Проблема увольнения нерадивых работников имеет не только двух участников трудового процесса (работодателя и работника), но и две стороны медали: дисциплина труда должна соблюдаться и крепнуть, а с другой стороны – нельзя подвергать работника дискриминации, необоснованному увольнению. И очень важно оформлять, фиксировать нарушения, если они имели место, юридически грамотно, профессионально.

Не всегда это бывает так, причем даже там, где юристов – пруд пруди. Об этом – в очередной публикации Михаила Слепцова, адвоката, управляющего партнера адвокатского бюро «Слепцов и партнеры», заслуженного юриста Российской Федерации.

Система отторгает чужака

Участие адвоката в суде по гражданским делам начинается практически всегда одинаково: звонок или визит клиента в офис, рассказ о проблеме, которую иначе, как через суд, не решить, заключение соглашения, сбор необходимых доказательств – и вот они, строгие залы с казенной типовой мебелью, гербом на стене и флагом федерации на подиуме. Страсти кипят, копья аргументации ломаются, эмоции порой зашкаливают.

Несколько иначе развивались события, которые мы для себя назвали делом преподавателя.

«Грубый нарушитель преподавательской дисциплины», как указывалось о нем в приказе об увольнении, назовем его Алексеем (сведения о лицах и обстоятельствах судебного дела изменены в целях соблюдения кодекса профессиональной этики адвоката), был тих и даже флегматичен:

– Понимаете, я люблю свою работу. Преподавать дизайн молодым людям – это не столько труд, сколько творчество. А какие таланты в этой сфере у них раскрываются! Но руководство академии меня стало гнобить после того, как я имел неосторожность выступить на одном из ученых советов по вопросу методики организации учебного процесса. Критика не понравилась очень многим, а ведь я высказал всего лишь ряд замечаний и предложений. С тех пор и началось! Когда мне в декабре прошлого года влепили первый выговор, я так и не понял – за что? Студенты в субботу любят поспать, и на первую пару из моей подгруппы в десять человек никто не явился. Я подождал минут пятнадцать, а затем ушёл на кафедру. И вдруг через три дня узнаю, что якобы комиссия из отдела кадров в тот день зафиксировала мою неявку. Но почему же с меня даже не взяли объяснительную? Ну а в итоге мне устроили настоящий ад.

В общем, как выражался в свое время польский публицист Владислав Катажиньский, «он отказался покинуть рай, и тогда там устроили пекло». Но парадокс был в том, что бывший преподаватель совсем не хотел через суд наказать своих обидчиков, лишивших его любимого дела.

Он хотел лишь, чтобы суд изменил формулировку его увольнения на более благозвучную, и не желал никаких денежных компенсаций вынужденного прогула.

Это мы, адвокаты, уговорили его пойти до конца. Уговорили, потому что увидели – вуз, сам выпускающий в том числе и юристов, законов не знает. Или не умеет их применять.

Эхо мобилизации

Когда в сентябре позапрошлого года президент страны объявил частичную мобилизацию, кадровые службы предприятий и организаций взялись за наведение порядка в документации военнообязанных. Тут-то и выяснилось, что многие из числа тех, кто мог быть мобилизован, даже не имеют военных билетов.

Чтобы его получить, требовалось пройти военно-врачебную комиссию. А туда нужно было прибыть с соответствующими справками от нарколога и врача-психиатра.

Алексей, у которого тоже не было на руках военного билета, озадаченный этой проблемой специалистом по мобработе, записался в мае к наркологу в поликлинику поближе к работе, чтобы отлучиться совсем ненадолго. Предупредил об этом заведующего кафедрой Петрова, поскольку происходила накладка с первой парой по расписанию. Тот не возражал, сказал, что его «перекроют» другим педагогом.

Ко второй паре освободиться не удалось, поскольку врач-нарколог в поликлинике сообщил, что подобные справки выдают только в наркодиспансере на улице Постышева. Поездка туда заняла продолжительное время, и в академию он прибыл уже в 11.40. Остаток дня прошел спокойно, но на следующее же утро ему сообщили, что по факту его отсутствия вновь составили акт и предстоит «разбор полетов».

– Но ведь я не сачкую, а выполняю свой гражданский долг, становлюсь на учет в военкомате! Суечусь, чтобы получить военный билет…

– А где твоя повестка из военкомата? Нету? Оправдаться, следовательно, не можешь. Юристы ректората сообщили, что будешь уволен. Как злостный нарушитель. Полгода не прошло, как тебе выговор объявили практически за то же самое. Ты нарушил права студентов на получение образования. Вчера пары были сорваны, занятий никто не проводил.

– Как не проводил? Меня же обещали заменить.

– А вот так. Заведующий кафедрой в ректорат о необходимости замен ничего не сообщал. Известил только о твоей неявке, вот нас проректор и послала акт об этом составить.

«Волчий билет», как в советское время называли запись в трудовой книжке об увольнении по отрицательным основаниям, получать нелегко. Это тоже «путевка в жизнь», только жизнь совсем иную, где от нового работодателя ты можешь услышать от ворот поворот только за одну эту запись. Еще обиднее получать его несправедливо.

По форме и по существу

Увольнение за систематическое неисполнение своих обязанностей по работе или службе считается одним из самых сложных в трудовом праве. Здесь важно соблюсти и форму, и содержание. Оно, увольнение, может наступить, если работник, в течение одного года уже подвергавшийся дисциплинарному взысканию, провинился снова.

Причем, если в советские времена, когда к работнику, прямо скажем, относились бережнее (рабочий класс все-таки!), нужно было получить два взыскания, и только за третье могло последовать увольнение, то сейчас все стало проще: второй раз провинился – и милости просим на выход!

Конечно, если работодатель ценит работника, увольнять так сразу он его не станет. Будет перевоспитывать, лишать разных премиальных и стимулирующих выплат, иных благ, не продвигать по службе и так далее. А если не ценит? Если только и ждет, чтобы тот, кого он наметил, оступился? Или сам изыскивает нарушения работника, настоящие или мнимые?

Так, в нашем случае, например, дошло до того, что Алексей каждый день, приходя в аудиторию на занятия, вынужден был сам себя снимать на телефон, чтобы зафиксировать присутствие в учебном процессе. Делать на всякий случай селфи и видео с собой любимым. Как вам обстановочка? Нормальная?

Представители вуза в судебном процессе о признании увольнения незаконным и восстановлении на работе пытались задавить нас актами о допущенных пропусках занятий и свидетельскими показаниями студентов, явно соответствующим образом проинструктированных учебным заведением и от него целиком зависящим.

Дескать, нас бедных-нес­частных лишили права на образование, сорвав занятия. И почему-то лишь в судебном заседании студенты с удивлением узнавали, что кафедра во всех случаях обязана обеспечить замену преподавателя, если выяснилось, что тот прибыть не может.

А сами акты, как выяснилось, не соответствовали стандартам, утвержденным приказом Роструда, поскольку с ними не ознакомили на следующий день молодого преподавателя, не дали ему возможности объясниться.

Заведующий кафедрой Петров, предупрежденный в суде об ответственности, откровенно соврать побоялся, но и правды не сказал. Дескать, письменно преподаватель у меня не отпрашивался. А устно? – Не помню.

– Значит, – строго спросила судья Краснофлотского районного суда, – опровергнуть показания истца, что он у вас действительно отпрашивался на медицинскую комиссию для получения военного билета, не можете?

Повздыхав несколько минут, тот промямлил: «Не могу…»

Итак, допустим, что вуз посчитал оформление документов для возможной мобилизации (к чему представители учебного заведения буквально подталкивали преподавателя) неуважительной причиной отсутствия на работе. Но почему же тогда не заменили педагога на занятиях?

В связи с чем возникает резонный вопрос, заданный в свое время в романе Максима Горького: «А был ли мальчик?» Иными словами, а было ли нарушение дисциплины. Или фактом временного отсутствия преподавателя на занятиях вуз просто воспользовался, чтобы от него избавиться?

Но и это было не самым главным, почему мы верили в успех дела. Дело в том, что и приказы об увольнении тоже нужно составлять грамотно. На языке юристов это называется «сформулировать состав дисциплинарного проступка».

А в нашем случае в приказе говорилось о прогуле, а увольняли Алексея по статье о систематических нарушениях. Между тем в праве небрежности порой носят непоправимый характер.

Кому должно быть стыдно?

После решения суда о восстановлении преподавателя на работе в заседание краевого суда, рассматривавшего дело в апелляционной инстанции, прибыл проректор академии. Человек, безусловно, хорошо юридически подкованный, эрудированный.

Проявив недовольство работой подчиненных ему юристов, он лично изучил материалы дела, потребовал от коллегии краевого суда не меньше получаса на свое выступление, в котором пламенно попытался отстоять интересы своей организации. А в конце речи заявил, что ему стыдно за вынесенное районным судом решение.

Ну, адвокату нет нужды лезть за словом в карман, так что в окончании своего короткого выступления я сказал, что мне стыдно за вуз, выпускающий юристов, но не умеющий сформулировать без ошибок, юридически грамотно, элементарного приказа об увольнении.

Стыдно за то, что по ничтожному поводу гонят в шею молодых перспективных преподавателей, лауреатов международных конкурсов в сфере дизайна, не учитывая их прошлые заслуги и перечеркивая биографии.
После апелляции дело ещё долго гуляло по судебным инстанциям, но изменений не претерпело.

В советские времена писатель Лия Гераскина написала для детей смешную, но поучительную историю-сказку о пользе выученных уроков «В стране невыученных уроков», популярную и поныне. Похоже, что руководители академии, из которой незаконно пытались уволить преподавателя, в детстве книгу эту так и не прочли.

Михаил Слепцов, адвокат, управляющий партнер адвокатского бюро «Слепцов и партнеры», заслуженный юрист РФ.