А здесь всегда синеет небо, и лица светятся людей

Надежда и Владимир Хрустовы вместе с первого курса худграфа

Как-то во время одной из московских выставок у заслуженного художника России Владимира Хрустова с недоверием спросили: «Откуда на твоих картинах, посвященных Хабаровску, столько синего цвета? Ты это всё придумал, так не бывает!» Владимир Павлович только усмехнулся в пушистые усы: а что спорить? Он-то знает, что именно так в Хабаровске и бывает. 

Дорога к дому на улице Фрунзе

…Ближе к закатному часу синий свет разливается по просторной мастерской, по-своему корректируя колорит находящихся в работе полотен, так что перерыв становится обязательным. И помещение наполняется ароматами домашнего пирога, меда и чая - непременно с молоком, как пьют его на родине Хрустова, в Забайкалье.

- Я сам из Нерчинска, приехал в Хабаровск учиться на «худграфе» педагогического института, - говорит Владимир Павлович. 

- А я туда же приехала из Якутии, - подхватывает Надежда Васильевна. - На первом курсе встретились, почти сразу и поженились. Все это время вместе.

Факультет, если так можно выразиться, достался Хрустову «по наследству» от учителя, который был выпускником того же худграфа. Туда после армии и рабфака Владимир и поступил.

Надежду тоже сагитировала учительница из художественной школы - тоже выпускница худграфа, которая много рассказывала о Хабаровске. Да что там сагитировала - буквально отвезла ее и еще двоих мальчиков: иначе б родители не пустили. Парни не прошли, а Надежда стала студенткой. И это при том, что конкурс был очень серьезный.

Ах, как много они тогда писали! Как много хотелось тогда рассказать городу и миру! На языке художников это называется «выставляться». Но в ту пору выставок было мало - в лучшем случае раз в год краевая - и все. Тогда и сложилась их группа «Пять» - молодые, жадные до работы ребята вместе ходили на пленэр, устраивали объединенные выставки.

После окончания института Хрустовы поехали на север Хабаровского края, поработали в школе. А потом все-таки вернулись в Хабаровск с ощущением - домой. Их учитель, известный художник Евгений Фентисов, сказал: «Давайте-ка, ребята, поработайте в родном институте!» - и Владимир обосновался на кафедре изобразительного искусства, а Надежда - у прикладников.

Владимир Хрустов проработал на худграфе более 20 лет. Считает, что не столько учил («научить рисовать можно, писать - нет, понимаете, да?»), сколько учился сам - и не только рисунку и живописи. Искал верную интонацию и главные свои темы. Этому вообще учишься всю жизнь.

- Если хочешь чему-то научиться - поучи других, - поражает он парадоксом. - На нашем факультете до самостоятельного творчества дорастали как раз мы, молодые преподаватели.

Выставка, участие в которой Владимир Хрустов считает по-настоящему первой (институтские не в счет, потому что «ученические»), случилась, когда ему было уже 30 лет. В честь 25-летия худграфа съехались на нее не только со всего края - со всей страны. Не поздно ли «заговорил»? Жмет плечами: мол, наш учитель Евгений Михайлович Фентисов первую выставку в 50 лет только сделал - такую высокую планку себе задал - пока не стану настоящим художником. И то, что и он, и Надежда выставились в 30 лет, смеясь, называет нахальством.

- Я ту первую Володину выставку помню, - смеется Надежда Васильевна. - У него там картину украли! Один подрамник остался. Такое вот признание!

Сейчас в «послужном списке» Хрустова более ста краевых, зональных, всероссийских и международных выставок.

О продаже своих работ наши художники начали всерьез думать тогда, когда рухнул железный занавес. В Россию зачастили иностранцы - им тут все было интересно, в том числе и местное творчество. Тогда и работы Хрустова поехали за границу.

И сегодня его произведения находятся не только в Хабаровске (в собраниях Дальневосточного художественного музея и Картинной галерее им. А. М. Федотова) и Комсомольске-на-Амуре, в Якутии, в Чите и Биробиджане, Владивостоке и Находке, в Москва и Московской области.

Они пополнили коллекции Хэйлунцзянского музея изобразительных искусств (г. Харбин, КНР), украшают собрания департаментов культуры мэрий городов Паламос (Испания), Бучена (Ю. Корея), Ниигата (Япония), Харбин (Китай). Там теперь «дом» многих работ кисти Владимира Хрустова.

А своим домом Хрустовы считают мастерскую Союза художников на не «по-центральному» тихой хабаровской улице Фрунзе. Они здесь - с утра до вечера, здесь огромный стеллаж с книгами, здесь ждут своего часа уже готовые картины, здесь стоит на подрамнике начатая работа…

«Здесь нас больше», - улыбается Владимир Павлович. 

Каждый пишет - как он дышит…

Пока Хрустов преподавал, времени на собственное творчество не хватало. Но зато сейчас как приходит с утра в мастерскую, так и не уходит до позднего вечера.

Владимир Хрустов считает себя реалистом. И это при том, что движение его кисти по холсту часто хочется додумать, дофантазировать - и тогда пространство картины как бы расширяется за ее рамки, и взгляд твой парит над верхушками деревьев на Хехцире, над гладью озера Амут, над крышами Хабаровска…

- В разные периоды - разный интерес: пейзаж, портрет, натюрморт. …Какими-то сериями получается, - признается художник. - Вот загорелось: пять-шесть холстов написал - «наелся»… Возникают другие мысли, другие образы.

У Хрустова очень много Хабаровска. И старого, и нового, и неожиданного.

- Очень люблю его центр, - признается. - Он в нашем нестаром городе - старинный, в нем чувствуется время.

И это ни на что не похожее хабаровское время. Он знает, с чем сравнить.

Когда мир открылся, Хрустов много где побывал: с 1984 года участвовал более чем в ста краевых, зональных, всероссийских и международных выставках. Так что поездки для него - тоже  работа. Один раз попробовали с семьей поехать на море - не выдержал: как это можно просто ничего не делать?

- Другое дело - если едешь куда-то с выставкой, - рассказывает Владимир Павлович. - Потому что обязательно берешь с собой этюдник, чтобы побольше писать. Ведь кто знает: попадешь ли ты в эти места снова? Да если и попадешь, здесь все уже будет по-другому…

И поэтому, скажем, из Парижа он везет… Париж.

- Мы жили в самом центре, рядом с островом Сите, там такая красота - выходишь и пиши! - вспоминает. 

Потом из этих этюдов родились холсты, а потом - и новые выставки. И мы видим его глазами и улицы испанских городов, и соборы Франции, и китайские пагоды и монастыри…

- Какие красивые горы в Корее! Сине-зеленые, все в лесах, а внизу - рисовые поля, - Хрустов рассказывает - словно полотно пишет. - Мы были осенью, когда рис созревает, там такие контрасты - и цветовые, и тоновые!

А в Хабаровском крае писать можно везде - столько красоты. Возможно, именно поэтому Хрустовы так всегда любили пленэр.

Романтичного в этом деле, как ни странно, немного: и жара, и ветер. Дело - тяжелое буквально: этюдник, вода, кисти, краски, растворитель, зонт от солнца… Это ж до 15 килограммов груза!

Часть ноши Надежды Васильевны Владимир Павлович на себя берет, а она еще и стульчик складной прихватывает. Еще и походить - точку выбрать подходящую. Они в этом выборе совпадают. А видят - каждый свое.

- Я, кроме батика, занимаюсь еще акварелью и графикой, в последние годы и за масло взялась, - рассказывает Надежда Васильевна. - Все-таки у росписи по ткани больше ограничений, которые немного сковывают. А ведь иной раз так хочется особой яркости, сочности красок, насыщенности.

Батик - эдакая обманка: пока он влажный, пока художник его пишет, краски «звучат», а когда роспись высыхает, до трети этой «звучности» теряется. Захотелось перемен. Так что теперь работа у заслуженного художника Хабаровского края Надежды Васильевны идет буквально  по маслу.

В палитре Владимира Хрустова сегодня словно бы меньше небесных - синих - красок, больше, скажем так, - земных, таежных: зеленных, коричневых, даже серых.

Колорит продиктован захватившей его «тунгусской» темой, в которой открывается ему (а значит, и его зрителю) широкий простор для размышлений: зачем мы живем, как ладим с окружающим миром, что берем у него, что отдаем взамен, что будет дальше с нашей землей?

На недавней персональной выставке Владимира Хрустова в Дальневосточном художественном музее сотрудники заметили: после знакомства с полотнами художника люди шли… в библиотеку - знакомиться с тунгусами.

Хотя при взгляде на картины Хрустова ловишь себя на ощущении: ты с этими людьми знаком… Может, потому, что хрустовские тунгусы - это, как ни парадоксально, не портреты, некая общая память места и времени?

Портрет жены художника

- Когда мы после института работали в Чумикане, мне дали десятый класс - дети Севера, дети охотников. Они на занятия с кинжалами ходили! - вспоминает Надежда Васильевна. - Самостоятельные вполне, уже в схватках со зверьем участвовали…

Мы в походы ходили - возле палаток следы медвежьи, а ребята успокаивали: «Не переживайте, в обиду никому не дадим!» Когда я смотрю, как Володя пишет таежных людей, я вспоминаю своих учеников. Это такие надежные люди, крепко слитые с природой.

На холстах Хрустова таежный народ словно «вживляется» (не без внутреннего сопротивления героев!) в современную действительность - особой пластикой, цветовыми акцентами. Впрочем, Владимир Павлович от каких-то домыслов отмахивается: я, говорит, не философствую - просто рисую… Иначе будет не живопись, а плакат. 

Надежду Васильевну Хрустов писал раз десять - и живет теперь его Надежда в самых разных собраниях и галереях. Но две лучшие - все-таки дома. Теплая улыбчивая, реальная и еще одна - на первом холсте, посвященном ей.

Модель Надежда Васильевна неудобная - «с ее-то характером», объясняет Хрустов. Позировать же часами надо, а она холерик.

Но тот, лучший ее портрет, написан всего за сеанс. Неугомонная Надежда Васильевна его выдержала, точнее - выстояла.

- Был такой художник Юрий Желудев, - рассказывает Владимир Павлович. - Встретил он Надю однажды, наговорил комплиментов - она радостная приходит и сообщает: мол, Юра мой портрет писать хочет! Кто? Желудев?!! Ну-ка, вставай быстро к стене!

Портрет жены художника Хрустова родился всего за два-три часа и живет в их доме. А Желудеву она так и не позировала. Характер!

В детстве Надежду, по примеру сестер, записали в музыкальную школу - она месяц добросовестно туда ходила, пока не узнала, что в их Якутске открылась художественная школа. Она сама подала туда заявление, начала учиться и призналась в этом только тогда, когда родители уж очень настойчиво стали интересоваться концертами начинающей виолончелистки.

За самостоятельно принятое решение ее не ругали. Папа сказал - пусть, лишь бы был толк. Чтобы был толк, она некоторые свои ученические работы до дыр затирала, добиваясь необходимого качества…

Владимир Павлович вот тоже: картины, которые, как считает, ему не удались, беспощадно смывает. Как же так, начинает, бывало, спорить Надежда Васильевна: можно же кому-нибудь подарить! Нельзя, - возражает Владимир Павлович. Плохие работы оставлять нельзя.

Впрочем, к столь кардинальным мерам он прибегает не часто. Обычно дает полотну «отстояться» - и решение может прийти, пока пишет другую картину. Или - не прийти: Хрустов к себе беспощаден.

- Самый неудобный критик для него - я, - улыбается Надежда Васильевна. - Начинаю советовать - тут поправить, там изменить… Он сердится, говорит - не мешай. А потом смотрю - исправляет… Он мне тоже что-то подсказывает. Первый мой советчик!

Оба сына Хрустовых, Александр и Евгений, выросли в Хабаровске, оба по стопам родителей окончили худграф. Внучки тоже любят рисовать - и в мастерской на Фрунзе они не просто гостьи.

- Натюрморты ставим, рисуем с ними вместе. Немного учу, - это Надежда Васильевна.

- Зачем учить? Только портить! Природа детская больше дает, - это Владимир Павлович. Переглядываются - и смеются оба. Оба знают: из детства художнику важно сохранить в себе воображение, видение цвета и композиции… И - любовь.

Наверное, именно оттуда у Надежды Васильевны столько неподдельного детского восторга в работах: полуфантастические и в то же время узнаваемые цветы, прекрасные бабочки, дивные птицы, мамины пироги с яблоками…

…Пару лет назад Хрустовы купили участок. У них там четкое разделение: у Надежды Васильевны - огородик, у Владимира Павловича - сад: груши, яблони, вишни…

- И у него все так цветет! Укоренилось! - восхищается Надежда Васильевна.

Так что Хрустовы окончательно укоренились.