В обществе, где все чаще эквивалентом успеха и благополучия выступают деньги, у многих молодых людей с не очень устойчивой от соблазнов психикой возникает стремление обогатиться быстро и сразу, причем за чужой счет.
При этом они не отдают себе отчета в том, что наш закон за последнее время значительно посуровел, что угодить за решетку при этом можно не на год-два, а на длительный срок. И разрушить весь образ жизни, все благополучие, создававшееся годами. Не учитывается и то, что всегда найдутся желающие подпихнуть тебя в яму, подставить по-крупному за чужие грехи.
Обо всем этом в публикации Михаила Слепцова, адвоката, управляющего партнера адвокатского бюро «Слепцов и партнеры», кандидата юридических наук, заслуженного юриста Российской Федерации.

Четыре года назад, когда он только устраивался на работу в банк, каждый предстоящий трудовой день держал его в напряжении. Еще бы! Быть инкассатором, сопровождать в банкоматы, разбросанные по всему краевому центру, кассеты, набитые под завязку денежными купюрами, постоянно подвергаться риску нападения со стороны вооруженных грабителей - все это не могло не напрягать. Но повседневность служебных забот и отсутствие за все эти годы хоть каких-то происшествий постепенно успокаивали.
Добросовестность и строгое следование должностным инструкциям повлекло в итоге назначение Игоря (сведения об участниках судебного дела и обстоятельствах изменены в целях соблюдения кодекса профессиональной этики адвоката) старшим инкассатором.
Теперь в его обязанности входило каждодневное личное получение из хранилища миллионов рублей, упакованных в передвижные кассеты. При этом они с сотрудницей хранилища должны были вместе дважды в день (при получении и при возврате кассет) пересчитывать наличность, сверяя количество и фактический остаток денег с сопроводительными документами.

Запах денег

Работа эта, которую приходилось выполнять каждое утро и каждый вечер, отнимала уйму времени, была монотонной и казалась излишней. Вот почему Игорь совсем не удивился, когда однажды старший кассир хранилища предложила ему:
- Игорь Алексеевич, этот постоянный пересчет совсем замучил. Предлагаю доверять друг другу. Давай так: если ты возвращаешь мне вечером нетронутую кассету, заверенную моей утренней пломбой, - я ее не пересчитываю. Ведь у тебя же в подсобке часто остаются кассеты, которые за день так и не «доезжают» до банкоматов, так? А утром, если я тебе передаю эту же кассету, заверенную той же моей пломбой, - ты ее не проверяешь, а просто берешь к учету сумму, на ней указанную. И все. Мы же тут люди свои. Как говорится, в одной лодке… Согласен?
Недолго думая, он согласился. В тот момент он никак не мог предположить, что это вроде бы мелкое нарушение регламента, установленного в банке, незначительное отступление от общеизвестной истины, что деньги любят счет, в конечном итоге, в совокупности с его личными слабостями, поселит его за решетку на достаточно длительный срок.
С момента этой договоренности некоторые кассеты с деньгами стали кочевать из хранилища в подсобное помещение инкассаторов, где в течение дня содержались деньги, предназначенные для банкоматов, и обратно вообще без пересчета. Сначала они не вскрывались неделями. Потом такие кассеты перестали вскрываться вообще. Количество денег в них в случаях ведомственных банковских проверок определялось по биркам на кассете, без фактического сопоставления с реальным содержимым.
Монотонно проходящие в работе дни складывались в недели. Разговоры в подсобке с двумя другими старшими инкассаторами, его напарниками, часто крутились вокруг обещанного руководством банка, но так и не состоявшегося повышения зарплаты.
Однажды, когда он попросил немного денег взаймы до получки у напарника Александра, тот в ответ вдруг подмигнул ему и, наклонив его голову к своим губам, прошептал, обдавая жарким от волнения дыханием:
- Сидишь на деньгах и просишь взаймы? Возишь по городу миллионы и стреляешь до получки? Займи из кассеты… Хочешь, покажу, как, не нарушая пломбы, вытащить оттуда пятерку-другую?…
Александр достал из шкафа для временного хранения денег опломбированную кассету, вынул из своего кармана нехитрое приспособление. И через пару минут новенькая пятитысячная купюра уже хрустела в его пальцах.
- Ты с ума сошел! А как же недостача?
- Да кто потом разберет, где и когда она образовалась? В хранилище или у нас - старших инкассаторов, или у рядовых инкассаторов, развозящих по городу кассеты? На кого конкретно ее списать? И когда это еще обнаружится? Кассеты-то мы передаем в хранилище и получаем утром обратно без пересчета, под пломбу. Только чур, о том, что это я тебе показал, - никому ни слова.
С этого дня удержаться от соблазна «нырнуть» за деньгами в опломбированную кассету ему стало очень трудно. Как он понимал, Александр делал то же самое, только с другой, «своей» кассетой. Эти «доходные» кассеты они, не сговариваясь, стали отставлять в сторону, совсем не направляя их в банкоматы.
В отличие от других кассет, эти «мигрировали» только утром из хранилища наверх к ним в подсобку и вечером - обратно. По его прикидкам за четыре месяца он дополнительно обогатился примерно на пятьсот тысяч рублей. Хватило обновить машину и на поездку с женой в отпуск в Таиланд.
Сотрудники службы безопасности банка, как и контрольно-ревизионного управления, занятые своими второстепенными вопросами, и не догадывались, что у них под носом буквально «испаряются» купюры, которые они были призваны охранять, и спокойно почивали на нагретых служебных местах. Но известная поговорка гласит: «Повадится кувшин по воду ходить - там ему и голову разбить»…
Через несколько дней по возвращении из путешествия к тайскому солнцу и морю от его прежней счастливой жизни не осталось и следа.

От сумы до тюрьмы

- Тебя срочно вызывают в банк, - сотрудник управления безопасности, стоя на пороге его квартиры, мял в руках кепку, скрывая волнение, - какой-то москвич прилетел, вопрос серьезный, мне не сказали, что именно.
В их тесном подсобном помещении было не протолкнуться. Начальник московского департамента собственной безопасности их банка молча протянул ему лист бумаги. В тексте без подписи, набранном на компьютере, сообщалось, что он, старший инкассатор Игорь Алексеевич, систематически ворует у банка деньги, извлекая их из кассет для заправки банкоматов, используя «метод отставления кассет».
Напечатанные строчки расплывались перед глазами. На его лице выступил обильный пот. Бросило в жар.
- Тебе есть что мне сказать? В чем признаться? Нет? Тогда начинаем сплошную ревизию.
В присутствии всех трех старших инкассаторов после перехода в хранилище началась комплексная ревизия наличности путем полистного учета каждой купюры. Были вскрыты все кассеты, открыта каждая упаковка денег. Шестичасовая ревизия показала недостачу в девятнадцать миллионов рублей.
В полиции, куда их троих сразу же привели вызванные оперативники, допрос длился весь вечер, всю ночь и все утро. Потом опера будут долго отписываться от многочисленных жалоб за незаконный ночной допрос, но своего результата они в ту ночь добились. Утром следующего дня Игорь в присутствии вызванного адвоката по назначению подписал протокол признания, в котором подтвердил совершенное им хищение денег у банка тем самым злополучным «методом отставления кассет» в размере пятисот тысяч рублей.
- Какие девятнадцать миллионов? - возмущался он, кипя негодованием. - Вы разберитесь. Проверьте мое имущество. Посмотрите, что у меня есть? Только машина за триста тысяч. Квартира - отцовская. Счетов в банках нет. Никаких сбережений! Вы хоть представляете, что это за сумма - девятнадцать миллионов?! Это - четыре с половиной заполненных пятитысячными купюрами кассеты. Как я мог незаметно отставить в сторону столько кассет из десятка мне выданных? Ведь тогда банкоматы остались бы незаполненными, пошли бы жалобы от граждан…
Увы, в наших краях комиссар Мегрэ, который, судя по романам Жоржа Сименона, отличался, как оперативник, поразительной дотошностью, не водится. Никто не стал въедливо выяснять всех, причастных к крупному хищению в банке. Никто не тряс как грушу сотрудницу хранилища, первой предложившей не вскрывать для ежедневного пересчета некоторые из кассет.
Предложившей, судя по всему, не просто так, а со своей вполне корыстной устремленностью. Ведь ее пломбу на кассете можно было как поставить, так и убрать. После чего уполовинить содержимое кассеты, а потом пломбу снова вернуть. Львиная доля похищенных денег, вероятнее всего, прилипла к чужим рукам именно в хранилище.
И наверх к инкассаторам передавались хотя и опломбированные, но уже серьезно опустошенные от наличности кассеты. А наш неискушенный наивный воришка радовался, что кассеты не вскрываются, и недостача в них не обнаруживается…
Здесь же от оперативников он узнал, что анонимку на него московскому руководству послал по почте не кто иной, как Александр, научивший его «облегчать» кассеты от наличности. То есть тот, кто также был причастен к воровству, но прошел по делу свидетелем. В качестве честного сотрудника, ни в чем не уличенного, а, напротив, вскрывшего крупное хищение со стороны Игоря.
Решетка следственного изолятора на улице Знаменщикова, гулко захлопнувшаяся за спиной, напомнила нашему «герою» резкий щелчок мышеловки на отцовской даче…

На пепелище

От своего признания, сделанного под давлением в ходе многочасового ночного допроса в полиции, Игорь отказался. Но это не очень ему помогло. Дело в том, что с принятием нового Уголовно-процессуального кодекса в законе появилось особое правило: лицо, привлекаемое к уголовной ответственности, вправе не давать никаких показаний вообще, но если такие показания даны - они могут быть в дальнейшем против этого лица и использованы.
К этому правилу, перекочевавшему к нам из англо-саксонской системы правосудия, наши люди пока что привыкли мало. Им порой так и хочется сразу же оправдаться перед оперативником или следователем, убедить их в своей правоте. При этом они совсем не учитывают, что любому представителю закона легче умереть, чем поверить, что вы говорите правду, одну только правду и ничего, кроме правды. И, кроме того, совсем не учитывается, что частичное признание может быть потом использовано для полного подтверждения виновности.
Вы можете спросить: а разве допрос в ночное время является законным? Конечно же, нет. Но ведь протокол допроса с признанием был оформлен отнюдь не в ночное время, а днем и в присутствии назначенного государством защитника. Так что этот протокол все дальнейшие судебные инстанции посчитали достоверным доказательством (а, по сути, оно было чуть ли не единственным, подтверждающим вину нашего горе-инкассатора).
В довершение всех бед Игорь не располагал никакими достоверными данными о причастности к хищению Александра или сотрудников хранилища банка. В связи с этим он буквально умолял оперативников и следователя всерьез заняться поиском основных виновников пропажи миллионов денежной наличности, но те лишь улыбались в ответ. Зачем? Дело - раскрыто. Виновник - признался, пусть и частично. Размер хищения подтвержден документами ревизии. Ну а если какие-то факты не вполне стыкуются с официальной версией, так это проблемы второстепенные, несущественные. И это - проблемы самого обвиняемого.
В суде бывший напарник Александр, конечно же, наотрез отказался от того, что это он показал способ извлечения денежных купюр из передвижных кассет банкоматов. И в отместку даже дал показания, что лично однажды видел, как Игорь ворует наличность. Что, безусловно, было неправдой, поскольку каждый из них действовал в тайне от другого. Только первый вовремя решил «сдать» второго.
Наше адвокатское бюро родственники подсудимого подключили к уголовному делу после предельно жесткого приговора: семь лет лишения свободы. Все наши попытки убедить апелляционную инстанцию, что Игорь Алексеевич никак не мог в одиночку «методом отставления кассет» совершить хищение на столь крупную сумму, результатов не дали. И здесь сказалось еще одно новшество процессуального закона.
Оно в том, что суд сейчас рассматривает дела только по предъявленному обвинению и только в отношении лица, которому обвинение предъявлено. И ему дела нет до того, причастен ли еще кто-то к преступлению или нет. Если государство в лице органов прокуратуры больше никого не обвиняет, значит, прокурору видней. Обращайтесь, если нужно, в компетентные органы. Правда, апелляция судебный вердикт смягчила. Признав процессуальное нарушение при назначении виновнику наказания, срок ему сократили до четырех лет.
Казалось бы, что ему обижаться: тебя посадили, а ты не воруй… Да и срок существенно сократили. Но осталась горечь от того, что справедливость не восторжествовала. Что никакие усилия не привели к правосудию. Поскольку правосудие начинается не в суде, а гораздо раньше. Оно начинается с оперативников (которых все уже привычно зовут «операми»), с дознавателей и следователей, с их руководителей и прокуроров, надзирающих за ходом расследования.
Между тем в нашем случае никто не захотел объективно разобраться в случившемся и найти тех, кто украл основную массу денежной наличности. И залег на дно, изящно подставив под удар наивного простачка. Чтобы потом остаток своих дней наслаждаться благами от присвоенных миллионов, посмеиваясь над ним.
Найдя и наказав «стрелочника», навесив на него всю сумму похищенного, наши органы словно отмахнулись от проблемы. И не стали копать глубже. Тем самым породив у истинных виновников чувства безнаказанности и вседозволенности. Что чревато новыми преступлениями, еще более изощренными и масштабными…

По нашему совету, отбывая наказание, Игорь добровольно через свою родню возместил банку ту сумму, которую признавал: полмиллиона рублей. Это помогло ему сначала смягчить режим содержания, а почти через три года отсидки по нашему ходатайству освободиться условно-досрочно. Но проблемы, порожденные судимостью, никуда не исчезли. Не дождалась из колонии жена, подав на развод. Вот за границу на отдых ездить, не задавая мужу вопросов, откуда вдруг у него появились деньги для этого, - это мы можем. А ждать потом из тюрьмы - ищите дурочку…
Шансов судимому забрать себе на воспитание их ребенка - никаких. Остался «в нагрузку» исполнительный лист с непогашенным гражданским иском на восемнадцать с лишним миллионов рублей, по которому нужно ежемесячно выплачивать семьдесят процентов зарплаты.
Причем от долга этого невозможно избавиться путем объявления себя банкротом: закон запрещает банкротство физических лиц, если они являются должниками за вред, причиненный преступлением. Приобретенная судимость, безусловно, препятствует получению достойной работы, а невыплаченный ущерб вплоть до его погашения перекроет выезд за границу, воспрепятствует получению любых кредитов. По сути, это - долгая нищета.
Жизнь, собственноручно разрушенную, нужно создавать заново. С нуля, понимая, что всегда найдутся желающие воспользоваться твоими слабостями и подставить по-крупному. Те, кто помогут тебе украсть собственное счастье. Заставив всю оставшуюся жизнь помнить про мышеловку с бесплатным сыром, которая может захлопнуться в любой момент.

Михаил СЛЕПЦОВ, адвокат, управляющий партнер адвокатского бюро «Слепцов и партнеры», кандидат юридических наук, заслуженный юрист Российской Федерации.