Холодок. Жизнь и призвание

Осколки детства

В глухой деревеньке Степановке, что в Амурской области, на печке родился мальчик. Его назвали Колей. Случилось это в 1947 году.

Отец Иннокентий Григорьевич, которому было уже пятьдесят восемь, пришел героем с Первой мировой - четыре Георгиевских креста! Мать, Елена Дмитриевна, была из бедной семьи украинских переселенцев, которые ютились в землянке, обжигали и продавали древесный уголь. Деды и бабки умерли, и никаких семейных преданий Коля не слышал.

Сын полного Георгиевского кавалера мог бы без экзаменов поступать в офицерское училище, но революция это право упразднила. Сам Иннокентий Григорьевич способствовал этому как мог: мотался по фронтам гражданской войны на броневике и строчил из пулемета по своим соотечественникам в погонах. Встречался с самим Чапаевым, героем боев, книги, фильма и придуманных бесчисленных дурацких анекдотов. Закончил отец войну победой на Дальнем Востоке и как-то незаметно превратился в бесправного беспаспортного колхозника.

Бедность в деревне была ужасная. Но поскольку сравнивать было не с чем, все казалось терпимым.

Родители трудились при лошадях. Отец был конюхом, а мать возила в бочке горючее в отделение колхоза. Дома никого, кроме большого белого кота, не было. С ним Коля в основном и общался. К котам симпатия осталась у него на всю жизнь.

В пятьдесят первом колхозникам выдали, наконец, паспорта. Крепостное право закончилось, и семья переехала в Райчихинск. И тут советская власть опять показала фигу: оказалось, что в свои 63 года Иннокентий Григорьевич не заработал себе к пенсии никакого стажа. Колхозная кабала трудом не считалась. Но надо было как-то жить. Строить дом. Учить сына.

Первая попытка

В пять лет Коля решил сам записать себя в школу. Но Филипка из него не получилось, ему сказали: «Тебе еще рано». Когда же он сел за парту, то учился очень рьяно. Его даже наградили тапочками 33-го размера.

Все мальчишки рисуют всякую технику и войну. И Коля любил рисовать машины и тракторы. Раз новый учитель рисования поразил мальчика тем, что отлил из гипса и покрасил бронзовой краской профиль Ленина. Коля просто обомлел. Дома он взял кусок пластилина и вылепил фигурку скорбящей Аленушки. Тут удивился учитель и сказал: «Тебе учиться надо!». Аленушку покрыли бронзой и отдали на выставку. Сразу грянуло признание. Коля получил грамоту.

Первая Колина попытка поступить в художественное училище провалилась. Специальность сдал, но подвел могучий и таинственный русский язык.

Вскоре умер отец. В субботу он помылся в бане, утром почувствовал себя плохо, а к обеду Коля осиротел. И остались они с матерью без всяких средств к существованию. Пришлось искать работу и школу заканчивать вечернюю.

Уехал Николай в Амурск и стал «строителем коммунизма». Кто знает, может, так всю жизнь и проработал бы он каменщиком, но проснулись вдруг отцовские гены. В его душе протрубила военная труба и позвала в высшее общевойсковое командное училище.

Погоны

Что может быть рутинней военной службы? «Подъем! Левое плечо вперед! Так точно! Смирно! Отбой!». Какое тут, простите, творчество? Но выполнив все положенное, оттопав, отпрыгав, отстреляв, курсант Холодок хватался за карандаши.

Удивительное дело - творчество! Стоит только начать, немного увлечься, и образуется в душе какая-то дырочка. Дует в эту дырочку энергетический сквозняк. И нужно накопившуюся энергию направить на дело. «Рисуй, рисуй!» - звучит команда, и спрятаться от нее невозможно. Начинаешь вроде бы полушутя. Не успеешь оглянуться, уже впряжен на всю жизнь.

Николай Холодок и не пытался сопротивляться, с удовольствием рисуя сослуживцев, иллюстрации, заставки и отправляя их в разные газеты. Особенно плотно он сотрудничал с «Суворовским натиском». Ему важно было увидеть свою работу напечатанной: сладкий яд творческого признания посильнее любого допинга. Царапала только подпись под рисунками: «Самодеятельный художник Н. Холодок». «Надо учиться!» - думал он.

Между тем военная жизнь шла и шла своим чередом. Служил Николай честно и воинские звания получал в срок.

Случайных встреч не бывает

Лет десять назад я сделал для себя открытие. Помнится, даже опубликовал в «Молодом дальневосточнике» свои размышления. Смысл их прост: случайных встреч не бывает. Все мы посланники. Чтобы влиять на нашу жизнь, Богу совсем не требуется многоявных чудес. Достаточно, чтобы мы встречались и взаимодействовали с другими людьми. Вывод я тогда сделал красивый: человек человеку - храм. Таково наше предназначение. То, что мы с собой реально делаем, - уже другой вопрос. Но любая чужая судьба - назидание. Если не делать выводов, зачем жить? Зачем писать? Простите, немного отвлекся...

Служил Николай, служил и вдруг познакомился с Художником, тонким живописцем и добрым человеком Геннадием Кутуровым. Геннадий Матвеевич согласился бескорыстно подготовить молодого офицера к поступлению в Московский полиграфический институт. Это учебное заведение возникло на базе знаменитого ВХУТЕМАСа, и преподавали там корифеи изобразительного искусства: А. Гончаров, Д. Бисти, Г. Захаров, Д. Жилинский. Конкурс был более двадцати человек на место. Холодок преодолел все препятствия и стал студентом-заочником.

По программе Николай должен был рисовать обнаженную натуру. Вот тут-то мы с ним и познакомились, встретившись в мастерской Кутурова на шестнадцатом этаже, чтобы порисовать Галю-натурщицу.

Хорошее было время. За окном синий-синий зимний Хабаровск. Тепло. Тихо шуршат карандаши. Смуглая стройная Галя часами терпеливо держит сложную позу. А в термосе заваривается зеленый чай, который так любил Геннадий Матвеевич...

Николай Холодок умудрялся успевать все: и служить Родине согласно присяге, и учиться, и активно сотрудничать с Хабаровским книжным издательством, выставляя свои работы на творческих выставках. Может, так и жил бы он двойной жизнью, но началась война.

Афган

Про это он не любит рассказывать. То ли не может что-то разглашать, то ли вспоминать ему неприятно. Немногое удалось узнать от него за многие годы знакомства.

Приходилось ему мотаться туда-сюда на самолетах и вертолетах по всей простреливаемой южной стране. Перед первым вылетом инструктор разъяснил: «При попадании «духовской» ракеты вещи с собой не брать, а прыгать в образовавшуюся дыру. Все парашюты проверенные, надежные. Открываются при ударе о землю».

«У меня в Афгане был свой рабочий кабинет. Открываешь утром глаза - ты уже на работе. Поговаривали так: «Куда нам ... деваться с этой подводной лодки?». И все-таки это были лучшие годы моей службы. Никакой фальши, ничего наносного в человеческих отношениях. Война это сразу отметала. Дружба, которая там завязывалась, скреплена кровью. 15 февраля, в день вывода войск, мы встречаемся, вспоминаем тех, кто не дожил. А вообще-то война - это потерянное время, исковерканные судьбы. Ничего, кроме разочарования, она не дала. Мы там были не нужны. Смотрели на нас как на оккупантов».

Тогдашнее афганское правительство наградило Николая Холодка медалью с трогательной надписью: «Воину-интернационалисту от благодарного афганского народа». Он прекрасно понимал всю фальшь происходящего и тут же сделал гравюру-автопортрет, в котором придал себе парадно-радостный вид идиота, каким его видели большие московские начальники.

Друзья из Хабаровского книжного издательства сумели поддержать тогда воюющего художника по-настоящему: прислали ему работу. И он буквально под трассерами и разрывами оформил книгу, которая вскоре вышла в Хабаровске. Приятно осознавать, что тебя не забыли.

Два года войны - большой срок. Многие «афганцы» вернулись на семейное пепелище. Николай Холодок тоже потерял семью... Еще он потерял веру в свое военное предназначение. К тому времени сильно изменилась сама армия. Воровство стало армейскими буднями. Орденоносец полковник Холодок подал в отставку... Началась его вторая жизнь.

Блэк энд уайт

Любимый материал художника Холодка - линогравюра. Техника четкая и бескомпромиссная - выбирай по своему характеру. Каждому штриху свое место. Ничего исправить нельзя. Портреты, пейзажи и экслибрисы Николая Холодка выполнены в классической манере. Он использует опыт художников круга «Мира искусства», которые сами шли от графики Бердслея.

Завораживающий красивый аккорд белого и черного. При этом часть изображения подается как белый силуэт на черном, а часть - как черная форма на белом фоне. Эта игра рассчитана на фантазию зрителя. Не зря любители черно-белой графики (black and white art) предпочитают ее всем другим видам изобразительного искусства.

Художник - участник многих международных выставок, на которые его приглашают как мастера экслибриса устроители различных биен-нале. Работы Холодка включены в многочисленные зарубежные каталоги.

Николай вспоминает встречи с художниками старшего поколения.

Оформил он как-то книгу. И хорошо оформил, как ему показалось. Дмитрий Андреевич Романюк посмотрел и сказал: «Тебя тут нет. Постарайся выразить себя. Нет задачи более важной». «Эта фраза меня потрясла», - вспоминает художник.

«В другой раз готовились к юбилейной выставке 50-летие СССР. Рисуем плакаты. Изображаем энтузиазм с лопатами, кирками и ломами. Сроки поджимают. Запарились. Заходит старейший художник Борис Герасимович Шахназаров: «Готовитесь, ребята? Я тоже. Хотите покажу?». И показал: на холсте несколько копченых рыбин, золотистых, переливающихся, и тишина передана. Настоящее искусство в тишине делается. И нам стало как-то неудобно с нашим выставочным авралом...»

Есть голова, есть и боль

Николая Иннокентьевича, человека спокойного и рассудительного, недавно избрали председателем хабаровского отделения Союза художников. И сразу спокойная жизнь кончилась.

Вроде работа идет. Выставочная деятельность не затухает. Но на следующий год должна состояться девятая зональная выставка. А это значит, приедут в Хабаровск художники со всего Дальнего Востока, а затем по ее результатам откроется всероссийская выставка в Москве.

Главная забота - проблемы финансирования и ремонта. Здание галереи им. А. Федотова давно в аварийном состоянии. Строили его с нарушением технологии, подмыло фундамент, «поехали» стены, проваливается пол, лопаются стекла... Как ни верти, а выставочный зал - витрина города! Перед гостями стыдно.

Председатель Холодок не может не рисовать дальше круг стоящих проблем: необходимо разработать и принять на краевом уровне закон о творческих союзах и легализовать существование художников. Это позволит им без страха думать о завтрашнем дне. И еще вечный вопрос оплаты творческих мастерских.

«А что дальше? Как материально поддержать творческих людей? Это мог бы сделать Дальневосточный художественный музей, но нет статьи финансирования из бюджета, связанной с комплектованием музейной коллекции. И бродят бедные художники, как Паниковские, вокруг директора этого шикарного здания: «Дай денег, дай денег...» Перед ними выбор: купить тюбик краски или пакет молока ребенку. О каком творчестве тут можно говорить?»

Вот такие нынче боевые задачи у бывшего офицера Холодка. Я желаю ему справиться с ними и не забывать о собственном творчестве.

...Недавно старенькая учительница мальчика Коли подарила Николаю Иннокентьевичу его детские рисунки сорокалетней давности. Она берегла их, потому что верила, что он обязательно станет художником.