Тайна баджальской кабарги

Кабарга водится там, где люди не ходят

Есть в Хабаровском крае хребет Баджальский, большой оригинал по набору живности, поселенной им на свои склоны. Следы изюбра там рядом со следами северного оленя - обычное дело. Орланы белохвостые летают, мандаринки краснокнижные плещутся, и вообще, чего там только нет. Творец по запарке юг с севером перемешал. А реки, склоны какие! И чтобы защитить все это великолепие, нам добрый десяток лет пришлось «пробивать» необходимость создания заказника.

Доказали, существует с 1987 г. Но вспомнилось хождение не по инстанциям, а по ключам да распадкам Баджала. И не только для сбора информации, необходимой для проекта организации, а и для прояснения ситуации с новым видом, под условным названием «кабарог», обнаруженным охотоведом Игорем Далиным, о чем было изложено в его докладной записке на имя начальника охотуправления.

Как полевик Игорь был, может, и слабоват, но и далеко не новичок на таежной тропе, чтобы не доверять перечисленным автором чертам экологии животных, поставивших его в тупик. Как было изложено, следы этих животных были точной копией отпечатков копыт диких поросят, перемещались они группами по 3-4 особи, копытили ягель, а лежки и по величине, и по форме не отличались от лежек косули. Все это вкупе не клеилось ни к одному из известных видов, и у начальства закралось сомнение - не прячется ли на Баджале действительно что-то неизвестное современной науке, типа какого-нибудь «козлорога»?

Кто такой «кабарог»

В двадцатом веке открыть новый вид?! Да, кто бы на это не клюнул! Вот и перед руководством охотничьего управления замаячила перспектива прославить родную фирму на весь мир! Поэтому без проблем нашлись деньги на вертолет, и мы, в паре со специалистом зоокомбината, с обычным в таких случаях ревом винтов и снежной бурей, сдобренной летящим лесным хламом, вскоре плюхнулись на вертолетную площадку у брошенного поселка геологов. Третьим нашим попутчиком была моя легендарная и неразлучная Айка, на которую возлагалась надежда без больших проблем коллекционировать образец. В лесу она была настоящим «электровеником» и «мела» все - от крохотной белки, до огромного лося.

Как только наш геликоптер сделал прощальный полукруг и скрылся за ближайшей вершиной, мы с собачкой побежали смотреть следы, которые во множестве наблюдались при посадке. Я предполагал, что «кабароги» - вовсе не «кабароги», а обычная кабарга, и надеялся при первом же осмотре именно следов вывести автора «открытия» на чистую воду. Но каково же было мое изумление, когда на тропках увидел совершенно четкие отпечатки копыт поросят! Откуда? В лиственничниках, каменюках и стланиках? Здесь кабаны отродясь не водились! Но сколько бы ни разглядывал - ничего понять не мог. «Поросят» было трое, слонялись они среди домов буквально перед нашим прилетом, с неизвестной целью - ни кустарниками, ни травяной ветошью не кормились. А наброды их и близко не были похожи на прямую, как натянутый шнур, снежную бороздку, оставляемую кабанами. В общем, и не косули, и не кабарожки, и не поросята… Действительно, можно подумать, что «новый вид».

По поросячьему следу

Айка, в отличие от хозяина, времени на раздумья не теряла - понеслась по следу куда-то в пойму Баджала. А вскоре залаяла, потом буквально взвыла и затихла. Пришлось что есть духу бежать к месту происшествия, полагая, что сейчас вот «образец» будет безнадежно испорчен - слабостью моей спутницы было «раздевание» добычи догола, не важно, кого. Оскубет за милую душу! Вот и моя помощница бежит из кустов на встречу, вся в крови и с сияющей физиономией. Браво, собачка! А когда подошёл, только плюнул с досады - на снегу лежал измочаленный заяц-беляк. Как она его поймала - бог весть. Заяц, все-таки. Может быть, от грохота вертака одурел?

Времени на операцию нам было отведено неделю при условии, что три дня из них посвятим маршруту в верховья реки, поэтому с самого раннего утра и до позднего вечера мы с Айкой путались по следам «кабарогов». Собачка посбивала в кровь лапы, гоняясь за прыткими животными, но поставить «на отстой» все не удавалось. Поймать - тем более. Носилась по бесконечным россыпям, тонула в надувах снега на склонах, путалась в зарослях кедрового стланика, но все безрезультатно. Дважды нагоняла на выстрел, но я позорно мазал. Да и попасть из карабина в бегущего «кабарога» - что в биллиардный шар, прыгающий по ступенькам.

Загадка-то «нового вида» была без особого труда разгадана уже на второй день при осмотре лежек, на которых обнаружился волосяной покров кабарги и характерный мускусный запах. Стоило только в соответствующем месте лежки вырезать кусок снега и поднести к носу.

Выяснилась и причина «поросячьих» следов. Кабарга здесь действительно питалась в основном ягелем, который доставала, разгребая копытами снег не хуже северного оленя. К тому же вся ее жизнь протекала в каменистых россыпях - таковы на Баджале условия обитания. В результате копыта животных, обычно острые, здесь основательно сбиты, потому и похожи на поросячьи. Что касается группового перемещения - время нашей экспедиции пришлось на момент кабарожьих свадеб, когда эти убежденные одиночки могут образовывать временные «табунки». А продолговатые лежки (у кабарги они практически круглые) - это и не особенность вовсе. У взрослых самцов они всюду такие. Отличие от косульих лишь в том, что косуля, прежде чем лечь, раскапывает снег, а кабарга - нет. Но на Баджале, видимо, сложилась своя экоформа - крупными были не только самцы.

Вот и все секреты!

Новая эпопея в кабарожьих делах

Но добыть-то нужно было! А вот не удалось. Не фарт. И Айка, которой было конкретное задание дадено (команды она выполняла беспрекословно: соболь - значит, ищем соболя, а кабарга - значит, кабаргу), крепко подмочила свой авторитет. Поэтому, видимо, в порядке извинения пригнала здоровенного согжоя, а когда я отказался в него стрелять - обиделась напрочь. И все же мы хорошо провели на Баджале время. До сих пор с удовольствием вспоминается это путешествие.

В 60-е годы прошлого века кабарожку и за добычу не считали: вкусовые качества мяса - не для гурманов, шкура бросовая. Так, иногда ставили охотники петельки, чтобы обеспечиться приманкой для отлова соболя или пищей для собак. Потом у промысловых хозяйств появилась возможность сбыта мускусной железы через «Медэкспорт», и ее, хоть и за копейки, стали принимать на заготпунктах. Численность соболя в те годы еще только восстанавливалась, волка, рысь, росомаху охотники добывать умели, тигра было мало, а хвойных лесов больше, чем ныне. Поэтому и кабарги было «не меряно». А это ресурс, с плохим освоением которого народное хозяйство мириться не могло. Но и выполнять планы заготовок без легализации отлова петлями было невозможно - это практически единственный эффективный способ добычи. Вот тогда они и были разрешены. Впрочем, промысел такое нововведение ничуть не стимулировало - петли и без этого применялись испокон веку, повысить же приемные цены никто не догадался.

Но грянула «перестройка», и вдруг оказалось, что «струйка», как называют охотники мускусную железу, стоит бешеные деньги, а спрос на нее неограничен. Те, кто умел это делать, стали давить кабаргу нещадно, и многие охотничьи участки действительно опустошались. Кроме того, выплеснулись на рынок многолетние запасы: промысловики - народ хозяйственный, железу обычно не выбрасывали. В результате сложилось впечатление, что несчастных обладателей пахучего божьего дара выдавили начисто. И началась новая эпопея в кабарожьих делах. Получил, вот, сообщение, что идет великий спор о том, сколько ее, родимой, осталось в наших лесах. Маститые ученые говорят - 20 тысяч, чиновники МПР РФ - в десять раз больше. Где-то в Красную книгу вносят либо предлагают внести, а в иных регионах увеличивают лимиты изъятия, ссылаясь на рост численности. Если победят первые - не факт, что и на всей территории РФ не объявят кабаргу «редким исчезающим». Напишут жалобную статью, обратятся за общественной поддержкой, как это сейчас водится, и никакие охотники, хоть сто раз будут правы, ничего не сделают. Их даже в промысловых районах редко где больше 5-6 процентов от общего числа жителей, куда против остальных 95!

Может, в стране настоящих «зеленых» и меньше, чем охотников, зато агрессии не занимать, и сочувствующих всегда можно набрать нужное количество. Тем более что вид-то и в самом деле «исчезающий»: как только сведут хвойные леса - так и кабарга станет редким животным, и ничего не поможет, хоть для каждой животинки охранника приставь.

Кто ж её считал?

Но это, надеюсь, далекое будущее. Что касается наших дней - то кабарожек только в Хабаровском крае и в Приморье обитает не меньше 50 тысяч. Конечно, с начала 90-х этому виду крепко досталось - народ выживал, как мог. Но и кабарги было немало - в некоторых районах плотность ее населения в 30-50 голов на 10 км2 была обычной. Так, при обследовании в 2002-2003 гг. бассейна р. Самарга (Приморский край), на площади 613,2 тыс. га, нами было учтено 16,6 тыс. кабарог и выявлено, что некоторые охотники добывали на своем участке за сезон до сотни «струйников» (это примерно 300 особей разного пола и возраста). Чередовали промысел с запуском на 2-3 года в разных частях своего участка, и, к удивлению, заметного снижения численности животных не происходило.

В те же годы в Хабаровском крае за сезон добывалось (по нашим подсчетам, не совпадающим с официальной статистикой) порядка 1500 самцов, или 4,5 тыс. особей с учетом «попадающих под раздачу» самок и молодняка. Но эта величина соответствовала размерам годового прироста, поэтому негативных симптомов в популяции также не наблюдалось. Тем более что площадь угодий, населенных кабарожкой в Хабаровском крае, за минусом пожарищ и вырубок даже сейчас ну никак не меньше 20 млн. га. И все же численность к нашим дням несколько сократилась, причем даже там, где никакого промысла не было. Основная причина - эпизоотия какой-то болячки, о чем неоднократно сообщали охотники, находившие павших животных. Что за болезнь выкашивала кабаргу - так и осталось тайной.

Сколько кабарги в России осталось? Пока ничего страшного не вижу. А сколько на самом деле - мог бы показать всеобщий учет вида. Потому как живет кабарга там, где нормальные люди маршрутами не ходят.