На недавнем заседании правительственной комиссии по социально-экономическому развитию Дальнего Востока в г. Комсомольске-на-Амуре шел разговор о новой модели экономики региона. Это касалось рынков сбыта, конкурентоспособности продукции, новых институтов развития.
Вместе с тем, все выступающие в той или иной степени касались самой фундаментальной проблемы российского Дальнего Востока - демографии. С каким трудовым потенциалом, квалификацией, интеллектом будет строиться эта модель. Тем более, что заместитель председателя правительства - полномочный представитель президента России в Дальневосточном федеральном округе Ю. Трутнев подчеркнул, что Дальний Восток будет развиваться в интересах Российской Федерации, делая людей, которые здесь живут, более счастливыми.

Подобные целевые установки лежат в контексте тех проблем, которые вот уже более 30 лет ставятся в нашем регионе. Еще на заседании Президиума ДВНЦ АН СССР в г. Хабаровске в 1980 г. прозвучала обеспокоенность известного экономиста-философа М.И. Леденева о снижении качества труда в Дальневосточном регионе, необходимости формирования здесь постоянного населения. Действительно, прирастая преимущественно молодыми отечественными мигрантами, регион терял квалифицированных специалистов средних возрастов.

В 1996 г. при обсуждении Программы социально-экономического развития Дальнего Востока до 2010 г.

на Межрегиональной Ассоциации «Дальний Восток и Забайкалье» ее председатель В.И. Ишаев в качестве главной цели поставил формирование в регионе постоянного населения.

В 2009 г. эта фундаментальная задача получила государственное признание в Стратегии социально-экономического развития Дальнего Востока и Байкальского региона: стратегической целью развития макрорегиона является реализация геополитической задачи закрепления населения за счет формирования развитой экономики и комфортной среды обитания, а также достижение среднероссийского уровня социально-экономического развития.

Это было поистине прорывное решение, потому что демографической проблеме придавался геополитической статус. Она ставилась на первое место. Следуя логике, первичным в регионе становился человек со своими экономическими и социальными проблемами. Экономике на этапе реализации этой стратегии отводилась обеспечивающая роль. Она должна была стать такой, которая делает регион пригодным для достойной жизни местного населения и российских мигрантов, укореняет их здесь. Формируется оптимальная половозрастная структура - базис постоянного населения. Инновационное развитие как необходимое условие трудосбережения пронизывает сырьевые и перерабатывающие отрасли, создавая привлекательные рабочие места как для мужчин, так и женщин, как для молодых, так и зрелых жителей региона.
Как коренной дальневосточник, родившийся здесь и отдавший десятилетия научной жизни отстаиванию вместе со своими коллегами этой идеи, не мог не порадоваться.

Однако последующие действия по реализации Стратегии показали, что акценты продолжают делаться на коммерческих аспектах. Касающееся непосредственно дальневосточника было решение о предоставлении льгот на покупку авиабилетов в западном направлении для молодежи и пенсионеров. Наши социологические исследования показали, что одной из причин отъезда с Дальнего Востока является невозможность местных жителей общаться со своими родственниками, живущими в европейской России из-за дороговизны авиационных перелетов. Важный шаг, но до перелома негативных демографических тенденций еще далеко.

Поэтому открывая заседание Госсовета в 2012 г. по проблемам Дальнего Востока, В.В. Путин отметил, что «качество развития дальневосточных территорий, условия для жизни людей устраивать нас, безусловно, не могут». Тем не менее, в государственной программе социально-экономического развития Дальнего Востока и Байкальского региона на период до 2025 г.,

утвержденной Правительством России в 2013 г., в качестве первой цели поставлено формирование условий для ускоренного развития макрорегиона, второй - кардинальное улучшение социально-экономической ситуации и создание условий для сокращения оттока населения. Как видим, демографическая проблема видоизменилась и ушла на второй план. Предполагается, что ускоренное развитие экономики будет способствовать нормализации демографических процессов. Спорное предположение.

На заседании правительственной комиссии по социально-эконо­мическому развитию Дальнего Востока в г. Комсомольске-на-Амуре вышеназванная программа подверглась критике: основные идеи ее «продиктованы инерцией советской экономической географии и соответствующими стереотипами мышления». По контексту можно предположить, что раздражение вызывает установка на повышенное участие государства в развитии региона.

На чем же сделан акцент в новой модели развития региона? На быстроразвивающемся и масштабном рынке Азиатско-Тихоокеанского региона. Трудно не согласиться с этим, тем более что с 60-х годов экспортная специализация успешно реализовывалась на Дальнем Востоке. С точки зрения коммерческой эффективности, она была наиболее целесообразна, так как обеспечивалась рентными (сырьевыми) отраслями. Но требовались значительные трудовые ресурсы. Поэтому в лесной промышленности работало порядка 20 тыс. рабочих из КНДР. В рыболовстве практиковался сезонный оргнабор.

Регулируемое ценообразование позволяло работать на внутренний и западный российский рынки. До 60% произведенной на Дальнем Востоке лесопродукции потреблялось на региональном рынке. А заготавливалось тогда в 2 раза больше древесины (35,0 млн. м3).

На внутренний рынок работали судостроение и судоремонт, электротехническое производство и приборостроение. Энергетическое и дизельное машиностроение поставляло продукцию по всей стране. Это же касалось и оборонно-промышленного комплекса. Конечно, были встречные поставки, и экономически многие виды продукции не выдерживали конкуренцию с западными производителями. Но решалась задача комплексного развития региона и укоренения населения, ибо без перерабатывающих производств оптимальную половозрастную занятость и постоянное население не создать. Да, это противоречие между экономическими и стратегическими интересами здесь существовало всегда. Не случайно выведенная нами одна из концептуальных идей устойчивого развития Дальнего Востока звучит как необходимость в обосновании реализуемых в регионе крупных проектов сочетать социальные, политические, оборонные, геостратегические и экономические (коммерческие) интересы. Тогда проекты вроде моста с материка на Сахалин получат положительную оценку.

В период рыночных преобразований сырьевая экспортная специализация приобрела гипертрофированные масштабы и полностью замкнулась на сопредельные страны, особенно Китай. Мы значительно снизили сотрудничество с Японией. А ведь именно благодаря ей в 60-70-е годы была проведена техническая модернизация лесной отрасли. Появились предпосылки выхода продукции переработки на высокотехнологичный японский рынок. Но пресловутая коммерческая эффективность и тогда не позволила это сделать. В начале 70-х годов Япония выделила более 300 млн. долл. на доразведку нефтяных шельфовых месторождений Сахалина, благодаря которым островная экономика находится на подъеме.

Принимаемый сценарий экспортной ориентации на страны АТР, которые, прежде всего, настроены на дальневосточные сырьевые ресурсы, может обернуться усилением экономических и социальных диспропорций. В последние годы, несмотря на значительные инвестиции в экономику региона и ускоренные темпы роста основных макроэкономических показателей, ухудшаются некоторые структурные соотношения. Продолжает усиливаться сырьевая специализация. Только с 2005 по 2011 гг. доля отраслей по добыче полезных ископаемых в промышленности выросла с 45,5 до 62,7%. Это же касается экспорта. Если в 2000 г. доля машинотехнической продукции была 16,1%, то в 2005 г. - 3,6%, а в 2011 г. - 2,4%.

Начала складываться поляризация в социально-экономическом развитии северных и южных субъектов Дальнего Востока. Интегральная оценка свидетельствует, что лидерство переходит к северным субъектам. По структуре экономики, где преобладает сырьевой сектор, с учетом существенно сократившегося населения, они становятся более приспособленными к требованиям рыночного хозяйства. Дефицит трудовых ресурсов покрывается временным населением, использованием вахтовых методов.

Подобные изменения хорошо демонстрирует сравнение экономик Чукотского автономного округа и Еврейской автономной области. Располагаясь в худших природно-географических условиях, потеряв более 2/3 населения, Чукотка тем не менее имеет существенно более высокие макроэкономические показатели и интегральные оценки. Здесь к минимуму сведены малоэффективные отрасли. На сельское хозяйство в 2010 г. приходилось 1,0% валовой добавленной стоимости, обрабатывающие производства - 0,9%, в то время как в Еврейской автономной области, соответственно, 12,3 и 5,2%. По добыче полезных ископаемых картина обратная: 44,5 и 0,3%. То есть Еврейская автономная область, расположенная на юге Дальнего Востока в сравнительно благоприятных природно-климатических условиях, имевшая диверсифицированную экономику (машиностроение, легкая промышленность, сельское хозяйство, наука, высшее образование и др.), достаточный кадровый потенциал, за время рыночных преобразований стала аутсайдером.

В сложном положении оказался Хабаровский край. Формировавшийся как центр индустриального развития региона, он до настоящего времени сохранил наиболее крупный потенциал обрабатывающих производств. Выработка на душу населения в 2011 г. составила 86,4 против 58,0 тыс. руб. в среднем по Дальнему Востоку. Здесь сложился уникальный и единственный на всей российской восточной территории промышленно-инновационный центр - г. Комсомольск-на-Амуре, сконцентрировавший высокотехнологичные перерабатывающие производства.

К сожалению, в настоящее время эти потенциальные преимущества играют противоположную роль. Обрабатывающий сектор со своими незагруженными мощностями и низкой эффективностью тяжелым бременем ложится на экономику края.

В.К. Заусаев, доктор экономических наук, профессор, директор ДальНИИ рынка при Минрегионе России.
(Продолжение в следующих номерах).