Терем социального найма

Многие семьи проживают на занимаемой ими жилплощади, не находящейся в их собственности в связи с приватизацией или по сделкам, не имея договора социального найма.

А это означает, что живут они фактически «на птичьих правах». До первого судебного спора, который сразу поставит под сомнение правомерность такого проживания. Особенно, если процессуальный оппонент будет нагл и настойчив.
Как это было в истории, рассказанной нам адвокатом, управляющим партнером адвокатского бюро «Слепцов и партнеры», кандидатом юридических наук Михаилом Слепцовым.

По чужим углам

Заботы Марины Николаевны (сведения об участниках судебного дела, лицах и обстоятельствах изменены в целях соблюдения кодекса профессиональной этики адвоката) мало чем отличались от забот обычной хабаровской семьи с не очень высоким достатком. Вечная нехватка средств для покрытия простейших расходов, проблемы на работе и дома, воспитание не только троих детей, но и мужа, который периодически любил «заложить за воротник».
Собственного жилья у их семьи, ставшей многодетной, не было, и они с мужем заселились в квартиру ее свекра, заняв тесную угловую комнату с видом на унылую улицу с оптимистичным названием Прогрессивная.
Шли годы. Взрослели и радовали дети. Они были ее отдушиной в серых буднях, наполненных заботами и беспросветным пьянством мужа, которое сильно отравляло всем жизнь, то затухая, то вспыхивая с новой силой. После смерти свекра, часто сдерживавшего своего сына от разнузданных запоев, стало совсем невмоготу, и Марина Николаевна, взяв за руки детей и скромный скарб под мышку, ушла. Куда? В таких случаях говорят - куда глаза глядят…
Восемь лет они с детьми скитались по чужим углам. Жили, когда было возможно, у ее приятельниц, подруг по работе. Снимали углы. Арендовали комнаты в бараках, которые все никак не исчезнут даже с центральных улиц нашего большого города. На целых две зимы им повезло: слесарь с их предприятия, уезжавший на Север на заработки, разрешил им бесплатно пользоваться своим покосившимся домом в частном секторе на Восточном шоссе. Нехватка дров для прожорливой печки вполне компенсировалась теплыми зимами последних лет.
Весной от подруги она узнала новость: умер муж, с которым она так и не сподобилась развестись. «Сгорел» от водки. И труп три дня пролежал в их квартире, где он пил в одиночестве, пока соседи не забили тревогу. Ставшие за эти годы совсем взрослыми сыновья отчужденно стояли у гроба отца, очевидно, так и не вспомнив ничего доброго, что было бы связано с ним, из своего детства.
- Николаевна, ты в квартиру заселяться-то будешь? - дотронулась до ее плеча соседка. - А то участковый уж спрашивал, ключами интересовался. А ключи-то вот они, я их себе прибрала, как квартиру вскрыли…
«Заселяться?» У Марины Николаевны в голове вдруг словно сверкнуло: «А ведь действительно. Она и сыновья в квартире прописаны. Дочь по малолетству тогда была только включена в лицевой счет, а сейчас и зарегистрироваться в квартире сможет. Ведь это - их жилье. И оно освободилось…»
В жизни наступил, казалось, перелом. Нет, богаче они жить не стали. Но счастливее - точно. В своей отдельной трехкомнатной благоустроенной квартире. Своей семьей, где не существовало никаких разладов. Где вскоре дочь родила ей внучку…
Но без проблем у нас, как известно, только проблемы плодятся.

«Зачем на бал пришёл медвель?»

- Ты по какому праву заняла мою хату? - Хриплый голос в трубке телефона, казалось, придавливал ее к полу своими низкими нотками. - Да еще и ублюдков своих за собой притащила. Это я там родился, а не ты. Это мы с батей делали там ремонт, когда тебя еще и на горизонте не было…
Марина Николаевна узнала голос брата своего покойного мужа, которого не видела и не слышала многие годы. Когда-то при их с мужем заселении в квартиру он несколько раз приходил в гости к своему отцу, смотрел на нее своим немигающим, словно оценивающим взглядом. Муж рассказывал ей, что брат, мягко говоря, не всегда вел правильный образ жизни. Был судим и отбывал срок. А после всех этих визитов, после того, как у них родились дети, она узнала, что за вооруженное разбойное нападение этот самый брат мужа, назовем его Семен Семенычем, «загремел» в тюрьму на двенадцать лет. За это время о нем и думать забыли, да вот, поди ж ты, объявился…
Угроз, как таковых, Семен Семеныч вроде бы не высказывал. Убить или покалечить не обещал. Но воображение невольно рисовало ей образ мрачного преступника с оружием в руках, способного на что угодно. Этакого Раскольникова с окровавленным топором. Холодный пот ужаса выступал на ее лице. Страх передался даже взрослым сыновьям.
С этого дня они решили незнакомцам не открывать, поставили вторые металлические двери, оборудовав их крепкими замками и «глазком», установили телефон-автоответчик.
На всякий случай она сбегала в управляющую компанию. Узнав, что в квартире кроме них никто не прописан, - успокоилась. И напрасно. Через несколько недель после тревожного звонка их почтальон принес судебную повестку.
В своем заявлении в суд Семен Семеныч указывал, что за время его затянувшейся отсидки его незаконно лишили прописки, исключив из учетных данных. А в этой квартире он действительно когда-то родился, был включен в лицевой счет и зарегистрирован. В связи с этим он и требовал восстановить его жилищные права.
Свою непричастность к лишению «сидельца» государственной регистрации по месту жительства Марина Николаевна легко доказала. Двенадцать лет назад еще был жив ее свекор, ответственный квартиросъемщик. Без его заявления она бы ничего сделать в ЖЭУ при всем своем желании не смогла. А свекор, очевидно, снял Семен Семеныча с регистрации, чтобы не платить лишнего за жилье. Хотя, может быть, просто считал, что тот уже никогда в квартиру не вернется, сгинет в местах не столь отдаленных. Ведь там, как известно, не курорт, на магаданском солнышке не погреешься.
Но суд и не пытался установить чью-то конкретную вину, он просто удовлетворил иск. Что было вполне верно, так как за лишенными свободы жилье сохраняется в силу прямого указания закона. Чтобы отсидевшим срок было куда возвращаться, а не разбойничать с кистенем на большой дороге.
Только вот как жить с таким медведем в одной берлоге?
Но наш медведь, уже изрядно потревоживший заселенный другими жильцами теремок, и не собирался на этом успокаиваться. Их ждали новые исковые заявления, причем сработанные грамотно, профессионально, словно за время отсидки Семен Семеныч изучал не столько тюремную науку, сколько теорию жилищного, гражданского и гражданско-процессуального права.

Кто в тереме живёт?

По просьбе встревоженной женщины мы подключились к жилищным проблемам семьи Горбуновых на стадии второго иска. Он был заявлен бывшим «сидельцем» о выселении всех из занимаемой квартиры, как не имеющих никаких прав на жилплощадь. Временные жильцы, дескать. Его отец, мол, сердобольная душа, вселил временно в свою квартиру младшего сына, а с ним и жена заявилась. Теперь сын умер, так и жену эту с детьми с порога - вон.
Пришлось привести аргументы юридического характера. Жилищный кодекс устанавливает, что, если родственники (а иногда и иные лица) вселяются на жилплощадь в установленном порядке, проживают с теми, кто их заселил, совместно и ведут с ними общее хозяйство, они имеют такие же права на жилплощадь, как и другие члены семьи.
Но что значит «в установленном порядке»? В России это почти всегда - с соблюдением правил государственной регистрации в занимаемом жилье. Той самой регистрации, что в советские времена именовалась пропиской и имела столь важное значение в жизни советского человека. А наши то жильцы как раз и имели эту самую регистрацию.
Кроме того, по представленным нами доказательствам в судебных процессах суд установил, что Горбуновы вместе с умершим от водки их мужем и отцом имели с заселившим их свекром (прямой родней, кстати) не только общий очаг, но и общий бюджет, общий быт и заботы, ухаживали за свекром, когда тот долго болел перед смертью.
Так что суд подтвердил, что Горбуновы имеют на спорную квартиру точно такие же права, как и Семен Семеныч, и могут в ней жить.
Но гром этой небольшой юридической победы нельзя было слушать долго. Проблема оставалась. Она заключалась в том, что Горбуновы по-прежнему жили в квартире почти на птичьих правах. От возможного лишения жилплощади их отделяли только пресловутая прописка, да судебный акт об отказе в иске сидельцу. Прямо скажем, не бог весь какой документ.
По нашему предложению Марина Николаевна обратилась в суд с иском к мэрии о признании за ней и всеми членами ее семьи права заключить договор социального найма, определив ее нанимателем квартиры. Семен Семеныч фигурировал в этом иске в качестве заинтересованного лица, чьи права на жилплощадь не оспаривались.
Неожиданно категорически против такого иска выступили молодые юристы мэрии, которая вообще-то является органом местного самоуправления и по своему статусу, по теории, должна всячески защищать именно граждан, а не мифический казенный интерес. Каких только несообразностей в своих возражениях на иск они ни написали! И то, что в ордер в свое время Марина Николаевна не была включена. И вдруг она в квартире сделала самовольную перепланировку. И много еще чего… К такому в спорах с мэрией нам, конечно, не привыкать. Но подобная позиция порой сильно сбивает с толку наших судей.
Однако главную трудность нам подарили аргументы многоопытного «сидельца». Он сделал неожиданно, прямо признаем, сильный ход: истица, дескать, не имеет право на заключение договора социального найма, поскольку в свое время была заселена в квартиру без его согласия.
Действительно, закон требует, чтобы заселение на жилплощадь в качестве члена семьи нанимателя осуществлялось только с письменного согласия всех остальных совершеннолетних членов семьи.
- Покажите, ну покажите, где бумага, которую я будто бы согласовал, когда наш отец ее там прописывал? - издевался над нами наш процессуальный оппонент. - А ведь я в то время был прописан в квартире, и мое согласие требовалось!
Но суд учел по делу совсем иные обстоятельства. В решении суда указывалось, что хотя документы об обстоятельствах прописки семьи Горбуновых в спорной квартире не сохранились, сам факт прописки именно в тот период никем не отрицался. В советское время прописка фактически осуществлялась только с письменного согласия всех, уже зарегистрированных в квартире. За этим всегда строго следили. В связи с чем нет оснований сомневаться в том, что такое согласие получалось свекром и от Семен Семеныча, который более двадцати лет, между прочим, регистрацию семьи Горбуновых не оспаривал.
Ну и, конечно, суд учел, что ранее, во втором деле, их права на жилплощадь уже были подтверждены судебным актом, вступившим в законную силу.
На основании этого последнего решения суда у Марины Николаевны появилась возможность заключения с мэрией договора социального найма, полного подтверждения жилищных прав всех членов ее семьи.
А что же наш оппонент? Может ли он заселиться на жилплощадь, ставшую полем яростных юридических сражений? Безусловно, может. Но пока что состарившийся налетчик, похоже, опасается двух крепких, за эти годы основательно возмужавших сыновей Марины Николаевны, и не спешит сворачивать семье кровь своими выходками при совместном проживании.
Подчеркнем, что ни закон, ни суд не устанавливает - как именно разные по своему родству, обстоятельствам заселения и правам на жилплощадь люди будут пользоваться их совместным жилищем. Хорошо им там будет или плохо - никого не волнует. Если хорошо - мы рады за вас. Если плохо - вызывайте полицию…
Для тысяч семей подобная совместная жизнь в одном жилище совершенно чуждых друг другу людей очень напоминает детскую сказку с плохим концом о разломанном теремке, тесноте и обиде.
Но при этом лучше осознавать, что безнадежных ситуаций все же не бывает и что законную защиту от обидчика всегда можно найти.

Михаил Слепцов, адвокат, управляющий партнер адвокатского бюро «Слепцов и партнеры», кандидат юридических наук, заслуженный юрист Российской Федерации.