Никому ничего не скажу...

Как-то давно из-за своей любви к поделкам я купила в сувенирном магазине забавную керамическую композицию, изображавшую трех обезьян, одна из которых прикрывает лапами глаза, другая - уши, а третья зажимает ими пасть.

Никакого подтекста я в том не усмотрела, пока где-то не прочитала, что позы трех обезьян воплощают символику сицилийской мафии: ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу... Надо же! А у нас и песня есть с теми же словами, не имеющая, впрочем, отношения ни к каким мафиозным установкам, тем паче, что многие годы, в совдеповском, так сказать, периоде, молчание и безучастие к тому, что шло вразрез с коммунистической моралью, не только считалось признаком дурного тона, но и публично порицалось.

Настойчивый призыв «Не проходите мимо!» относился ко всем и вся, на нем воспитывались поколения, обязанные противостоять всему, что мешало продвижению в светлое будущее и искоренению родимых пятен капитализма, и уж кого-кого, а обличителей и разоблачителей у нас в ту пору всегда хватало.

Я хорошо это помню по своей работе в отделе писем редакции, когда в каждой почте, как анонимной, так и гласной, в обилии наличествовали «острые сигналы», вскрывавшие «отдельные недостатки» в работе трудовых коллективов, в общественных отношениях и т.д. и т.п.

«Зоркий глаз», бывший излюбленным псевдонимом рабкоров и селькоров, можно сказать, процветал, обозревая ближайшие окрестности, замусоренные несовместимыми с высокими требованиями существовавшей морали проявлениями. А когда в могучем движении рабкоров и селькоров, писавших страстно, но весьма коряво, наступил спад, а после оно и вовсе с «оттепелью» и в застойные времена кануло в Лету, нетерпимость к аморальным поступкам и стремление держать в жизни активную гражданскую позицию жило еще очень долго. Появился даже тип таких авторов писем в редакцию - «наблюдатели с балкона», как его называл один наш редактор, - которые считали своим долгом озадачить журналистов критическим звонком.

Общественное мнение ценилось очень высоко и имело серьезную силу. Народ умел и за себя постоять, и другого отстоять. Помню, в ту пору в «Тихоокеанской звезде» был обнародован безобразный случай. Медсестра одной из больниц, воспользовавшись беспомощностью лежавшего там инвалида, завладела его квартирой, а старика пристроила в Дом инвалидов. Кипевшая от возмущения делегация старушек-активисток рассказала об этом редакции. Появилась статья, и что тут началось! Звонки в поддержку инвалида, кучи писем... Из кабинета первого секретаря крайкома раздался гром небесный, на медсестру возбудили уголовное дело, сняли с работы главного врача, всыпали по первое число всем, в том числе и заведующему отделением, который позже вспоминал, что вышел с заседания партийного бюро с мыслью о суициде, но с горя «принял на грудь» - это и спасло...

Главное же, что инвалида вернули в квартиру. Справедливость восторжествовала, как того и добивалась «не прошедшая мимо» общественность.

Грянувшая демократия, казалось бы, должна была и вовсе укрепить эту тенденцию, раскрепостить личность и открыть ей дорогу к активному созиданию не только материальных, но и духовных ценностей в обретенной свободе.

Однако в свежем ветре перестройки все почему-то пошло на- перекосяк. Языки, разумеется, развязали, вылезли из кухонь на трибуны, забыли о 58-й жуткой статье, каравшей за инакомыслие, а вот с созданием материального и духовного наследия дело пошло туго и явно вразнобой. Кто-то сумел материализоваться в «крутых» коттеджах, обалденных иномарках и крепеньком капитале, в том числе в «забугорных» банках, а кто-то напрочь «присел» из-за неполучаемой зарплаты, безработицы и прочих гримас свободного рынка.

Естественно, при таком раскладе совместного и дружного созидания духовных богатств, без которых ни одна страна на ногах не устоит, пока не наблюдается.

Общество явственно расслоилось на богатых и бедных с присущими каждому слою моралью и нормами поведения. Одни гребут под себя и презирают оставшихся на запятках преуспеяния, другие презирают преуспевающих и завидуют им... При былом всеобщем равенстве в доходах - заработал не заработал, а получи - иного и быть не может, тем более, что в массе своей новые хозяева жизни отнюдь не спешат становиться Саввами Морозовыми и думать о возрождении духовной культуры России. Помаленьку, конечно, отстегивают на благотворительность, но народ покамест не слишком-то верит благородным порывам. Если отстегивает - не иначе «отмывает» неправедно добытые капиталы...

«Кто там в малиновом прикиде по сотовому говорит?..» Вот ведь, как из инопланетного мира, появились впечатляющие «качки» и «шкафы» с могутными квадратными плечами, которых простой люд старается миновать стороной. Галантерейному хождению эти гулливерские мальчики не обучены, чуть что не по ним - расправа будет коротка, и мафиозных «шкафов» опасаются пуще милиции, так они в нынешнем обиходе себя поставили. Что им закон и правоохрана! Кстати, побывав недавно в одной из колоний строгого режима, я невольно обратила внимание на конфигурации тамошних обитателей. Все были худые и бледные, «качков» среди них не замечалось в подтверждение известной польской фрашки: «что ворам сходит с рук, за то воришек бьют...».

Разгуливающая до поры до времени на свободе мафия, именуемая у нас криминалитетом, насаждает в народе страхи, при которых спокойнее и безопаснее ничего не видеть и ничего никому не говорить. И расхожий некогда афоризм: «Бойтесь равнодушных: они не убивают и не предают, но только с их молчаливого согласия совершаются на земле предательства и убийства» - нынче как-то не в дугу. Лучше уж быть равнодушным, чем безвременно почившим от не ведающего пощады криминалитета...

Свежий пример: на днях в Хабаровске был злодейски убит предприниматель, по предварительным данным, в очередной криминальной разборке. Сотрудники фирмы, которую он возглавлял, безусловно, могли пролить свет на происшедшее, что-то рассказать, однако наотрез отказались раскрыть рот. «Ничего не знаем, ничего не видели...» Скажешь, потом не обрадуешься...

Нетрудно себе представить, сколько усилий тратят сыщики, следователи, прокуроры, добиваясь сведений от очевидцев и свидетелей преступления. Те молчат, увиливают, что, в общем-то, и понятно: закона о защите свидетелей, как в западных странах, у нас по сию пору нет, а сведение счетов со слишком говорливыми не такая уж редкость. И в итоге виновные уходят от уголовной ответственности, страна остается пронизанной криминалом, за что инертное в борьбе с ним общество не устает костерить правоохранительные органы.

Так и живем, подобно трем обезьянам, закрывая на все глаза, рот и уши. И сколько бы ни устанавливали в соответствующих организациях «телефонов доверия», обязательными они для многих граждан не становятся, хотя за рубежом каждый с молоком матери впитал святую обязанность гражданина оказывать содействие полиции в раскрытии любых противоправных действий. И при этом не считает себя, как у нас, стукачом, потому что видит в недоносительстве свое преступление перед согражданами. Потому что чтит закон, к чему мы, вероятно, еще не скоро придем, а не придем, то так и будем жить дрожа и умирать дрожа. Даже когда и дрожать нет повода, все равно ко всему равнодушны и молчим. История с отобранной у инвалида квартирой, о которой я рассказала выше, повторилась несколько лет назад. Тем же макаром, но уже не медсестра, а врач, «волшебница в белом халате», охмуряла своих беспомощных больных, заставляя завещать ей квартиры. Газета об этом рассказала, но с головы аферистки и волосок не упал, никого это не взволновало, а муж «волшебницы», хотя не я писала статью, позвонил мне и обложил ненормативно.

Кто бы объяснил, как удалось этому процветающему Западу и демократию без издержек производства утвердить, и законопослушание в своих гражданах воспитать безо всяких там парткомов, профкомов, университетов культуры и общества «Знание»? Что за метода действенная такая?

Ну, понятно, по линии закона нравственность у них издавна блюдет полиция нравов, до которой у нашей страны все никак руки не доходят, да и всеобщая религиозность (у них даже на деньгах начертано: «с нами Бог») играет, разумеется, не последнюю роль в том, чтобы человек отвечал за свои поступки перед Богом и людьми, а мы десятилетия стремились лишь к всеобщей грамотности, да и с ней в последнее время простились...

Несчастная Россия. Весь двадцатый век провела в войнах, крушении идеалов, растеряла свои кресты и святыни и выбирается теперь из руин, спешно восстанавливая смятенное в лихорадке буден и плохо пока представляя, что грядет ей в третьем тысячелетии.

Под лежачий камень вода не потечет. Значит, надобно как-то выходить из состояния безучастности, непротивления злу.

Как это сделать - вопрос, конечно, интересный. Но первым шагом, думается, как ни банально это звучит, должно стать укрепление законности.

Научимся следовать закону, видеть в нем своего настоящего защитника, тогда и отступит зловещая сень криминала, и не придется держать рот на замке.

Вера ПОБОЙНАЯ.