Пилите, Виктор, они золотые...

Когда-то с легкой руки поэта появилось крылатое выражение - «человек-пароход». Про нашего сегодняшнего собеседника можно сказать несколько по-иному - человек-проект. Всю жизнь хабаровчанин Виктор Смоляк (историк, ученый, общественный деятель и журналист) реализовывал в жизнь самые разнообразные идеи. 6 декабря - в день его рождения - мы вместе вспоминаем самые значительные из них, которые стали вехами не только для самого юбиляра, но и всего края.

- Виктор Григорьевич, не так давно в одной из хабаровских газет завершилась публикация окончательного варианта вашего знаменитого исторического исследования «Междуусобица» - о гражданской войне в низовьях Амура, о становлении Советской власти в нашем регионе.

- Это очень важная для меня работа. Ведь она начиналась еще как обычная диссертация, когда в семидесятых годах я учился в аспирантуре в Москве. Когда в те годы я заявил эту тему, коллеги посмотрели на меня как на смертника - «Ни за что не защитишься!». И опасения их были вполне обоснованы. В свое время пострадали очень уважаемые люди (были сняты с работы, высланы из края). И лишь за то, что посмели прикоснуться к этой же теме. Оно и понятно, уж больно сложный и неоднозначный это период - двадцатые годы. Вопрос почти гамлетовский: как на самом деле следует оценивать лидеров тогдашнего партизанского движения Якова Тряпицына и Нину Лебедеву? С официальной точки зрения, они являлись бандитами, за что большевики их и расстреляли. На мой же взгляд (и это подтвердилось впоследствии документами), до какого-то времени Тряпицын и Лебедева были преданными революции бойцами. Ну а то, что случилось потом иначе, чем междуусобицей, действительно не назовешь... Информацию об этом мне приходилось собирать буквально по крупицам, большая часть архивных свидетельств находилась в Томске. Я немного жалею, что так надолго затянул это исследование. В принципе, его можно было завершить еще в девяностых годах - все документы тогда уже были доступны. И все же - лучше поздно, чем никогда. Ведь в Хабаровске, например, живет внучка Якова Тряпицына. И даже она совершенно ничего не знала о своем деде. Так все было предельно засекречено.

- Ваша преданность истории и конкретным ее персонажам особенно, безусловно, заслуживает уважения. Ведь, насколько я понимаю, исследование никак не было связано с вашей трудовой деятельностью.

- Оно действительно очень скоро стало просто увлечением, эдаким нетрадиционным хобби. Ведь историю после Хабаровского педагогического института и аспирантуры преподавал я недолго. Работал сначала в крайкоме комсомола, а после - в крайкоме партии, руководителем лекторской группы писал выступления первому секретарю Алексею Клементьевичу Черному. Это продолжалось целых три года!

- И какие воспоминания остались об этом периоде?

- В крайкоме было четкое разделение обязанностей. Одни писали выступления к партийным пленумам. Мне же приходилось составлять менее официальные речи, в том числе поздравления. Непростое, доложу вам, занятие. Особенно... новогодние выступления! Алексей Клементьевич хотел, чтобы они каждый раз были особенными и даже в деталях не повторяли предыдущие. А что такое можно придумать для традиционного пятиминутного доклада? Вот и приходилось выкручиваться. А Черный придирчиво читал каждый вариант и собственноручно вносил правку. Мне эта работа не нравилась, и я ушел в Институт экономических исследований заведовать международным отделом.

- Что значит ушел? Вас просто так взяли и отпустили?

- Конечно, не просто так. С крайкомом партии такой номер бы не прошел. Однако Валерий Чичканов, возглавлявший тогда институт, поговорил с Черным, и тот благословил меня на новую должность: «Надо ведь кому-то и наукой заниматься». Шесть лет в институте оказались на редкость интересными и плодотворными - публикация монографий, конференции. На одной из них, к слову, мы как-то совсем невзначай установили... побратимские связи с Портлендом. Просто сидели и говорили о том, что лучше всего напряженность между странами снимает общение обычных людей. Профессор Джозеф Ха предложил дружить Портленду и Хабаровску. После этого и началось... Однажды мне лично пришлось устанавливать такие вот личные контакты. Дело было в Нью-Йорке. Надо было из одного аэропорта перебраться в другой. А в кармане - всего 25 долларов. Такие смешные командировочные полагались советскому ученому. Времени было мало, и я решил ехать не на автобусе, а на такси. Однако в дороге выяснилось, что этой суммы совсем недостаточно. Узнав о моей неплатежеспособности, таксист высадил меня прямо на трассе. Но спустя какое-то время все же вернулся. Поскольку сам был эмигрантом, пожалел советского человека.

- Когда же вы успевали между этими многочисленными международными конференциями еще и атомные подводные лодки пилить?

- А это было уже потом - когда в 1991 году я создал первый в стране частный институт. Ничего подобного в России прежде не было. Российско-корейский институт международного сотрудничества должен был помочь нашей стране и краю в частности цивилизованно войти в рынок. Однако новые реалии свалились на нас, как снежная лавина. Победили волчьи законы, каждый старался урвать побольше для себя лично. Понятно, что в таких условиях рекомендации ученых оказались не нужны совершенно. Но тот проект - по разделке атомных подводных лодок - мы все же смогли довести до конца. Причем не просто с технической точки зрения, но и практической - нашли партнеров в Америке. И сегодня он успешно реализуется на заводе «Звезда» в Приморском крае.

- Словом, Алексей Клементьевич оказался весьма дальновидным, когда «бросил» вас на науку. Однако это вы только с крайкомом разошлись по-хорошему, а вот с самой коммунистической партией - не очень...

- Я вышел из КПСС в 1990 году. Это стало настоящей бомбой для всех, кто меня знал. Но я не мог по-другому, поскольку к тому времени уже окончательно убедился - в том виде, каком она существует, партия полностью исчерпала себя и больше не может принести пользы нашему обществу. Помню памятную дискуссию на телевидении того времени. Мы полемизировали о возможностях и перспективах партии с нынешним мэром Хабаровска (а тогда первым секретарем горкома партии) Александром Соколовым. Он, понятное дело, был моим оппонентом по заявленному вопросу. Помню еще, что меня заклеймили в нашей местной печати как очернителя коммунистических идеалов...

- И все же ваш телевизионный дебют оказался успешным?

- Да, он стал началом совершенно нового периода в моей жизни. Марина Левертовская пригласила меня вести на нашем Хабаровском телевидении политические диалоги. Я бросился в этот проект, как в омут, но с огромным желанием и азартом. Это было нечто совершенно неизвестное, но потрясающе интересное. Прямой эфир - это наркотик, это бешеный адреналин в крови. Никогда не знаешь, что может произойти. Это ведь сейчас более-менее научились дипломатическому общению. А тогда все было впервые. Помню, как во время передачи в студию буквально ворвались представители ЛДПР, известные своей экстравагантностью. А я попросил их покинуть передачу - мол, это вам не Государственная дума, а уважаемое Хабаровское телевидение. Говорил, а сам думал: что делать, если начнется ругань? В целом же я проинтервьюировал почти весь политический бомонд современной России. И ценность этих разговоров была в том, что в провинции наши деятели говорили гораздо откровеннее, нежели на Центральном телевидении. Они сами это чувствовали. Помню, Геннадий Селезнев даже попросил копию видеокассеты - на память. Так он там сам себе понравился... Думаю, сегодня было бы интересно издать все эти политические диалоги, чтобы оценить их и самих героев спустя время. Возможно, у меня это получится, чтобы красиво завершить тот любимый мной телевизионный проект. Тем более, что необходимый опыт имеется. Последние несколько лет я работаю в дальневосточном представительстве газеты «Известия», пишу газетные интервью.

- А как же Ротари-клуб? На него, наверное, совершенно нет времени?

- Ротари-клуб будет работать уже вне зависимости от того, есть я или нет. Этот клуб - моя гордость. Согласитесь, в Хабаровске мало общественных организаций, которые были столь же эффективны уже более десяти лет. Когда я создавал клуб, он был всего лишь четвертым в стране. Хотя Ротари-движение - весьма успешное и популярное во всем мире. Думаю, нам удалось поддержать его славный имидж на уровне края. Все последние годы мы шефствуем над детским домом в селе Виноградовка. И это лишь единственный пример. Хотя в клубе люди далеко не самые богатые в Хабаровске. Нуворишей у нас нет.

- Что заставляет каждый раз взваливать на себя новую ношу?

- Наверное, азарт. Я очень азартный человек. Иногда этот азарт питает сама жизнь. Как, например, во время путча 1991 года. В те дни у меня был редкостный эмоциональный подъем. Такое чувство, что можно сделать все - стоит лишь захотеть... Кстати, это совершенно нормально, когда человек ищет себя в течение всей жизни, не успокаивается. Просто такая постановка вопроса была совершенно не свойственна для советского менталитета. Для него главная гордость - единственная запись в трудовой книжке. А у меня этой книжки всегда хронически не хватало! И еще - никогда не было страха, что у меня не получится, что я останусь ни с чем - как морально, так и материально. Страх этот, правда, был у моей семьи. И это вполне понятно. Если главный кормилец всегда бежит с теплого, проверенного места, верного заработка... Но у меня всегда был один аргумент: так надо!

- Но неужели абсолютно все проекты и идеи удавались? Так не бывает.

- Конечно, не бывает. Вот, например, я так и не выучил нормально ни один иностранный язык. То есть бытовым английским владею, но не больше. И это постоянный повод для шуток в семье. Сын говорит по-английски прекрасно, даже внучка знает. А дед, который столько занимался международными отношениями, так и не сподобился...

Беседу вела Светлана ПОДЗНОЕВА.