Икебана для жилкомхоза, или Почему Япония войдет в XXI век в белых носках

...Перед чайной церемонией Мано-сан тактично заметила:

- Я подумала, что некоторые из вас могли забыть дома белые носки. Чтобы не нарушать церемонию, я на всякий случай для каждого из вас захватила свои.

Группа хабаровских журналистов, прибывших в Японию в рамках молодежного обмена между двумя странами, собрала в свои ряды двадцать одного представителя СМИ. Каждому из них Мано-сан протянула свои запасные носки.

Этот случай глубоко потряс мое воображение. Следующие полчаса я мучительно вычисляла: сколько пар своих запасных носков я могла бы радушно предложить иностранной делегации? Пара, две, три, включая дырявые, плюс один носок без пары под стиральной машинкой, который жалко выбросить...

Целостное представление об этом предмете мягко ускользало от моего мысленного взора, подобно пятнадцатому камню в знаменитом Саду камней города Киото. Давным-давно, гласит легенда, неизвестный автор сотворил Сад камней в храме Реандзи. С тех пор ни одному человеку, откуда бы он ни смотрел, не удавалось увидеть пятнадцать камней одновременно. Один всегда был сокрыт.

Образ Сада камней добросовестно эксплуатировался лучшими представителями журналистики советской эпохи, которые пытались таким образом дать читателю представление о таинственной стране Японии: вот она, как на ладони. Но что-то пятнадцатое всегда ускользает от понимания.

Может быть, это - привычка выходить к чаю в белых носках?

- Пожалуйста, разувайтесь, - попросили нас при входе в японский национальный ресторан, и мы прошлепали голыми пятками к низеньким лакированным столикам. Наверное, так варвары входили в Рим и не ведали, что они варвары. Но римляне читали это по их обличью.

Японцы читали нас по запыленным пяткам. У каждого народа - своя знаковая азбука. В этом лабиринте символов, за которыми притаилось мироощущение целого народа, нелегко блуждать иностранцу.

...Всю неделю меня снедало чувство легкого беспокойства. Выкурив сигарету, я начинала воровато озираться по сторонам, размышляя, куда бы незаметно пристроить окурок. Я чуть не подожгла почтовый ящик, приняв его за урну. Ошибки быть не могло. Стоявший рядом щит изображал человека, явно швыряющего мусор на землю. Не очень типично для японца, но, в конце концов, указатель есть указатель. Мусор выбрасывают, безусловно, здесь.

- Здесь написано: «Совесть не болит?» - поправила меня переводчица.

Совесть - категория нравственная. Но и чистота в Японии - залог душевной гармонии. Жители Страны восходящего солнца, видимо, считают своим долгом ненавязчиво напоминать друг другу об этом, чтобы дисгармония не нарушала вселенского миропорядка. Японец может позволить цветущей сакуре ронять на землю лепестки, ибо это не нарушает гармонии. Но подозреваю, что когда сезон цветения проходит, муниципальные служащие тщательно просеивают землю вокруг кустов мелкими грабельками. Так рабочие в Иерусалиме очищают по ночам Стену плача от записок, обращенных к Богу, чтобы в неурочное время Он отдыхал от людских просьб, диссонирующих с покоем бесконечности.

Не надо засорять эфир.

...Но так устроен человек, что он вынуждены сорить. Японцы, как и все, жуют гамбургеры, пьют кока-колу из пластиковых бутылок и жестяных банок, покупают лапшу в термочашках, шуршат в магазинах бумажными свертками и полиэтиленовыми пакетами и только за один день переводят несчетное количество одноразовых деревянных палочек. Воистину, нужна гигантская машина, чтобы переварить и уничтожить ежедневно растущую лавину отходов цивилизации.

Скрытые пружины ее механизма слегка приоткрылись для нас во время Праздника фейерверков в городе Нагаока.

...Этот праздник собирает в Нагаоко туристов со всей Японии. Во время второй мировой войны город практически был стерт с лица земли американскими авиаударами. В память о погибших каждый год в начале августа небо над городом расцветает фейерверками. Со временем праздник фейерверков в Нагаоко приобрел даже более широкое значение, так как именно в августе, по поверьям древних японцев, слетаются на землю души умерших. Потому в этот день в Нагаоко можно увидеть так много японцев в национальных одеждах.

Длинные вереницы междугородных автобусов тянутся в город целый день. Толпы людей стекаются на улицы задолго до темноты. Дети в масках. Мужчины с выражением самураев на лицах. Женщины в кимоно и деревянных сабо, отчего походкой начинают напоминать заводных пластмассовых уток. Все они устремляются в супермаркет, чтобы с пользой провести оставшиеся до захода солнца часы. Они покупают еду. Через некоторое время газоны и дорожки спортивного стадиона застелены циновками и подстилками. Тысячи людей раскладывают под открытым небом одноразовые подносы.

...Японцы сосредоточенно наслаждаются фейерверком. Но, кроме всего прочего, они едят. В световых всполохах мелькают палочки «хаси» и пластиковые стаканчики. Но служащим стадиона нет нужды вызывать пожарные команды или отряды спасателей, чтобы противостоять этой мусорной стихии праздника. В нужный момент японец встанет, сложит в большой пакет все свои огрызки, пустые бутылки, обертки от бутербродов и грязные салфетки и степенно понесет его с собой, вливаясь в стройные ряды таких же сознательных сограждан.

Наши гиды заметались по рядам, торопливо объясняя, что российские журналисты должны поступить так же. «Не надо, пожалуйста, пытаться запихивать пакеты с мусором глубоко под лавки, - убежденно говорили они. - Пожалуйста, возьмите эти пакеты в руки и продвигайтесь к выходу».

Русскому человеку претит идея тащиться черт знает сколько с мусором в руках. Но долго тащиться не пришлось. У входа на стадион двумя рядами, наподобие живого коридора, выстроились рабочие. Вежливо кланяясь, они принимали пакеты у людского потока, ни на секунду не замедляя его движения. Хоп! - пакеты перекидываются в ящики, ящики ставятся друг на друга, и выросшая из них стена уже напоминает Вавилонскую башню.

Но если бы в древнем Вавилоне муниципальные службы работали так же слаженно, как в Японии, их местная достопримечательность никогда бы не развалилась. К мусорной пирамиде уже слетелись небольшие крытые грузовички. Через час ни одна случайная бумажка не будет напоминать о только что закончившемся грандиозном празднике.

Ключ, который приводит в движение огромный национальный «пылесос», - это сознательность японца. Без нее ломались бы самые отлаженные механизмы уборки мусора. Впрочем, в этом смысле за японцев можно совершенно не беспокоиться.

Каждый свой день Страна восходящего солнца завершает одинаково. Служащие магазинов и офисов с большими пластиковыми пакетами тянутся на улицу, к мусорным бакам. Если места в баке уже нет, пакеты кучно ставятся рядом, напоминая снопы после жатвы. Жители небольших домов в старинных кварталах просто выставляют свои мусорные пакеты за дверь перед тем, как опустить циновки на окна. Мусоровозки медленно проедут по улочкам и соберут их все до единого.

...Конечно, только экстремисты могли бы пожелать России перенять подобный опыт у Японии. Допустим, тихий летний вечер, размышляю я. Жители девятиэтажек района Большая-Вяземская безмятежно выходят из квартир. Они выстраивают свои мусорные пакеты от остановки Степная до остановки Пассажирское депо. Допустим, мусорная машина не приехала. Никогда заранее не знаешь, почему не приезжает мусорная машина. Возможно, в стране просто сменился премьер-министр, но жильцы, конечно, будут ругать ЖПЭТ. Возможно, они подберут для этого очень точные слова. Но разве мало точных слов в последние три года опубликовано в прессе о жилищно-коммунальной реформе и перспективах ее развития?

Впрочем, даже очень эрудированному россиянину, который читал в газетах о реформе ЖКХ, всегда есть что спросить у коммунальщиков. Так сказать, по существу. Ну, например: «На каком этапе реформы предполагается начать регулярный вывоз мусорных контейнеров возле моего дома?» - всегда хочется спросить мне.

Контейнеров возле моего дома семь. Но их всегда не хватает, и окрестные жители организовали рядом импровизированную кучу. Контролирует помойку только Михалыч - местный деструктивный элемент. Он беспрестанно просеивает кучу и даже ночует здесь же, когда позволяет погода.

Каждый день я вяло переругиваюсь с Михалычем.

- Откуда ты такой мешок прешь, из Грузии, что ли? - укоризненно спрашивает он.

- Сам ты из Грузии, - огрызаюсь я.

- А ты... - Михалыч на секунду замирает, чтобы подобрать слово пообиднее. - Ты - из Абхазии!

Михалыч не знаком с хабаровской муниципальной целевой программой «Отходы». Но будучи вдохновенным практиком, интуитивно нащупал пути ее реализации. Придирчиво сортирует он мусор, отделяя пищевые отходы от промышленных. Промышленные идут в переработку. Стеклотара - в приемный пункт.

Само собой, в целевой программе «Отходы» означены совсем другие исполнители. Расписаны городские предприятия, которые должны заняться переработкой отходов. В основном - за свой счет. Но предприятиям, которые сплошь акционерные общества, такая постановка вопроса не нравится. Им это невыгодно.

В Японии выгодно даже уничтожение мусора. Мусоросжигательный завод «Синкото», расположенный в Токио, продает электроэнергию крупнейшим энергетическим компаниям.

Логика здесь определенно есть. Мусор надо уничтожать. Его сжигают. Он распадается на золу и килоджоули. Килоджоули продают. Всего мусоросжигательных заводов в Токио семнадцать, и все они находятся в муниципальной собственности.

Слова «Добро пожаловать на мусоросжигательный завод!» могут с непривычки показаться русскому человеку несколько зловещими. Но мусоросжигательный завод «Синкото» даже отдаленно не напоминает хабаровскую городскую свалку, так что ничего зловещего в нем нет. Нет грязи вокруг. И, что совсем удивительно, нет характерного запаха помойки. А ведь мусор сюда свозят тоннами из разных районов Токио.

Мусорные фургоны, в большом количестве подъезжающие к заводу, не путаются друг у друга под колесами. Водители подгоняют их к разным люкам, через которые мусор выбрасывается в огромный резервуар. Большие металлические щупальца, похожие на осьминогов, зачерпывают содержимое этого резервуара и направляют его в печь. Но даже сгоревший мусор еще будут перерабатывать. Ядовитые газы пропустят через специальные фильтры, и длинная труба выкинет в атмосферу чистый, бесцветный и безопасный газ. Золу похоронят.

- Это потому, что мы еще не научились получать абсолютно экологически чистую золу, - пояснил нам представитель завода. - Но в скором времени мы справимся с этой проблемой, и тогда начнем производить из золы строительные материалы.

Экология стала одной из главных составляющих общественной жизни Страны восходящего солнца. Тема экологии не сходит со страниц японских газет. И, как рассказали нам журналисты газеты «Ниигата Ниппо», общественность частенько позванивает в редакцию:

- Читатели всегда сообщают нам, если какое-нибудь предприятие выбросит мусор в неположенном месте.

...Когда-то, лет двадцать, что ли, назад, советские журналисты передавали из Японии: в небе над Токио висит плотный черный смог. В японской столице столько автомобилей, что людям нечем дышать. На улицах стоят специальные автоматы. Опустив монетку, человек может подышать кислородом...

Эти страшилки я читала сама. Будучи впечатлительным ребенком, я даже запомнила их на всю жизнь.

На улицах Токио, как и на улицах любого другого города Японии, действительно стоят автоматы. Но, опустив туда монетку, человек может взять банку пива, пепси, охлажденного зеленого чая или пачку сигарет. Что же касается воздуха...

Загазованный воздух я вдохнула полной грудью, едва приземлившись в Хабаровском аэропорту. И в этот момент я поняла, чего мне так не хватало в Японии. Так когда-то в деревне родниковая вода казалась мне жутко безвкусной, потому что моему организму не хватало привкуса хлора.

Я - продукт другой цивилизации. Возможно, уродливый продукт. Но люди, которые затеяли жилищно-коммунальные преобразования России, вне всякого сомнения, росли со мной на одной грядке. Поэтому так негармоничны их преобразования.

Быть может, стоит при каждом управлении ЖКХ организовать принудительные курсы икебаны?

Ольга НОВАК.