«Амбар» напоминает голод

Проходя вниз по улице Узловой, я увидела название будущего торгового центра «Амбар». Это слово в переводе с тюркского означает «зернохранилище». Оно мгновенно вернуло меня в моё безрадостное военное детство.
Мой отец Котенко Михаил Петрович после окончания в Томске военного училища был направлен на службу в Украину, в Тульчин, вместе с ним были и мы с мамой. Через несколько лет перевели на службу в польский город Перемышель, где нас и застала война. Рано утром началась страшная бомбёжка. Мы с мамой налегке выбежали в лесочек, что был напротив дома. Там собралось уже много людей, все волновались, не понимая, что происходит. 
Вскоре стало ясно - началась война. Дети плакали. От военных пришло распоряжение - выходить из леса и садиться в открытые грузовые машины, которые двигались к границе. Немцы обстреливали машины, были убитые и раненые, но нам с мамой повезло - остались живы. С трудом добрались до Украины. Шли по сёлам и городам: Винница, Пикуличи. Шли пешком, но иногда нам везло, подвозили нас на телегах, на волах и лошадях.
Всегда помню и ценю людскую доброту, они кормили нас, давали кое-что из одежды, предоставляли ночлег. По плану мамы мы должны были добраться в Воронежскую область, хутор Голубая криница к дедушке Петру и бабушке Марфе к сроку. Ведь мама была беременна. Добирались долго, но успели - 18 августа родился братик Славик. Лето прошло более-менее спокойно, а на следующее прибыли к нам немцы и итальянцы от Мусолини.
К зиме нас выселили из хаты в амбар, что находился в метрах 10 от избы. В этом огромном, высоком сооружении находился погреб - наше убежище, в нём дедушка соорудил большой настил, где помещались все мы, электричества не было, дедушка изготовил лучины. Из продуктов было кое-что, что поддерживало жизнь. Мне хотелось всё время кушать, и я плакала.
Вскоре я от холода и голода заболела - потеряла сознание. Все боялись за мою жизнь. Дедушка решил обратиться к немецкому офицеру - врачу, тот не отказал - выполнил «клятву Гиппократа». Первая моя встреча с ним была непростой, я плакала, но он подошёл ко мне, погладил по голове и приступил к осмотру. Он меня всю обследовал, дал лекарство, шоколад, галеты. Так продолжалось девять дней. Я повеселела, поправилась, позже узнала, что дедушка сбил деревянный ящичек - гроб по моему росту, на всякий случай.
Вскоре мы услышали сильную бомбёжку - это наши лётчики бомбили немецкие склады. Немцы ушли, а наш дом пострадал, были выбиты окна, двери. Дедушка, как мог, отремонтировал наш дом, и мы вернулись в него. Жизнь понемногу налаживалась, война подходила к концу. Мы поехали в Сибирь, к маминым родителям.
Шла война с Японией, в которой участвовал мой отец. После освобождения Северной Кореи отец служил в Пхеньяне, куда и переехала вся наша семья. Прожили мы там около двух лет, а возвращаясь в Воронеж, мы заехали на хутор Голубая криница, встреча с родными была радостной, но не обошлось и без горестных воспоминаний.
С благодарностью вспоминали мы моего спасителя, жив ли он, попал ли в плен или вернулся в Германию. О нём помню всегда. Пошла по его стопам, стала медиком. Проработала в медицине 40 с лишним лет, из них 22 года фельдшером на скорой помощи на Ставрополье. Моя жизнь проходила довольно сложно, были в ней и горести, и радости. Но, что такое жить в амбаре впроголодь, я помню до сих пор.