В Хабаровске есть место, где живут «терминаторы»

Первыми в редакцию позвонили сами больные уронефрологического отделения Дальмедцентра. Телефонная трубка - как проводник, по которому неслись в эфир боль и страх: «Люди стали заложниками системы. Два человека уже мертвы...». Потом пришло письмо от имени ассоциации больных почечной недостаточностью: «Нет человека - нет проблемы, кажется так звучит один из постулатов современности. В последнее время в отделении сложилась тяжелая ситуация с необходимым расходным материалом для диализа, и больным сократили количество процедур с трех в неделю на две. Это шаг к пропасти, за которой смерть...»

Сесть на диализ - одинаково, что сесть на иглу. Но если наркотическая зависимость преодолима хотя бы теоретически, диализ - это когда больной, страдающий хронической почечной недостаточностью, в буквальном смысле привязан к аппарату: каждую неделю три процедуры по пять часов. Аппарат «искусственной почки», как песочные часы, считает дни, месяцы, годы. Эти часы не забудешь перевернуть: отравленная кровь тут же «займется» печенью, другими органами. Причины у болезни разные, следствия одинаковы: почечная ткань как бы «спекается» и замещается соединительной (рубцуется). Почка «отказывается» выполнять свои функции, и азотистые шлаки выбрасываются в кровь. Критический рубеж медики называют терминальным состоянием, а сами больные окрестили себя «терминаторами», так как их жизнь теперь целиком зависит от научного достижения - «искусственной почки».

Дальмедцентр - место, где живут «терминаторы». Да-да, не удивляйтесь... «Терминатор» из Хабаровска считает себя везунчиком, как бы странно это ни звучало: ему не приходится отказываться от семьи, он может позволить себе роскошь диеты, работу и вечерний диализ. Как Юрий Митрофанов, с которым я познакомилась во время процедуры очистки крови. Юрий Васильевич работает в городской администрации секретарем комиссии по чрезвычайным ситуациям. Свою болезнь как ЧП уже не воспринимает: ездит на дачу, занимается спортом, а на диализ приходит после работы с книгой. Но лишь в немногих клиниках края есть диализные машины, поэтому в Дальмедцентр едут больные со всего края: из Советской Гавани, Ванино, Солнечного... Елена Рехтина из Магадана уже четыре года в Дальмедцентре. Раньше сестра и двое детей навещали ее время от времени, но теперь поддерживают связь только перепиской. Была бы в Магадане «искусственная почка», жизнь для Елены не ограничивалась бы больничными стенами.

Но дело в том, что гемодиализ - «удовольствие» слишком дорогое для медиков. Одна машина «искусственной почки» стоит 30 тысяч долларов. Содержание уронефрологического отделения Дальмедцентра (в том числе трех диализных залов, рассчитанных на 19 мест) «съедает» две трети всего бюджета клиники. Процедура очистки крови обходится, по самым скромным подсчетам, в тысячу рублей, а год содержания восьмидесяти пациентов - в 16 миллионов рублей. Поэтому ни в одной стране мира люди, страдающие хронической почечной недостаточностью, не платят за гемодиализ. Все расходы берет на себя государство. В России такие больные тоже находятся на государственном обеспечении, однако уровень его крайне низкий. Первопричина, конечно же, деньги. То есть их хроническая нехватка.

Во времена нефтегорской трагедии уронефрологический центр получил мощную поддержку - новейшую аппаратуру, без которой бы сегодня «захлебнулся». Но и эти современные машины - всего лишь груда металла без специальных трубок - одноразовых кровопроводящих магистралей. Именно из-за их нехватки месяц назад врачи приняли единственно возможное решение о переходе на двухразовый диализ. Звучит, конечно, кощунственно, но две смерти - не восемьдесят. Главный нефролог края, руководитель уронефрологического центра Михаил Петричко видит решение проблемы «заложников системы» в том, чтобы при составлении краевого бюджета вопрос о диализных пациентах стоял отдельной строкой. Краевая администрация в нынешнем году выделила на приобретение диализных и расходных материалов более четырех миллионов рублей, но нефрологам важно финансирование в полном объеме. Иначе жизнь на диализе для их пациентов может превратиться в медленное умирание. Ассоциация больных почечной недостаточностью обращалась по этому поводу в краевую Законодательную думу, там пообещали поддержку.

Однако в облаках медики никогда не летали. Да, почечная недостаточность - трагедия для человека. Но все же не конец жизни. По мнению врачей нефрологического отделения Андрея Бевзенко, Василия Гатцука и Евгения Молчанова, речь идет лишь о новом ее качестве. Прошли те времена, когда больных хронической почечной недостаточностью считали смертниками, а к отделению относились, как к филиалу морга. Как показатель, медики приводят в пример Японию со стопроцентной обеспеченностью диализом. Японцы не употребляют слова «больной», если речь идет о людях с ХПН, а только «человек на диализе». Диализные пациенты работают, рожают детей, путешествуют... Это российский нонсенс - люди, живущие по восемь-десять лет в больнице, где год, как на севере, можно приравнивать к двум. Попробуйте восемь лет подряд есть перловую кашу с рыбой, которая противопоказана, соблюдать режим: тихий час, и музыку лучше потише! Да и государству «больничная прописка» влетает в копеечку: в сутки койко-место обходится в 300 рублей. Ассоциация больных почечной недостаточностью пытается решить вопрос об открытии пансионата для иногородних, занятости их. Оказывают копировальные услуги, шьют медицинские колпаки и костюмы. Есть у ассоциации небольшой киоск, расположенный в фойе Дальмедцентра. Деньги приносит небольшие, и все же на них можно купить нужные лекарственные препараты. Но рабочих мест - единицы, а больных становится все больше.

Врачи связывают это с ухудшающейся экологической ситуацией. В воздухе дальневосточных городов с более-менее развитой промышленной и транспортной инфраструктурой в избытке «носится» усеченный вариант таблицы Менделеева: ртуть, кадмий, висмут... Неэтилированный бензин, выхлопные газы автомобилей сами по себе нефротоксичны. Глотать анальгин по поводу и без также чревато знакомством с диализным отделением. Больные из Амурска - послесловие к деятельности городского ЦКК, из Солнечного - оловянных рудников. Четыре человека из села Ягодное... Случайность или люди, как сталкеры, ходят по химически опасной зоне? Уже сегодня врачи вынуждены многим отказывать в госпитализации. Не надо большого ума, чтобы спрогнозировать в будущем увеличение пациентов отделения уронефрологии. Табличку «мест нет» на двери не повесишь! Что тогда?

Выход и был, и есть - трансплантация почки. Однако законодательные просчеты и здесь обострили ситуацию до предела. Почку, как известно, можно «позаимствовать» у живого донора - исключительно с его согласия, и если он находится с реципиентом в генетической связи. Можно изъять ее у трупа, у «полутрупа», если имеются бесспорные доказательства необратимой гибели всего головного мозга. Так называемая смерть мозга. В законе «О трансплантации органов и (или) тканей человека», подписанном президентом 22 декабря 1992 года, подробно перечислены все табу трансплантации, призванные не допустить, чтобы органы могли стать объектом купли-продажи. Казалось бы, закон есть... Вот только врачи-реаниматологи сплошь и рядом отказываются изымать органы даже в случаях очевидных. Любой реаниматолог, если ему слишком докучать морально-нравственным лекторием, расскажет историю, когда врач чуть не поплатился лицом за изъятую у погибшего военнослужащего почку. Мать погибшего установила личность врача, караулила его на крыльце больницы, чтобы плеснуть тому в лицо соляной кислотой.

Вины врача никакой не было. По российскому закону в данном случае “включался” механизм презумпции согласия: если при жизни человека он сам либо его близкие родственники не заявили о своем несогласии на изъятие его органов, в случае смерти можно принять решение за него. Хорошо это или плохо? В Америке проблема донорства решена иначе: принято спрашивать у донора его прижизненное согласие. Продумана и процедура: приходит человек получать водительские права, ему вручают для заполнения донорскую карточку. Если оказался не липовым гуманистом - заполняет, вплоть до того, что перечисляет, какие органы или ткани готов в случае смерти «пожертвовать» для ближнего. Информация заносится в федеральный банк данных, в том числе и адреса родственников, которых следует информировать о процедуре изъятия. В некоторых странах поступок врача-реаниматолога, не сообщившего о наличии потенциального донора, рассматривается как преступление перед обществом, самым мягким наказанием за которое является лишение лицензии.

Закон о трансплантации в России не работает, это вам скажут и медики, и больные. И не только потому, что последовавшие за ним инструкции Минздрава свели закон на нет. А потому, что никогда от того же Минздрава в средства массовой информации не поступало государственного заказа на обсуждение проблемы трансплантации. А следовало бы. Рассчитывать на хрестоматийное милосердие неразумно. Теоретически мы все добренькие. Под впечатлением от увиденного в отделении гемодиализа всю неделю я коротко обрисовывала разным людям проблему и задавала вопрос: «Подписали бы вы согласие на донорство в случае своей смерти?». 37 человек ответили «нет», один - «да, при условии, что в курсе произошедшего будет мой муж».

Андрей Бевзенко, президент ассоциации больных почечной недостаточностью, считает, что хотя бы в рамках края пришло время поговорить о проблеме: «Окружающие даже не знают, что такие люди есть... Между тем никто не застрахован от подобного диагноза».

«Что этичнее и сообразуется со здравым смыслом - уйдет ли почка вместе с погибшим человеком или даст жизнь другому человеку? - пишет в редакцию Ю. Митрофанов. - Ответ очевиден - нужно помогать живому. Ведь мы делимся кровью при жизни с другими людьми. Действует развитая сеть станций заготовки и переливания донорской крови. Вполне очевидно, что пришла пора нашим ведущим медицинским учреждениям края решать аналогичную задачу по пересадке внутренних органов человека». Но для этого надо избавить прежде всего самих медиков от своеобразной фобии, связанной с обвинениями в «заинтересованности», дать им спокойно выполнять свои обязанности, как того требует клятва Гиппократа. Каждому ведь не объяснишь, что система гистосовместимости почек настолько сложна, что «заказать почку» по знакомству практически невозможно.