ситцевая - редкая вещь по тем временам. Все это и хлебную карточку он продал. Зачем - не знаю, наверно, хотел купить билет на поезд или водителю отдал, который его вывез.
С завода можно было уехать лишь на единственном виде транспорта: раз в день с поселка имени Горького уходила вахтовка - полуавтобус, полугрузовик. Он возил начальство на железнодорожный вокзал и обратно, с ее водителем дед и договорился, тот его спрятал и увез. Всё - поминай, как звали, - поехал на фронт. 

Разворот на 180 градусов

На вокзале он нашел людей, которые записывались в добровольцы, и присоседился. В течении дня деда приодели - выдали шинель, обувь, винтовку, правда, без патронов, и все прочее. Говорит, стоим в строю - ждем. Эшелон потихоньку грузится на поезд, но когда дело дошло до его подразделения…
Появился человек в очках и приказал выйти из строя тем, чьи фамилии назовет. Среди прочих оказался и дед. Он думал - все, сейчас арестуют и расстреляют, ну или в ГУЛАГ отправят. Он еще не знал, что как раз заводских отлавливают - «бронь» на них, нельзя им было на фронт. 
Их тут же разоружили, раздели в обратном порядке и… Опять на заводы. Там соответственно профилактические беседы и нотации. Он снова оказался в комнате барака. Что делать - просто не знал, все же продал - жрать нечего. Три дня, в общем, без еды он кое-как отработал, силы кончились, и дед вновь заболел.
Он опять лежал и умирал, правда, на этот раз не на земле в сарае, а на нарах в бараке. Его никто не запирал, но и тетки, носившей еду и воду, тоже не было. Деда спасла другая женщина - бабулька-соседка. Выходила потихоньку, картошкой подкармливала. Потом начальник цеха подсуетился - карточку хлебную вернули.
А еще деду удалось тайком припрятать три небольших клубня - он ждал весны, чтобы разрезать каждый на четыре части и посадить. Грядку разбил прямо у подъезда. Картошку вырастил - не украли ни одного куста, он говорил, в то время такое было не принято, несмотря на голод.
Потихоньку дед ударился в работу. А он же там самый молодой, но при этом постоянно в передовиках - ударная смена, одним словом. Внес множество рационализаторских предложений, стал настоящей гордостью завода - слесарем-инструментальщиком высшего класса. И так всю войну - огород, работа, сон, иногда самодеятельность выступала, а еще…
На заводе он познакомился с бабой Катей. Она была хохлушкой откуда-то с Галичины. Как она здесь оказалась - долгая история. В 1942 у них родился первый сын, а в 1943 сыграли свадьбу, даже выходной по этому поводу дали. Так и жили душа в душу до 1983 года. Бабушку я не помню, умерла сразу после того, как я родился.
Зато про вторую столько всего могу рассказать. У меня же дочь, ей 11 лет. Смотрю на нее - вымахала почти как мамка, а ребенок-ребенком. А баба Надя знаете, чем в этом возрасте занималась? Лес валила! Не верите? Так я вас в гости к ней приглашу - сама пусть поведает, как они со вторым дедом коммунизм строили.

Павел ПОСКРЁБЫШЕВ.