Похоже, что в Хабаровске появилась новая тенденция: вести жаркие дискуссии не на митингах и подобных им действах, а на вполне интеллигентных мероприятиях - обсуждениях художественных выставок, заседаниях литературных клубов и презентациях очередных номеров журнала «Дальний Восток». На последнем из них, кстати, «схватились» две противоборствующие стороны.

Одной казалось, что заметки писателя Анатолия Ткаченко «Штрихи» - это совсем не то, что хочется читать нынешнему читателю. Другая сторона не менее страстно доказывала обратное. И всё это - ярко, с цитатами, накалом эмоций и трезвым анализом. Почему-то невольно вспоминались «классические» дискуссии в том же Политехническом музее в Москве или те, которые возникали на днях литературы в Хабаровске, когда на наши головы обрушивался десант из столичных писателей. Неужели мы наконец-то, соскучившись по всему этому, дожили до разговоров о том, что волнует душу?

«Штрихи» Анатолия Ткаченко, опубликованные в последнем номере журнала «Дальний Восток» и вызвавшие такую бурю, невольно вызывают воспоминания о теории, согласно которой писатель - это «инженер человеческих душ». Но, может быть, книга - это просто книга, которую хочется или не хочется читать. А писатель, соответственно, никакой не гуру и не проповедник. Наверное, те же «Штрихи» понравятся некоторым читателям старшего поколения хотя бы потому, что автор старательно ругает и Ельцина, и Горбачева, и прочих деятелей, затеявших в России реформы. Но от писателя всегда хотелось получить текст, наполненный метафорами, образами, гиперболами и всем прочим, что отличает литературу от газетной заметки. Как тут не вспомнить блестящие «Заметки о чаепитии и землетрясениях» Леона Богданова? Его книга, кстати, вышла в свет почти одновременно с последним номером журнала «Дальний Восток». Это тоже дневники, письма, какие-то фрагменты, которые наполнены особым ритмом... И всё это каким-то чудом превращается в картину нашего времени. Наверное, не случайно Л. Богданов стал лауреатом премии имени Андрея Белого. Её вручают за новаторство в литературе.

Можно ли подобную премию вручить за тексты, опубликованные в последнем номере журнала «Дальний Восток»? Не знаю, кому как, а мне показалось, что номинантом вполне может стать документальная проза «Песня о бойне» Валерия Горбаня. Это рассказы о войне в Чечне. Жесткие, порой излишне натуралистичные, они впечатляют. Прежде всего правдой.

«Золото Эгора» Всеволода Рогозина - тоже документальная проза. В её основе лежат подлинные материалы, рассказывающие об истории золотодобычи Дальнего Востока. Между прочим, активное участие в разведке дальневосточных недр принимал родственник знаменитого писателя.

Но эти публикации, пусть и заметные, навряд ли подвигнут многих любителей чтения на жаркие дискуссии. А вот полемические заметки Андрея Новикова о метафизике русского права наверняка не останутся незамеченными. Может быть, в следующий раз на дискуссию даже явятся православные священнослужители. Ибо автор посмел поставить такие острые вопросы, которые не очень понравятся церковным ортодоксам. Но при чём тут религия, когда в полемических заметках вроде бы идет речь о праве? И вообще, какая такая у права может быть метафизика? Не иначе, как Андрей Новиков какую-то заумь пишет...

Позвольте. Это только на первый взгляд все очень просто: закон провозглашается абсолютной ценностью и подлежит беспрекословному исполнению. Многие так и считают: в России должна наконец наступить диктатура закона. И всё тогда у нас получится...

Однако, как считает Андрей Новиков, такое понимание не более чем иллюзия. Он пишет, что если выражение «диктатура закона» препарировать с точки зрения формальной логики, то получится следующая картина: субъектом здесь является диктатура, в то время как сам закон не более чем предикат. Речь, таким образом, идет не о законе, исполняемом через свою диктатуру, но как бы о диктатуре, присваивающей себе закон. Однако почему в западных государствах не придумали чего-то подобного? Там закон суров, но это закон, и никаких диктатур вроде как нет. И нет, кстати, такого понятия, как «диктатура совести». Спектаклем с таким названием, если помните, прославились Михаил Шатров и Марк Захаров. Но почему не просто совесть?

Такое силовое понимание самых обычных вещей, между прочим, отражает драму нашего общества, не способного создать именно правовой закон. В понимании россиянина закон - это всегда насилие, приказ, указ. И нередко это благословлялось православием. В то время, как, например, любой бежавший от земного правосудия мог укрыться в католическом храме или монастыре, чтобы отдаться правосудию небесному. Кардиналы могли объявить «божий мир» между воюющими сторонами, и нарушившие его предавались анафеме. А у нас цари ссылали разлюбленных жён в монастыри, держали там государственных преступников, т.е. использовали церковь в качестве пенитенциарной системы светской власти. И чего же тогда удивляться, что Соловецкий монастырь стал лагерем для «врагов народа»?

А ведь ещё в IХ веке западное христианство приняло догмат о филиокве. Просто уверен, что многие у нас о нем никогда и не слыхивали, хотя именно он фактически стал предтечей доктрины прав человека. Филиокве - это исхождение Святого Духа от Бога-сына, что в переводе на обычный язык означает субъектность и божественность самого человека. Но православие этот догмат отвергло, а вместе с ним и идею личности в человеческом существе. И остались мы «рабами Божьими», а паства Римско-католической церкви - «сыны Божии». А какое может быть право для рабов?

Размышляя над вопросами, поставленными Андреем Новиковым, вдруг даже классическое «Преступление и наказание» Достоевского видишь совсем иначе. Не так, как учили и до сих пор учат в школе. «Тварь я дрожащая или право имею?» - спрашивает Раскольников. Старушку-процентщицу он убивает потому, что «иметь право» в России означает «стать деспотом» - всесильным и всемогущим. Право у нас деспотично. «Вообще, любопытно, что все законы на Руси принимались путем указов исполнительной (она же верховная) власти, - напоминает Андрей Новиков. - Сейчас это делается через так называемую «законодательную инициативу», но хрен редьки не слаще: все знают, что настоящим законом в России является не то, что парламент примет, а то, что президент скажет». И к тому же, нынешняя власть что-то уж очень полюбила православие. Чтобы оно освящало светские законы для «рабов Божиих»?

В общем, Андрей Новиков - тот еретик, который заставляет самые привычные понятия осмысливать с неожиданной стороны. С ним можно спорить, соглашаться или не соглашаться, но читателя, думаю, он взбодрил. Что в нынешней детективно-эротическо-приключенческой массовой литературе само по себе редкость.

Николай СЕМЧЕНКО.