Откуда у парня японская грусть?

Многие современные дальневосточные поэты все чаще обращают свой взор кто на Запад, кто на Восток. Впрочем, так было всегда. Русская поэзия легко впитывает чужие традиции, превращая их в свои.

Недавно увидевший свет второй сборник стихов Александра Врублевского «Весенний снег», как и первый - «Городские акварели» (Хабаровск, 1999), - это трехстишия и пятистишия, что условно соответствует традиционным японским размерам хокку (хайку) и танка. Еще 20 лет назад автор начал и упорно продолжает работать именно в этом жанре.

Чтобы разобраться, откуда у парня японская грусть и насколько органичны в нашем литературном контексте эти стихи, вспомним о круговороте эстетики поэтического слова в природе.

В XVIII веке по дорогам Японии бродил поэт-философ, Старец Банановой Хижины, как прозвали его ученики и читатели. Он был сыном небогатого японского самурая Мацуо Едзаэмона, и в детстве ему дали имя Мунэфуса. Однако он стал известен под литературным псевдонимом Басе, что означает банановое дерево. В предместье Фукагава нищему поэту подарили хижину-сторожку, и он посадил вокруг своего жилища саженцы банановой пальмы. Он описал в стихах окрестный пейзаж, который, кажется, теперь всем знаком:

Старый пруд.

Прыгнула в воду лягушка.

Всплеск в тишине.

(Перевод В. Марковой.)

Сколько потом появится таких «лягушек».

Мацуо Басе (1644-1694) считают первым мастером хайку, а распространение самого термина связывают с именем Масаока Сики (1867-1902). Жанр хокку не такой древний, как, например, танка. С давних времен японцы любили поэтическую игру, отдаленно напоминающую буриме. Ее называли «хайкай-но-рэнга», то есть игра в сцепленные строфы. Начальная строфа, состоящая из трех строк (хокку), задает тему всей рэнги. Постепенно написание этого трехстишия становится самостоятельным и очень популярным жанром. В XIX веке Масаока Сики утвердил в литературном обиходе термин «хайку». В современном русском языке оба термина - хокку и хайку - употребляются на правах синонимов, но второй термин предпочтительней.

Европейский Запад стал увлекаться восточной поэзией в ХХ веке. В 1996 году вышла в свет международная антология «Мир хайку», в нее вошло более тысячи трехстиший, написанных на 25 языках в 50 разных странах - России, Польше, Югославии, Южной Африке, Новой Зеландии, Перу.

Хайку-движение ярко проявило себя в сети Интернет. В канадской антологии «Хайку без границ» опубликованы поэты, которые не смогли попасть на страницы бумажных изданий. В русском Интернете с 1997 года существует журнал поэзии хайку «Лягушатник», названный в честь знаменитой лягушки Басе. Там же, в Интернете, ведется занятная игра «Сад расходящихся хокку», и в этом саду уже произрастают десятки тысяч трехстиший на русском языке. К концу XX века хайку становится своего рода международным образным языком.

Внутри японского языка лирическая поэзия хайку имеет строгие формальные рамки. Традиционно это три строчки 5+7+5 слогов. Хайку обычно состоят из двух частей-предложений: 12+5 или 5+12. Разделяются эти части специальным словом (знаком). Увы, правило 17 слогов нарушал даже Басе, что же говорить о последователях. Тем более, что точно воспроизвести структуру японского стиха на других языках практически невозможно. В современных неяпонских хайку главное не следование слоговой формуле, а передача в миниатюрном тексте духа традиционной японской поэзии.

В содержательную основу созданной им поэтики Басе положил эстетический принцип «саби», а это, по первоначальному значению, «печаль одиночества». Красота, согласно принципу «саби», должна выражаться в простых, лаконичных и строгих формах; красота без фальши. Элегическая грусть и сосредоточенная созерцательность - основное настроение поэзии хайку. Принцип «саби» значит для классической японской поэзии то же, что «идеальная любовь» для Данте и Петрарки. Стихотворение хайку сравнимо с монохромным рисунком тушью: ничего лишнего, все предельно просто. Другое дело, что русскоязычные хокку бывают расцвечены всем набором поэтических тропов (сравнения, метафоры и т.п.). Кроме того, хайку вполне резонно сопоставить с русским моностихом.

Приверженность Александра Врублевского к трехстишиям не дань моде, она имеет глубинные творческие причины. Александр вырос в семье учителей, где любили книги и серьезную музыку. Его любимые поэты Басё, Сайгё, Бусон, почти никому не известные Валье-Инклан и де Ла Серна. Миниатюры Врублевского близки к лаконичным зарисовкам последнего. «Телеграммы печальны - ведь телеграфные провода всегда в слезинках дождя».

Но главное - философия и эстетика японской хайку созвучны индивидуальности нашего автора. Смысл поэзии для него - превращение повседневного, будничного в духовное; постижение времени и пространства в лаконичных художественных образах.

Из глыбы застывшего времени

Снежной пыли мгновенья

Выбивает мороз.

Связь с восточной традицией у Врублевского, как и у многих других наших авторов, порой выражена только в нечетном количестве строк в строфе. Степень приближения или удаления от восточного образца бывает разной. Скажем, более конкретные детали пейзажа приближают к Востоку, но сравнение, обычное для европейской традиции, возвращает в лоно родной литературы.

Краб на песке.

Грань между жизнью

и смертью -

Кромка прибоя.

Является ли метафоричность недостатком данного сборника? В принципе, поэзия хайку избегает метафор, она пишется простыми обыденными словами. Японский поэт Бусон писал, что «в хайкай ценнее всего, когда, к вульгарным словам прибегая, удаляешься от вульгарного». Возможно, у Врублевского - это попытка синтеза двух культур. Но в сборнике есть и трехстишия, написанные в соответствии с классическими правилами.

Отголосок ушедшего лета.

Сквозь вьюги протяжный голос.

Тонкий писк комара.

Главное здесь - художественный эффект. Если читатель неяпонских хайку ощущает свою сопричастность к тайнам природы, если свобода для него сопрягается с чуткостью к красоте, значит, художественная цель достигнута, обновление поэтики состоялось. Еще важнее творческое состояние самого автора, а большинство последователей «печальника» Басе в нашей стране не являются профессионалами. Они сочиняют хайку параллельно со своей будничной жизнью. В этом, пожалуй, главное соответствие Востоку...

Валентина Катеринич.