Для своих 35 лет Валдис Пельш успел очень много. И поработать младшим научным сотрудником в институте АН СССР, и попрактиковаться на сцене в студенческом театре МГУ, и отметиться на музыкальном Олимпе с командой «Несчастный случай».

Окончательно и бесповоротно его имя засверкало только в 1994 году под аккомпанемент задорного оркестра из «Угадай мелодию». Кстати, в 1998 году программа и ее ведущий попали в Книгу рекордов Гиннесса: тогда число телезрителей, пытавшихся угадать знакомые песенки с семи нот, составило сумасшедшую цифру - 132 миллиона человек. В настоящее время Валдис ведет на Первом канале программы «Русская рулетка» и «Властелин вкуса», а также возглавляет дирекцию игровых программ и детского вещания Первого канала.

- Валдис, вам, как руководителю развлекательного вещания, не кажется, что на Первом канале слишком много игровых программ?

- Я так не считаю. Игры вечны. Сначала вся Москва играла в преферанс, потом в бильярд, потом в боулинг. Появилась мода играть на миллион, и все стали играть на миллион. Появилась мода играть на «съедание», и возникло «Слабое звено».

- Правда, что в течение съемочного дня программы «Властелин вкуса» вы не должны прикасаться к пище?

- Совершенно верно, даже более того - я не ем за сутки до съемок. У ведущего программ такого формата должен быть голодный вид и блеск в глазах. Что достигается либо искусственными способами, либо банальным голоданием. К этой проблеме отношусь философски... Работать с едой при условии, что она не твоя, совсем несложно.

- На ваш взгляд, для выпускника МГУ и затем научного сотрудника Института истории естествознания и техники АН СССР вести подобные телепрограммы не означает понизить планку?

- Нет, мне интересно то, чем я занимаюсь. Для того чтобы оценить истинность выбранного пути, необходима возможность прожить по разным направлениям пять-семь жизней и потом, подытожив каждый путь, выбрать наилучший. Я получаю удовольствие от своей работы много большее, чем будучи младшим научным сотрудником АН СССР.

- Другая программа, которую вы ведете, - «Русская рулетка» по сравнению с «Властелином» находится на противоположном полюсе: она агрессивная и экстремальная. Как в вас одном все это уживается?

- У меня нет четкой потребности вести какую-то добродушную, пушистую программу, как нет и желания мучить игроков в агрессивном шоу. Я сильно удивился, когда узнал, что многие люди не смотрят «Русскую рулетку» потому, что переживают за падающих в люк игроков.

- Вам не кажется, что после передач вроде «Русской рулетки» остается только показать самоубийство в прямом эфире?

- Лично у меня эта игра не ассоциируется с револьвером, приставленным к виску. Да, она чем-то напоминает старое развлечение, которым баловались во время Первой мировой войны русские офицеры в окопах. Но проводить прямую параллель неправильно.

- Ну а как же быть с играми, которые многие называют «заложи ближнего своего»? Разве «Слабое звено» и «Последний герой» этому не учат?

- Говорить о том, что «Слабое звено» учит подставлять ближнего, в России безнравственно. В России бизнес был поставлен изначально на подставах ближнего, когда конкурентов мочили. Наоборот, мы, телевизионщики, учимся на опыте наших доблестных олигархов. Но мы всего-навсего играем...

- Каковы сейчас ваши отношения с группой «Несчастный случай»?

- Замечательные, иногда, когда позволяет время, мы даем совместные концерты.

- Правда, что ваше непостоянное участие в проектах коллектива объясняется тем, что в нем не могут ужиться два таких интеллектуала, как Кортнев и Пельш?

- Перед нами вообще никогда не стояла задача уживаться, мы изначально строили группу по принципу: в коллективе должны быть приятные тебе люди, чтобы совместная работа доставляла удовольствие. Слава, деньги и успех не должны, да и, наверное, не могут нести компенсаторную функцию, из-за того работа с данными людьми тебе неприятна.

- Нет ли у вас ощущения, что времена вашей бешеной популярности безвозвратно миновали?

- Это закономерно. Нельзя дважды открыть одну и ту же звезду. Когда телезритель встречает новое имя, то поначалу все с этим именем связанное кажется ему, как потребителю телевизионного продукта, свежим и оригинальным. Но дальше наступает момент привыкания. Все уже знают этого человека, и людям не интересно читать в очередной раз интервью, в котором Валдис Пельш рассказывает, что он занимается парашютным спортом.

- И вам от этого не грустно?

- А что, по-вашему, это для меня должно быть камешком в ботинке, как говорят итальянцы? Для меня нет никакой проблемы в том, что на данном этапе интерес ко мне гораздо меньше, чем, допустим, к Максиму Галкину.

- Галкин занял место, которое прочили вам, я имею в виду ведущего «Кто хочет стать миллионером». На ваших отношениях это не сказалось?

- Максим Галкин, как и Алексей Кортнев, - человек умный. И я тоже, наверное, не самый глупый человек на свете, поэтому у нас не может быть каких-то взаимных обид и трений по поводу дележки эфирного пирога. У каждого свое поле.

- Согласны ли вы с теорией, утверждающей, что каждому творческому человеку в юности при формировании личности обязательно надо пережить несчастную любовь?

- Нет. Конечно, у меня, как, наверное, и у любого человека, были свои любовные страдания и разочарования, но сказать, что они меня сформировали, что «именно эта история перепахала и перебороновала меня всего», я не могу. Может быть, подобные переживания подправляют какие-то черты характера, дают толчок к творчеству, чему-то учат. Но выйдите на улицу, ткните пальцем в любого человека - у каждого была несчастная любовь: кого-то бросили, кому-то отказали. Но в итоге не каждый из «брошенных» творчески состоялся.

- Был ли в вашей жизни случай, о котором вы до сих пор вспоминаете с содроганием?

- Да, однажды такое, действительно, было. Как-то, приземляясь на парашюте, чуть не угодил в колодец. Я летел точно в него! Летел, а самого ужас колотил - что делать, как спасаться! Уже приготовился ноги ломать. Видимо, с перепугу совсем забыл, что у меня... управляемый парашют! Вспомнил об этом в последнюю минуту - метров за тридцать от земли. Еле-еле успел увернуться. Сейчас, конечно, смеюсь над самим собой, а тогда страшно было.

А. СЛАВУТСКИЙ. («Трибуна»).