«Умру не я, мои пределы мнимы…»

Он ушел очень рано - в сорок два года, но нам остались его стихи, пьесы, статьи и… Еращенковские чтения

Сегодня ни одна антология не может обойтись без стихов Виктора Еращенко. Причем не только дальневосточная. Такой факт: трехтомник «Антология русского лиризма», вышедший в Москве, украшают стихи нашего замечательного земляка. 17 января поэту исполнилось бы 75 лет. Увы, из жизни он ушел очень рано - в сорок два года. Нам остались его стихи, пьесы, статьи и Еращенковские чтения.

«Николай, давай закурим, не могу не закурить» - эти строки Еращенко о Николаевске-на-Амуре. Кто скажет: мол, слишком простые стихи. А быть может, это высшее мастерство: написать так, чтобы всем было понятно. Виктор Еращенко еще в 80-х искал «несказанное слово». Его надо читать - вот и весь секрет.

И тогда откроется: «… Но мне последний бич милее генерала…». Или вот такое:

Умру не я, мои пределы мнимы,
Я мог бы жить не с вами и не так,
Тепло моих невстреченных любимых
Возьмут другие в сонных городах.
Вроде самые обычные слова, 
Но приходит поэт и говорит:
Мы были странники, искатели - за это
В сибирской родине смешалось сто кровей:
Казачья вольница, протест интеллигента
И думы тайные крестьянских сыновей.

Такой успех Еращенко мог произойти только в советское время. Время, когда поэзия являла собой философию, религию, признания в любви, патриотизм. И все это дарила его поэзия.

Сейчас, кажется, появись даже новый Пушкин - вряд ли кто заметит. А тогда помогали, пестовали. В счастливой судьбе Виктора Еращенко словно реализовался поэтический завет: «Талантам надо помогать, бездарности пробьются сами».

В чём была его тайна?

Будущий поэт родился в Маго в учительской семье. Окончил вечернюю школу, работая слесарем в порту. Затем учился в Хабаровском педагогическом институте на физмате. Но оставил учебу, так как надо было содержать семью. Работал слесарем-монтажником, судоремонтником, оператором на нефтеперерабатывающем заводе…

А вот писать стихи Виктор начал еще в юности, первые публикации появились в газетах в 1963 году. В 1973-м окончил престижный Литературный институт в Москве. Затем становится редактором Хабаровской студии телевидения, завлитом краевого театра драмы, руководителем литературной студии.

Имя Еращенко стало известно в середине 70-х. Это была «эпоха застоя», но для молодых - время «бури и натиска». В те годы самым популярным поэтическим изданием был альманах «День поэзии».

Он выходил раз в год стотысячным тиражом и моментально разлетался. В альманахе было более трехсот страниц и места хватало всем - и классикам, и поэтам глубинки. В одном из выпусков читатели узнали о новом таланте.
Первый сборник его стихов вышел в издательстве «Молодая гвардия». Затем в Хабаровске изданы сборники «Лепестки в колодезной воде», «Отраженья» и другие его книги.

Виктор Еращенко печатался в центральных и местных изданиях, его стихи появлялись на страницах «Тихоокеанской звезды». Увлекался театром, писал пьесы.

В чем же была его тайна? Он писал стихи обо всем, что он видел, чувствовал, любил. Стихи свои он писал на том озарении, которое бывает однажды и не повторяется никогда.

Резал правду-матку

Что значит лично для меня творчество Виктора Еращенко? Почему сборник его стихов я могу читать не отрываясь? Может, оттого, что они переполнены болью любви к Отечеству?

С Виктором Степановичем я познакомился, будучи студентом филфака. До сих пор в моей памяти эта встреча.

Однажды поэт появился у нас на семинаре по советской поэзии в сопровождении завкафедрой Петра Колесника. Обсуждалось творчество Николая Рубцова.

Еращенко не вошел, а буквально влетел в аудиторию. На нем были черный кожаный плащ, белый шарф, под которым были надеты строгий костюм, галстук, белоснежная рубашка. Русые волосы, небольшие бачки, волевой подбородок. И необыкновенные глаза, как у цыгана.

Когда он читал стихи Рубцова, из них, казалось, вылетали искры. А еще на его лице были горькие складки, а в глазах - глубокая печаль.

Запомнились рубцовские строки: «За все добро расплатимся добром, за всю любовь расплатимся любовью…» Эту строчку Еращенко произнес так, словно гвозди заколачивал.

Виктор Степанович знал Рубцова лично, встречался с ним в застольях в общежитии литинститута. Их взаимная симпатия была поразительна. Оба были наделены трагическим даром «слышать печальные звуки, которых не слышит никто». Они из той породы людей, которые резали правду-матку. Не зря же Еращенко дважды отстраняли от руководства литобъединением.

Когда он говорил о стихах, невозможно было скучать, смотреть на часы. Время останавливалось. Хотелось запоминать, цитировать, записывать. Говорил он удивительно точно, подмечая детали.

Он, кстати, замечательно молчал. Сейчас мы как-то разучились внимать собеседнику, его слушать. Сейчас вокруг нас бесконечное ток-шоу.

В памяти навсегда остался этот юношеский силуэт, этот духовный аристократизм, этот образ Гамлета - только со стальным мужским характером.

Солнце нёс над головою

В начале перестройки и гласности мне довелось быть на поэтическом вечере. Менялись у микрофона поэты, но вот раздался голос Еращенко. Он прочел стихи о солнце, которое поэт «нес над головою».
Парадокс в том, что по закону физики солнце - черное тело. И если Рубцов зажег «русский огонек», то Еращенко - целую звезду. Она дана была ему свыше. Почему солнце? «Поэт не человек, он только дух - будь слеп он, как Гомер, иль, как Бетховен, глух», - отсылал Еращенко читателей к Ахматовой.

Вокруг гремела эстрадная поэзия. Поэты-трубадуры собирали стадионы. Виктор Еращенко не вписывался в это модное стадионное громогласье. Шел в поэзии своим путем. Неслучайно был звеном в цепи поколений. То есть держался за дедов и прадедов:

Все родные, близкие - и вдруг.
Кто мы, где - уже не знаем сами.
Над живыми, мёртвыми водами -
Слёз и песен запредельный круг.

Учителями для него были землепроходцы, он словно заново вылепил их для нас. Ведь что такое его «Странники» и пьеса «Ватага», если не летопись Дальней России.
На том вечере поэт с горечью признался: «Мы не только народ Аллы Пугачевой, но и народ Ерофея Хабарова. Мы народ казаков, крестьян, каторжников. Заповедник Руси!»

Строки его стихов обдавали ветрами романтики, забирали, уводили в себя - в дорогие дебри тайги. Ему вообще были присущи - при внимании к самым малым деталям - крупное зрение, крупные чувства. Природу он чувствовал язычески.

В его стихах описаны и порт Маго, и Николаевск, и Магадан, и Владивосток, и Благовещенск, и, конечно, Хабаровск. В них звучат и Талакан, и Экимчан, и мыс Лазарева, и многое другое.

Пиши и в поле, и в подполье…

Сегодня каждый пятый пишет стихи или когда-либо их писал. Редакции журналов завалены стихами в десятки раз больше, чем могут их напечатать. Из них добросовестных стихотворений - примерно пятая часть, просто хороших - десятая, вполне приличных - сотая.

Спасибо Интернету, который сегодня принимает на себя этот стихотворный шквал. А вот при жизни Еращенко редакторы поэта не баловали. Журнал «Дальний Восток», к примеру, опубликовал его поэму «Тоннель» после восьми лет цензурного запрета!

Хлопотливая была у Еращенко работа - быть мэтром, когда многие пишут стихи. И каждый был уверен, что его стихи гениальны.

Казалось, не было строки в русской литературы, которую он не знал бы. И во время встреч с молодежью, посиделок на улице Комсомольской, куда, казалось, стремился весь цвет интеллигенции Хабаровска, Еращенко поражал своей эрудицией.

Он выхватывал необходимые абзацы из текста, делал замечания авторам. У него была необыкновенная память, не только на стихи разных времен и народов - поэтических строк он знал великое множество. Он запоминал лица, звуки…

Бывают люди, которые словно посланы помогать другим. Не давать опускать руки, пробивать настоящее сквозь стену чиновников. Виктор Степанович был щедрым человеком. Эта щедрость проявлялась не только в стихах, но и среди людей. Он не жалел, не копил в себе какие-то сердечные импульсы «для стола», а щедро делился.

Один из участников ЛИТО, поэт Арсений Москаленко, как-то спросил у поэта: «Чему мы успели научиться?» Виктор ответил: «Я научил вас искусству откровенной беседы».

Молодых поэтов, которые занимались в его студии, он напутствовал: «Пиши и в поле, и в подполье. Пиши на белой и любой. Пиши до боли, до мозоли…»

Поэт, вас помнят!

Он прожил до обидного мало: родился в 1947 году, а погиб в 1989-м. «В яму осыпается песок. Глина расползается подтало. Смолк оркестр. И только голосок: «Во поле березонька стояла…» - написал Еращенко незадолго до своей гибели.

Что за этим стоит? Он неведомым чувством увидел собственную смерть. Обстоятельства убийства поэта можно увидеть в видеофильме «Смерть поэта». Смотреть его тяжело…

Что можно было отнять у Еращенко? Дар и слово отнять нельзя. Загадка таланта и загадка смерти? Сегодня эти понятия в одном ряду - они несовместимы, как «гений и злодейство».

Поэты, как известно, - самые ранимые существа на земле. Однажды поэт горько пошутил: «Чтобы узнать масштаб поэта, ему надо вначале умереть!»

Впрочем, за эти минувшие годы он прожил несколько жизней. Верней, его стихи, которые заново открывает новое поколение.

Как-то Виктор Петрович обмолвился, что если внезапно умрет, то унесет с собой целую книгу никому не известных стихотворений.

В 1996 году усилиями его друзей, детей поэта в Хабаровске вышла книга его избранных стихов, поэм, пьесы с воспоминаниями его учеников.

Стало традицией с каждым юбилеем Еращенко сверять современное состояние литературы. Сверять не для ответа, есть ли среди нас Еращенки. Сверять, как компас, чья стрелка показывает, куда нам плыть.

Народ помнит, чтит и бережет дорогое сердцу имя. Ежегодно среди его почитателей в январские дни проводятся Еращенковские чтения.

Магинской библиотеке присвоено имя поэта, куда родные поэта передали личные фотографии, письма, неопубликованные стихи, любимые книги. В Хабаровске, на улице Фрунзе, 34, на стене дома, где жил Еращенко, установлена ему мемориальная доска.

Помню, когда сняли с нее материю, то увидели своеобразное еращенковское лицо с какими-то резкими чертами. Словно он хотел сказать толпе людей что-то суровое. Прямо из изболевшейся и мятежной души, как он только один умел в свое время сказать.

Выступавшие говорили о том, что Еращенко - наш современник, что открытие доски с портретом поэта - замечательный подарок к юбилею края. Выходило, что если бы не предстоящие торжества, то не быть бы ей в нужном месте и в нужное время.

Пересказывать Еращенко трудно. Лучше прочесть его стихи и порадоваться его слову. От первой строки до последней:

Труд без предела, бой без жалости.

Даль, неподвластная уму!