поиск
12 октября 2024, Суббота
г. ХАБАРОВСК
РЕКЛАМА Телефон 8(4212) 477-650
возрастное ограничение 16+

Всегда со мной

06.08.2016
Просмотры
224
(Продолжение. Начало в номерах за 3 и 4 августа 2016 г.)
Проблемы со здоровьем стали тормозить бурную деятельность моего брата - директора. Он перешёл работать преподавателем в лесной техникум, где создал музей и с удовольствием знакомит учащихся, бывших выпускников и гостей техникума с экспозицией, облачённый в мундир лесного ведомства. Педагогический стаж у него уже 45 лет. Кстати, суммарный, начиная с отца, педагогический стаж нашей фамилии составляет 170 лет!
Прервав невольное моё лирическое отступление, вернёмся к основному повествованию, в семью моих бабушки и деда.
Жизнь семьи омрачалась болезнью Гаврилы. Восьми лет отроду он, упав с лошади, сильно ушибся. У него начал расти горб, и в 14 лет он скончался от чахотки, т. е. туберкулёза лёгких, а, может, ещё и костей.
Потери преследовали нашего деда. В Первую мировую войну погибли оба его брата - Осип и Мусий. Семейное предание гласит, что, получив это тяжёлое известие, наш дед, схватив ружьё, ринулся в тайгу. Бабушка побежала следом… Возвращаясь, оба рыдали в голос, перепугав детей.
Через три года после смерти Гаврюши Василий-младший, как и отец, заядлый охотник, приехав домой на побывку, отправился с собакой на охоту. Подстрелив утку, сам полез за трофеем в ледяную воду. Собака свою миссию доставить хозяину добычу в зубах сочла в данной ситуации недопустимой. Старший сын и брат Василий Васильевич Усенко в 20 лет сгорел от крупозного воспаления лёгких…
С 1916 года в семье В.А. и Ф.М. Усенко осталось четверо детей. Старшим из них был одиннадцатилетний Николай. Владимиру было 8, Наде - 5 лет и Косте - 3 года. А родителям уже по 41 году. На всю оставшуюся жизнь у Николая сохранилось чувство глубокой ответственности старшего брата за сестричку, двух младших братишек и за родителей, а впоследствии - и за свою собственную семью.
В начале сентября 1916 года семья в полном составе по традиции во время поездки в Хабаровск гуляет в парке, дети катаются на карусели, качелях и «гигантских шагах», посещают «Иллюзион» (нынешний кинотеатр «Совкино») и краеведческий музей. Отдыхая, лакомятся пирожными и заморскими фруктами из гастронома Кунста и Альберса. Все вместе снимаются в фотографии Такеучи.
В своей взрослой, семейной жизни после войны наш папа возобновил эту традицию в своей собственной семье. Мы с Лёвой помним поездку с папой в Хабаровск, где на два дня останавливались в дедовском доме на улице Ким Ю Чена. Обширную программу с гулянием в детском парке, прогулкой по Амуру, посещением краеведческого музея и цирка выполнили. Визиты к маминым братьям в ж. д. слободку и на улицу Гоголя нанесли, прихватив за компанию Валерика, сына Георгия, младшего брата мамы.
Эта традиция в нашей семье прижилась. Каждое лето мы с той же программой посещали Хабаровск. Лёва, повзрослев, оставался на хозяйстве, а я и Юра отправлялись в путешествие с мамой или папой. Возвращались домой, переполненные впечатлениями, обычно вечерним пригородным поездом. Когда мы ездили с папой, возвращение было более комфортным. В вагонах того времени верхние полки раскладывались, образуя сплошной настил над нижними полками. Папа застилал его своей широкополой летней плащ-накидкой. Брал он в поездку его с двумя надувными резиновыми подушками в сатиновых чехлах. Мы с Юриком забирались на эти импровизированные полати и, уютно устроившись, незаметно для себя засыпали одетыми. И каждый раз мне почему-то вспоминалось, как в августе 45-го мы, послушные маме, в верхней одежде ложились в постель. Об этом речь впереди.
Эпоха перемен
и страха
Китайская пословица гласит: «Не дай вам бог жить в эпоху перемен». Под жернова этих «эпох» попали поколения наших дедов с детьми - нашими родителями.
Заложниками эпохи страха назвала поколение своих (и наших!) родителей Лариса Васильева, автор таких книг как «Жёны русской короны», «Кремлёвские жены» и других исторических повествований.
«Двадцатый век - один из самых противоречивых в жизни всего человечества», - читаю в мемуарах сына одного из видных советских деятелей, который мальчишкой застал Великую Октябрьскую революцию, затем партизанил в Великую Отечественную войну.
С какой целью соединяю суждение китайских мудрецов, мнение писателя-историка, воспоминания ровесника моего поколения? Понимаю, что никогда уже не разгадать главную и самую страшную тайну моего деда Василия Алексеевича Усенко. И всё-таки… Хотя бы гипотетически…
Как-то не было принято ни в мои школьные годы, ни моих дочери и племянников интересоваться генеалогией. И только когда моя старшая внучка-гимназистка получила задание на дом составить генеалогическое древо семьи, мы с ней добрались лишь до моих бабушек и дедушек. Дальше с помощью моей мамы, уже без папы, перечислив членов семей мамы и папы с датами их жизни, столкнулись с тем, что моим родителям даты жизни их дедов и бабушек были неведомы. А бабушку моего отца, долгожительницу, много раз приезжавшую к внукам на Вяземскую, даже заглазно не называли по имени. Сын со снохой звали её «мáмо», внуки - «бáбо». А ведь имя её не имело никакого отношения к тем секретам, которые в семье тщательно оберегали. И тем не менее… Почему? Не было принято? Запрещалось? А ведь почему-то избегали говорить и не только о сложных семейных периодах жизни. Лишь на стадии написания этих воспоминаний благодаря моему младшему племяннику Александру стали известны имя-отчество прабабушки и полная дата рождения моего прадеда.
Моя мама в последние годы жизни, помогая нам с внучкой в длительной работе над генеалогическим древом, поведала о некоторых тайнах страшного тридцать седьмого года и военных лет.
В 1937-м году был арестован Иван Иванович Копьёв, представитель красной профессуры в Томском университете. Он был мужем маминой старшей сестры Антонины Ивановны Колбиной, оставившей в замужестве девичью фамилию. В его диссертации откопали цитаты Бухарина, ставшего «врагом советской власти». Ночью, забрав отца, оставили перепуганных детей, сына и дочку, одних. Антонина Ивановна накануне ареста мужа уехала проводить погостившую у них свою маму до станции Тайга. Посадив её там в проходящий поезд, следующий через Хабаровск, она возвращается домой. Застаёт заплаканных, голодных детей, которых в течение нескольких суток никто из соседей хотя бы приблизившись к двери не попытался как-то успокоить. Антонина Ивановна кинулась тщетно искать справедливости, добиваться свидания с мужем, пока следователь, пожалев её с детьми, доверительно не поговорил с ней. Расспросив, есть ли куда ей уехать, посоветовал записать детей на свою фамилию и как можно скорее покинуть Томск.
Иван Иванович Копьёв был расстрелян 6 апреля 1936 г. Реабилитирован в 1955 г.
Дочь Антонины Ивановны, повзрослев, рано вышла замуж и, видимо, была уже не столь интересна службам НКВД. А сыну «врага народа» и его матери вплоть до посмертной реабилитации отца приходилось несладко.
Муж одной из двоюродных сестёр моей мамы был железнодорожником, работал на станции Бикин. В годы Великой Отечественной войны солдатские эшелоны и составы с военной техникой шли на фронт непрерывно. Однажды на вопрос какого-то зеваки «Что там, интересно, на платформах под брезентом торчит?» впопыхах он раздражённо бросил: «Оглобли»… Донесли, что, мол, Котловенко на пушки, танки и зенитки возвёл поклёп, обозвав их телегами или санями. И - сгинул человек!
Несчастная мамина сестра Зинаида с четырьмя малыми детьми буквально нищенствовала, поднимая их на ноги. Она, бывало, иногда появлялась у нас дома, когда сослуживцы мужа провозили её по железной дороге бесплатно. Я, девчонка, с недоумением замечала, как из статной красивой женщины она быстро превращалась в старуху. Помню её резко похудевшей, сгибающейся под тяжестью котомки, выходящей из нашей калитки. Когда её сыночки подросли и стали зарабатывать, она приезжала к нам и совала мне в ладошки сладкие подушечки-карамельки. Я не могла взять в толк своим детским умишком, почему мама на её «Спасибо тебе, Шура» отвечала не «Пожалуйста», как учила нас, а что-нибудь вроде «Довольно, Зина», а то и вовсе, коснувшись рта, бросала мимолётный взгляд в мою сторону.
Надо было прожить долгую жизнь, чтобы в какой-то момент сознание выдало тебе ответ на вопрос, мучивший с детства. На тот, что связан с маминой непоследовательностью в отношении привития детям культурных навыков, жизнь дала мне ответ.
А вот о каких «красных шапочках» шла речь между родителями за обеденным столом? Как обычно, придя с работы, папа мыл руки, садился за стол и принимался за еду. Мама усаживалась напротив. Тихой умиротворенной беседе родителей я всегда непроизвольно зачарованно внимала, крутясь поблизости или тихонько сидя в детской. (Взрослые разговоры детям ведь нельзя слушать. Это было так же незыблемо, как говорить «спасибо» и «пожалуйста»). И вдруг мои «локаторы» (ушки на макушке!) ловят словосочетание «красная шапочка». О чём говорит мама? О сказке? Папа ей в ответ бросает непонятное: «Все эти красные шапочки - очковтирательство».
Отправляюсь к соседским девочкам-погодкам. Они хвастаются обновками. На них шапочки из хлопчатобумажного трикотажа красного цвета, плотно облегающие их головки. На моей «умной» голове хоть и не новая, всем уже знакомая, связанная из шерсти цвета электрик, с разноцветным помпоном и узорчатым отворотом МАМИНА шапка (в комплекте этой шапки с шарфом мама девушкой бегала на каток). На их «А у нас новые шапки» я «авторитетно» парирую: «А ПАПА сказал, что вашими красными шапками очки протирают». История продолжения не имела… Ответа у меня так и нет. О каких «красных шапочках» шла речь?
Незадолго до своего ухода мама на некоторые мои вопросы уже не уклончиво, как бывало прежде, а твердо говорила: «А это я унесу с собой». Лишь, рассказывая о тёте Зине, мама поведала, что одна из наших соседок каждый раз, когда та от нас уходила, твердила маме одно и то же: «Зачем вы помогаете ей? Ведь на вас могут донести». Страх доноса жил в каждом. На нашей улице, невдалеке от нашего дома, наискось друг от друга, жили две многодетные семьи, чьих кормильцев арестовали по чьему-то злому навету. И больше их никто не видел…
Публикацию подготовил
Александр ЧЕРНЯВСКИЙ.
(Продолжение в следующих номерах газеты).