Можно ли было спасти от смерти семью Романовых?

К трагедии расстрела семьи последнего русского царя Николая II в июле 1918 года были причастны многие

К трагедии расстрела семьи последнего русского царя Николая II в июле 1918 года были причастны многие. Среди них и перешедшие на сторону большевиков австро-венгерские военнопленные, служившие в охране дома Ипатьева в Екатеринбурге.
НАДПИСЬ НА СТЕНЕ
Прочитанная в одном из архивных изданий крохотная заметка сообщала: «На стене комнаты, в которой была зверски убита царская семья, обнаружена надпись на немецком - цитата из баллады Гейне «Вальтасар»: «В ту ночь, как теплилась заря, рабы зарезали царя».
Проводивший расследование этого преступления следователь Николай Соколов полагал, что сделал эту надпись австриец Рудольф Лахер - один из людей команды Юровского.
Автор этих строк учился в университете Свердловска (ныне Екатеринбург) и не единожды, спускаясь в трамвае к железнодорожному вокзалу, видел на взгорке зловещий дом Ипатьева. Он был огражден высоким забором, и наши попытки попасть за забор были безуспешными. Табличка на стене сообщала, что здесь расположен какой-то архив.
Когда Борис Ельцин велел снести и разровнять c землей ипатьевский особняк, я жил и работал уже в Хабаровске.
Историю уральской трагедии я знал неплохо. Она свершалась не только в тогдашнем Екатеринбурге, но и в Перми, в Алапаевске и в других местах. Моя жена родилась и выросла в историческом городе Алапаевске, основанном семейством Демидовых.
Когда я оказался в ее городе, то впервые вплотную столкнулся с историей последних дней близких родственников императора Николая II - Великого князя Сергея Михайловича, Великой княгини Елизаветы Федоровны, князей Иоанна, Константина, Игоря Константиновича, князя Владимира Павловича Палей, которых привезли в Алапаевск 20 мая 1918 года, держали под охраной в заточении и в ночь с 17 на 18 июня этого же года в районе заброшенных шахт в окрестностях Алапаевска казнили, сбросив живыми в шахту, которую забросали гранатами.
Но не все жертвы погибли сразу, большинство умирали от тяжелых ран, жажды, холода. В 1991 году на этом месте был установлен Поклонный крест, а в 1995-м здесь открыт мужской монастырь, а само место стало мемориальным памятником убитым Романовым.
Начав собирать историю царской Голгофы, я наткнулся и на те две строчки (кем-то переведенных стихов), оставленные на стене ипатьевского полуподвала. Память потребовала отыскать, найти эту надпись, прочитать ее заново.
В домашней библиотеке у нас хранится редкая книга под названием «Убийство царской семьи и членов Дома Романовых на Урале». Автор ее генерал-лейтенант Михаил Константинович Дитерихс, сыгравший важную роль в первоначальном раскрытии преступления большевиков в Екатеринбурге 17 июля 1918 года. Его книга еще при жизни автора стала библиографической редкостью. Впервые была издана в 1922 году во Владивостоке.
Михаил Константинович учился в престижных военных учебных заведениях, участвовал в Первой мировой войне. Не принял идеи большевизма, в армии адмирала А. В. Колчака командовал Сибирской армией, затем Восточным фронтом.
После поражения Колчака оказался в Харбине. В 1922 году вернулся в Приморье, где был избран Земским собором единоличным правителем и воеводой земской рати свободной от большевиков части Российской империи. Вернувшись во Владивосток, Дитерихс возглавил борьбу с большевиками. Но силы были не равные. Он жил в Шанхае, умер в 1937 году.
Его книга ценна тем, что Дитерихс возглавлял в 1919 году следствие по убийству Романовых, которое было передано настоящему подвижнику - судебному следователю по особым делам Омского окружного суда Николаю Алексеевичу Соколову. В книге генерала сказано и о том, что собрал Соколов. Дитерихс успел издать свою книгу во Владивостоке в 1922 году, переиздана она была у нас в 1991 году в Москве.
«РАБЫ ЗАРЕЗАЛИ ЦАРЯ»
Перечитывая мемуары генерала, я нашел в книге свои карандашные пометки на ее страницах. Вначале читаю: «Безобразен, отвратителен был вид стен этой комнаты (расстрельной. - Прим. авт.). Чьи- то грязные и развратные натуры безграмотными и грубыми руками испещрили обои циничными, похабными, бессмысленными надписями и рисунками, хулиганскими стихами, бранными словами…
Из всей этой массы безграмотности… выделялось в правом, ближайшем к двери углу комнаты двустишие, написанное карандашом полуинтеллигентной рукой на еврейско-немецком жаргоне: «Валтасар был в ту ночь убит своими подданными».
В сноске генерал объяснил: «Это двустишие из поэзии немецкого еврея Гейне - «Царь Валтасар».
К этому двустишию автор книги возвращается еще дважды. Надпись на немецком заставляла искать ответ на вопрос: не воевавшая ли с нами Германия причастна к убийству царя и его семьи?
«Валтасар был в эту ночь убит своими подданными», - говорила надпись на стене комнаты расстрела и проливала свет на духовное явление происходящей здесь в ночь с 16 на 17 июля исторической трагедии.
Как смерть халдейского царя определила собой одну из крупнейших эр истории - переход политического господства в Передней Азии из рук семитов в руки арийцев, так смерть бывшего российского царя намечает другую грозную историческую эру - переход духовного господства в Великой России из области догматов Православной эры в область материализованных догматов социалистической секты…» - размышляет автор в середине книги.
После расстрела дом Ипатова представлял картину открытого грабежа. В комнатах был полный беспорядок. Царские вещи были перерыты, выворочены и разбросаны повсюду. Драгоценные вещи, камни, золото, серебро лежали кучами на столе и диване в комендантской комнате.
Здесь находились и главные расстрельщики во главе с Юровским, и «латыши» (так называл их автор книги). Они разбирали и сортировали драгоценности, укладывали в царские чемоданы. Несколько позже эти чемоданы будут отправлены в Москву.
ОХРАНА -
ОСОБАЯ КОМАНДА
Кто же охранял узников зловещего дома? Уголовный розыск освободивших Екатеринбург белых войск восстановил почти полный список лиц, состоявших в охране «дома особого назначения», из кого именно состояла охрана и как формировалась.
Первое время она выполнялась нарядами красноармейцев, а затем со второй половины мая для несения службы по охране дома была сформирована особая команда из рабочих Сысертского завода (30 человек); состав был дополнен еще 15 рабочими фабрики Злоказовых и 10 «латышами».
Комендантом дома был назначен рабочий фабрики Авдеев, позже его сменит Яков Юровский. Завод и фабрика считались наиболее большевистскими, поэтому и выбор пал на их рабочих.
Охрана разделялась на внешнюю и внутреннюю. Внутренняя - первоначально составляла 10 добровольцев-злоказовцев. Позже ее уволили и заменили прибывшими из Москвы или Петербурга «латышами». Возможно, среди этих «латышей» и был автор надписи на стене комнаты.
Вместо Авдеева комендантом «дома особого назначения» был назначен председатель чрезвычайной следственной комиссии Яков (Янкель) Юровский. Внутренняя охрана дома была проверена и «отсортирована». В ней было примерно 10 человек - 5 русских и 5 «латышей». Они и принимали участие в расстреле семьи. Из русских палачей известна фамилия только одного - Кабанова.
ХАБАРОВСКИЙ ДИРЕКТОР
Кто же такой Кабанов? Как он попал в охрану «дома особого назначения»? Алексей Георгиевич Кабанов родился 30 сентября 1890 года в селе Гришино Ржевского уезда Тверской губернии. Перед Первой мировой войной был мобилизован в армию. В 1915 году был переведен в Питер, а в июне 1918 года оказался в Екатеринбурге и сразу во внутренней охране царской семьи.
Под влиянием старшего брата стал большевиком (1914 г.). Его роль как расстрельщика подтвердили его братья, живщие и работавшие в Екатеринбурге, и сам он этого не отрицал - описал подробности расстрела в своих «воспоминаниях»…
После окончания учебы я был направлен на работу в газету «Молодой дальневосточник». Сидел в секретариате, готовил газетные полосы к выпуску в печать. Однажды редактор рассказал, что к нему приходил некий старик - пенсионер и предлагал свои воспоминания об участии в казни Романовых.
Над ним посмеялись: самозванец, мол, и отказали. А это, оказывается, и был Кабанов, чьи мемуары опубликовала газета «Тихоокеанская звезда» лишь в 2008 году. Они соответствовали действительности. Этот документ ценен тем, что написан участником событий и носит эксклюзивный характер.
Как оказалось, уникальные свидетельские показания вовсе не случайно были обнаружены в Хабаровске. Участник расстрела царской семьи Алексей Кабанов до 1922 года проработал в органах ВЧК, затем перешел на хозяйственную работу. В 1932 году, по окончании курсов красных директоров в Полтаве, он был направлен в Хабаровск, где прожил всю оставшуюся жизнь.
«Послужной список» Алексея Кабанова в Хабаровске солиден. Как человек ответственный и «проверенный», он занимал здесь достаточно высокие должности: зам. управляющего Дальневосточной конторой «Союзмясо», зам. управляющего конторой «Главмаслоторг»…
На пенсию он ушел в 1956 году с должности директора Хабаровской базы «Главросжирмасло». Кабанов был персональным пенсионером республиканского значения, награжден орденом «Знак Почета» и юбилейной медалью «100 лет со дня рождения В. И. Ленина».
Исповедь Кабанова
Итак, перед вами фрагменты мемуаров Алексея Георгиевича Кабанова. Сам он их озаглавил: «Последние дни династии Романовых в России». Стиль автора сохранен по газетной публикации. Замечу, небесспорно и преувеличение его собственной роли в расстреле Романовых:
«Считаю целесообразным мой рассказ изложить в хронологическом порядке с первого дня известных мне событий. 20 апреля 1918 года я прибыл в город Екатеринбург и в тот же день поступил в только что организованную чрезвычайную комиссию по борьбе с контрреволюцией.
В то время в Екатеринбурге свободно проживали ближайшие родственники Николая II, великие князья и великие княгини, а именно: Сергей Михайлович, Иоанн Константинович, Игорь Константинович, Елизавета Федоровна, дочь короля Сербии Елизавета Петровна. А кроме того, жена одного из молодых князей, фрейлины и прочая челядь.
По решению соответствующих органов советской власти перечисленные выше их высочества подлежали переселению в город Алапаевск. Уральская областная чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией исполнение этого решения возложила на меня и другого сотрудника этой комиссии тов. Булычева.
В помощь нам были даны два бывших эмигранта - оперативные сотрудники ЧК. Если мне память не изменяет, кажется, их фамилии Гримберг и Гельфант. Для этой цели был запланирован на Алапаевск поезд особого назначения из одного мягкого вагона 1 класса.
Чтобы подготовить их высочества к отъезду в Алапаевск, мне было поручено отобрать у них подписку, что они к отъезду будут готовы. Как вели себя и чувствовали их высочества во время подготовки к отъезду и во время отъезда - на этом я позволю себе остановиться более подробно. С подписным листом накануне отъезда их высочеств в Алапаевск я сначала пошел в ту гостиницу, в которой проживал князь Сергей Михайлович.
Когда я вошел в вестибюль гостиницы и спросил у находившегося там владельца, где проживает великий князь, - не успел этот человек ответить на этот вопрос, как передо мной появился высокий седой старик в сером штатском костюме и отрекомендовался мне, что он великий князь Сергей Михайлович, и спросил меня: «Вы тот гражданин Кабанов, который будет сопровождать нас в Алапаевск?»
Я ответил: «Да, я тот самый Кабанов». Этой осведомленностью князя я был прямо-таки озадачен. Ведь подготовка к переселению в Алапаевск князей производилась секретно, и даже мы, сотрудники ЧК, узнали об этом только в день получения мной этого поручения. Позднее мне стало известно, что в Екатеринбурге работает против нас подпольная контрреволюционная организация «Союз спасения России» …
В день отхода поезда в Алапаевск мне было выдано 400 рублей, на которые я должен был нанять частных извозчиков и на них доставить князей к поезду особого назначения, отходящему в 11 часов утра.
В 9 часов я пришел на стоянку извозчиков, где не оказалось ни одного извозчика, так как они в этот день с утра получали от какой-то организации для своих лошадей фураж. Пробегал я по городу в поисках извозчика до 11 часов утра, то есть до отхода поезда согласно расписанию.
Только в 12 часов мне удалось нанять извозчиков на плохоньких лошаденках и плохих небольших экипажах. На этих извозчиках я поспешно стал собирать их. Сначала я без хлопот усадил на извозчика старого князя Сергея Михайловича, затем княгиню Елизавету Федоровну, потом подъезжали к той гостинице, в которой проживали остальные члены семьи.
Из-за всей этой канители наш кортеж к вокзалу прибыл лишь во втором часу дня, и начальник станции встретил меня с поднятыми кверху кулаками и трехэтажной бранью, угрожая мне судом. Им были наняты носильщики. Они погрузили княжеские чемоданы в мягкий вагон, в одном из купе которого нас ожидал сопровождающий поезд товарищ Булычев.
Я сел с ним в купе. Старая княгиня Елизавета Федоровна со своей фрейлиной сели в другое купе, а молодые князья и княгини сели в третье. В четвертом купе поместились сопровождающие поезд товарищи Гримберг и Гольфант. Остальные купе были свободными.
На станции Алапаевск к нашему вагону подошли десять человек, вооруженных револьверами и гранатами, забрали всех князей и княгинь, усадили их в крестьянские подводы и под конвоем увезли в город, где и поместили в реальное училище, расположенное на окраине города. К каждому окну, двери и внутри помещения были выставлены посты вооруженной охраны из местных рабочих. На второй день я пошел посмотреть, как содержатся князья и княгиня. Они все лежали на полу в одном классе училища, из которого вся мебель была вынесена. Увидев меня, старый князь Сергей повернулся лицом к стенке и мне ничего не сказал.
Я получил от Алапаевского горсовета расписку о сдаче ему князей и княгинь и выбыл в Екатеринбург, а товарищ Булычев, как местный житель, остался на несколько дней в своей семье.
По прибытии в Екатеринбург я приступил к работе в Уральской областной чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией».
НЕНАДёЖНЫЕ КУЗЕНЫ
Можно ли было спасти от смерти царя и семью Романовых? У вопроса нет однозначного ответа. Такие попытки были со стороны преданных кругов, особенно офицерского. Успехом они не увенчались - по разным причинам.
У царя, между тем, было немало влиятельных родственников за рубежом. Это, прежде всего, два его августейших кузена (по материнской линии) - король Великобритании Георг и кайзер Германии Вильгельм II.
Отношения с близким по возрасту английским монархом в сфере политической и личной складывались у Николая II весьма благоприятно. Они не раз встречались. Современники отмечали удивительное портретное сходство двоюродных братьев.
По-другому складывались отношения российского императора с немецким кузеном. Различия между ними выходили за рамки личного общения и несхожесть характеров. Оба монарха имели разные подходы к мировой политике и взгляды на будущее Европы.
Тем не менее, отношения между ними сохранялись. Вильгельм всячески демонстрировал свое расположение к Николаю, удостоил его орденом Черного орла, когда тот еще был цесаревичем. Был у царя и титул герцога Шлезвиг-Гольштейнского.
После Февральской революции Временное правительство собиралось отправить поверженного императора и его семью в Англию к их родственнику и союзнику России в мировой войне Георгу V. Глава Временного правительства Александр Керенский вспоминал: «Что же касается эвакуации царской семьи, то мы решили отправить их через Мурманск в Лондон. В марте 1917 года было получено согласие британского правительства.
Однако в июле, когда все уже было готово для отправки поезда в Мурманск и министр иностранных дел Терещенко дал в Лондон телеграмму с просьбой выслать корабль для встречи царской семьи, посол Великобритании получил от премьера Ллойд Джорджа ясный ответ: «Британское правительство, к сожалению, не может принять царскую семью в качестве гостей во время войны».
Вместо Мурманска императорскую семью отправили в Тобольск, а затем в Екатеринбург. Таким образом, Георг V фактически предал своего русского кузена и союзника по Антанте, бросив его на произвол судьбы.
Позже, в 1919 году, он постарался скрасить это предательство тем, что направил в Крым корабль, который вывез оттуда его родную тетю - вдовствующую российскую императрицу, мать Николая II, Марию Федоровну, и сестру убитого императора Ксению. Еще через год вместе с армией Врангеля Крым покинула вторая сестра Николая - Ольга.
По-иному повел себя кайзер Вильгельм II: он проявил личную заинтересованность в судьбе своих русских родственников. Как вспоминала его дочь принцесса Виктория-Луиза, ее отец считал, что «сделал все мыслимое для спасения царской семьи».
На самом деле кайзер и тут проявлял свойственную ему осторожность. Вот что вспоминает он сам:
«Рейхсканцлер Германии фон Бетман - Гольвег приехал с предложением попытаться освободить бедного царя и его семейство с помощью Германии. Я сказал господину Бетману: «Как бы я смог это сделать? Есть две линии фронта между немецкими и русскими войсками, которые находятся меду ними и мной».
Тем не менее, я приказал канцлеру, чтобы он связался с правительством Керенского по нейтральным каналам и заявил ему, что если хоть волос упадет с головы императорской семьи, то я буду считать его лично ответственным».
Однако в октябре 1917 года Временное правительство пало, и в эмиграцию пришлось отправиться уже Керенскому. Через три месяца большевики заключили с Германией сепаратный Брестский мир. К нему прилагался дополнительный протокол, который создавал правовую основу для репатриации царской семьи на родину предков - в Германию.
Таким образом, императрица Александра Федоровна, ее дети и сестра Елизавета Федоровна - вдова великого князя Сергея Александровича Романова попадали под защиту Германии». (Сведения цитирую по статье К. Ришеса «Последний император и кузены». - А.Г.)
Однако известие об убийстве своего августейшего родственника кайзер Вильгельм встретил довольно холодно. Его волновала только сложившаяся в этой связи политическая ситуация.
Он отмечал: «Мы теперь оказались в сложном положении в отношении остальной части царской России и должны позаботиться о том, чтобы Антанта не обвинила бы нас в убийстве. Такая попытка с ее стороны, вероятно, будет предпринята»…
Александр ЧЕРНЯВСКИЙ